В кругу королев и фавориток - Бретон Ги. Страница 41

Это было написано 15 апреля.

16 числа того же месяца друзья Беарнца, те, кого Сюлли пренебрежительно называл «поставщиками курочек и наперсниками разврата», удрученные тем, что король пребывает в такой печали, решили попробовать изменить его настроение. Прекрасно зная его натуру, они рассказали ему, что есть одна совершенно восхитительная молодая особа по имени Генриетта д`Антраг, которая живет в Мальзербе.

Безутешный в своем горе, король, услышав новость, поднял голову и спросил упавшим голосом:

— Какова она?

Друзья наперебой стали говорить, что она блондинка, грациозная, умная, образованная, с голубыми глазами и с очень привлекательными формами.

В глазах короля мелькнул огонек любопытства, и он потребовал новых подробностей. Тогда было сказано, что молодая красавица — дочь знаменитой Мари Туше, бывшей когда-то любовницей Карла IX, и что, судя по всему, она унаследовала пылкий темперамент, принесший удачу ее матери.

Все эти подробности очень заинтересовали Генриха IV. На этот раз он пообедал с большим аппетитом, как-то сразу повеселел и несколько раз выражал желание поехать поохотиться в окрестностях Мальзерба.

Вот так, через шесть дней после смерти Габриэль, «корня его любви», он уже пытался «возродить» его.

В какие-то несколько мгновений возможность познакомиться с красивой девушкой совершенно преобразили короля, причем до такой степени, что королевский двор, хотя и привык к такого рода вещам, был просто поражен, и на другой день Никола Рапен, сын поэта, писал:

«И вот уже на панель укладывают м-ль д`Антраг… Клин вышибают клином» 1.

В конце апреля, в то время как Сюлли продолжал переговоры с дядей Марии Медичи, Генрих IV уехал с Друзьями, к которым присоединился и Бассомпьер, охотиться на зайцев в окрестностях Мальзерба.

«М-м д`Антраг, — сообщает Соваль, — была предупреждена о намерении свести короля с одной из ее дочерей и потому послала ему приглашение заехать к ней погостить и отдохнуть». Генрих IV немедленно бросил охоту и помчался в замок Мальзерб. Увидев Генриетту, он так явственно представил себе те восхитительные минуты, которые сможет провести с нею, что немедленно выразил свое удовлетворение, доставив тем невероятное удовольствие родителям.

В ту же ночь он пожелал проникнуть в спальню красавицы и доказать ей, что в свои сорок восемь лет он все еще горячий мужчина. Но дверь спальни оказалась заперта. Генриетта, получившая от семьи инструктаж, отказалась впустить короля, и ему пришлось, повесив голову, вернуться в свою постель.

Буквально все вокруг отметили перемену в поведении короля, и Контарини сообщил об этом в Рим в том стиле, который так отличает дипломатов и духовенство: «После чрезмерного горя, причиненного королю известием о кончине герцогини де Бофор, он начал, проявляя благоразумие, понемногу приходить в себя и успокаиваться духом, чего все вполне резонно от него ожидали».

На следующее утро он уже вовсю «вздыхал от безумной любви». А этого как раз и хотела м-м д`Антраг, мечтавшая, чтобы, ее дочь заняла место Габриэль д`Эстре.

Несколько ночей подряд Генрих IV пытался достучаться в запертую дверь, за которой скрывалась юная красавица. Наконец, разочарованный, подавленный, «с сердцем, переполненным разгоревшимся чувством», он покинул Мальзерб и вернулся в Фонтенбло.

Спустя две недели он снова появился в Мальзербе, начал свои ухаживания, всячески сдерживая себя, и, наконец, улучил минутку, чтобы уединиться с Генриеттой. Маленькая плутовка, нисколько не сопротивляясь, позволила взять себя за руку, обнять за талию, прикоснуться к розовому соску, но потом вдруг, «будто ее кто-то сзади ущипнул», убежала с воплями оскорбленной девственницы, оставив короля «в большом смущении от такой манеры поведения…».

На следующее утро Карл Валуа, сводный брат девушки, явился к Генриху IV и крайне недовольным тоном при свидетелях попросил его прекратить свои домогательства. Король воспринял это с возмущением. Он осыпал Карла бранью, раскланялся с хозяевами и покинул Мальзерб.

[74]

Так как избыток эмоций разгорячил его кровь, он отправился не в Фонтенбло, а в Шатонеф, где жила маршальша Ла Шатр — мать двух прехорошеньких молоденьких дочек.

Едва приехав, он устремился к старшей из них, тут же повлек девицу в ее комнату, не оставив ей времени на удивление, и осчастливил своим особым вниманием, которым Генриетта в течение целого месяца так и не пожелала воспользоваться.

На следующий день он вернулся в Париж, не подозревая, что м-м де Ла Шатр, взволнованная, смущенная и одновременно признательная, также погрузилась в мечты о будущем своей дочери.

Еще несколько дней Генрих IV продолжал кипеть от негодования, но в одно прекрасное утро проснулся, охваченный безумным желанием увидеть Генриетту.

Усевшись в носилки, он приказал везти себя в местечко Маркусси, неподалеку от Блуа, куда м-м д`Антраг и ее муж якобы в наказание отослали свою дочь после скандала, устроенного Карлом Валуа.

Короля приняли довольно прохладно, но, поскольку интриге надлежало развиваться, ему было позволено повидаться с Генриеттой наедине. Целых два часа та, которую Сюлли однажды назовет «вздорной и хитрой самкой», заставила себя просить, умолять и в конце концов потребовала сто тысяч экю…

Безумно обрадовавшись, Генрих IV вновь забрался в носилки и во весь опор кинулся в Париж, чтобы потребовать нужную сумму у Сюлли. Тот буквально взвыл от ужаса, потому что через несколько дней ему предстояло выложить четыре миллиона для возобновления мирного договора со швейцарцами. Король, однако, настаивал, и министру пришлось подчиниться, но, чтобы Генрих IV осознал степень своего безумия, он приказал выдать сумму в мелкой монете, которую лакей разложил на полу в королевском кабинете. Когда все деньги были внесены, ими оказался покрыт весь пол, и Беарнец не мог удержаться от возгласа:

— Черт побери! Недурная плата за одну ночку.

Это, впрочем, не помешало ему снова сесть в носилки и вернуться в Ларкусси со ста тысячами экю.

Генриетта встретила его очень любезно и с элегантной простотой приняла деньги. После этого король взял ее за руку и хотел было уже повести в весьма комфортабельную спальню, но она остановила его:

— За мной так строго следят, что я просто не имею возможности доказать вам свою признательность и любовь, в которой не могут отказать величайшему из королей и любезнейшему из мужчин. Я все вам обещала и все готова выполнить, но это надо еще суметь сделать…

Видя, что король просто убит, она добавила с обаятельной улыбкой:

— Не будем обольщаться, мы никогда не добьемся возможности свободно общаться, если не получим согласия от месье и мадам д`Антраг. Совсем не от меня зависит пойти вам навстречу — я к этому более чем расположена. Вы добились моего сердца. Есть ли после этого хоть что-то, чего вы не вправе попросить?

Затем она взяла короля за руку, обняла его, превратилась в ласковую кошечку, позволила ему кое-какие вольности и, наконец, призналась, что ее родители никогда не позволят им спать вместе, «пока он не гарантирует им сохранения чести в глазах света и спокойной совести перед лицом Бога», подписав обещание жениться на ней.

И в этот самый момент в комнату вошла м-м д`Антраг. Генрих, которому потребовалось время для размышления, откланялся.

Оказавшись за пределами замка, он осознал, что его снова надули. В ярости от этой мысли он одним броском добрался до замка Шенонсо, где, как ему было известно, королева Луиза Лотарингская, вдова Генриха III, жила в окружении целого батальона фрейлин, столь же хорошеньких, сколь и испорченных. С первого же вечера он отдал предпочтение одной из них, Мари Бабу де ла Бурдезьер, которая, «оказавшись кузиной Габриэль д`Эстре, обнаружила большое пристрастие к известному делу…».

Сильно увлекшись ею, он почти не покидал постель красавицы, пьянел от наслаждения целых три дня и. наконец, успокоенный, вернулся в Париж. Но неотступный образ Генриетты снова начал его преследовать, и однажды ночью, вызвав к себе Карла Валуа, король дал письменное обещание вступить в брак в обозначенные господином д`Антрагом сроки.