Красная планета - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 19

– Не ходи за ним, – предостерег Фрэнк. – Вдруг она сейчас свернется. Солнце почти что село.

– Я стою на месте. Виллис! Вернись!

– Иди сюда, Джим, – отозвался Виллис.

– Нет, это ты иди сюда.

– Джим, иди сюда. Фрэнк, иди сюда. Там холодно. Здесь тепло.

– Фрэнк, что делать?

– Иди, Джим, – снова позвал Виллис. – Тепло! Тепло всю ночь.

– Знаешь что, Фрэнк, – опешил Джим. – Кажется, он хочет пересидеть ночь в капусте. И зовет нас к себе,

– Похоже на то.

– Иди, Джим! Иди, Фрэнк! – настаивал Виллис. – Скорей!

– Может, он и знает, что делает, – сказал Фрэнк. – Док говорит, у него есть инстинкты для жизни на Марсе, а у нас нет.

– Но нельзя же лезть в капусту. Она нас раздавит.

– Не знаю.

– А нет, так задохнемся.

– Возможно. Делай как знаешь, Джим, – сказал вдруг Фрэнк, – я больше не могу бежать на коньках.

Он поставил ногу на широкий лист, который при этом дрогнул, и пошел прямо к Виллису. Джим какой-то миг колебался, потом бросился следом.

– Молодец, Фрэнк! Молодец, Джим! – восторженно приветствовал их Виллис. – Хорошо, тепло всю ночь.

Солнце опускалось за отдаленную дюну, подул холодный закатный бриз. Наружные листья растения поднялись и начали сворачиваться.

– Еще не поздно выскочить, Фрэнк, – нервно сказал Джим.

– Я остаюсь, – сказал Фрэнк, сам глядя с тревогой на приближающиеся листья.

– Мы задохнемся.

– Возможно. Все лучше, чем замерзнуть.

Внутренние листья закрывались быстрее, чем наружные. Один лист, четырех футов в ширину и десяти в длину, поднялся дыбом за спиной у Джима и стал скручиваться, пока не коснулся его плеча.

Джим нервно стряхнул его. Лист отпрянул и снова медленно пополз к Джиму.

– Фрэнк, – пронзительно вскрикнул Джим, – они нас задушат!

Фрэнк тоже со страхом смотрел, как сжимаются листья вокруг него.

– Джим, – сказал он, – сядь. Расставь ноги пошире. Теперь бери меня за руки, сделаем свод.

– Зачем?

– Чтобы захватить как можно больше места. Скорей!

Джим послушался. Действуя руками, локтями и коленями, они отвоевали себе неправильную сферу пяти футов в поперечнике и примерно столько же высотой.

Листья коснулись их, словно ощупывая, а потом сомкнулись вокруг них, но не с такой силой, чтобы раздавить.

Вскоре закрылся последний просвет, и они оказались в полной темноте.

– Фрэнк, – спросил Джим, – теперь-то можно шевелиться?

– Нет! Пусть наружные листья тоже станут на место.

Джим еще долго просидел неподвижно, он знал, что долго, потому что досчитал в уме до тысячи и уже приступил ко второй, когда у него в ногах закопошился Виллис.

– Джим, Фрэнк, хорошо, тепло, да?

– Да, Виллис, – согласился Джим. – Ну как, Фрэнк?

– Пожалуй, можно расслабиться, – Фрэнк опустил руки. Лист, служивший потолком, тут же полез вниз и задел Фрэнка по голове. Тот инстинктивно отмахнулся, и лист вернулся на место.

– Здесь уже душно, – сказал Джим.

– Не волнуйся, ничего страшного. Не дыши глубоко, не говори и не двигайся, тогда меньше кислорода уйдет.

– Какая разница, задохнемся мы через десять минут или через час? Это было безумие, Фрэнк. Как ни крути, до утра нам не дотянуть.

– Почему? Я читал, как в Индии люди давали хоронить себя заживо, а когда их откапывали спустя несколько дней или даже недель, они еще были живы. Они назывались “факиры”.

– Факиры или еще кто, я в это не верю.

– Говорю тебе, я читал это в книге.

– Что ж, по-твоему, все, что пишут в книгах, правда?

– Хорошо бы это было правдой, – поколебавшись, ответил Фрэнк, – потому что это наш единственный шанс. А теперь, может,.заткнешься? Если будешь трепаться, то изведешь весь воздух, который еще есть, и мы все помрем из-за тебя.

Джим замолчал, и слышно было только, как дышит Фрэнк. Джим наклонился и потрогал Виллиса: попрыгунчик был гладкий, наверное, спал. Потом дыхание Фрэнка перешло в скрипучий храп.

Джим попытался заснуть, но не смог. Непроглядная тьма испертый воздух давили на него, как груз. Он снова пожалел о своих часах, ставших жертвой деловой сметки Смайта. Если бы знать, который час и сколько еще до рассвета, тогда бы он, пожалуй, выдержал.

Он был убежден, что ночь уже прошла или на исходе, и стал ждать рассвета, когда капуста раскроется. Прождав, по своим расчетам, часа два в надежде, что это вот-вот произойдет, Джим начал паниковать. Он знал, что зима совсем близко, и знал, что пустынная капуста на зиму засыпает – закрывается до весны, и все.

Очевидно, им с Фрэнком здорово не повезло: они нашли приют в капусте в ту самую ночь, когда она закрылась на зиму.

Пройдет двенадцать долгих месяцев, больше трехсот дней, и капуста раскроется навстречу весеннему солнцу, освободив их мертвые тела. Джим был уверен в этом.

Потом он вспомнил про фонарик, который прихватил на первой станции Проекта. Эта мысль приободрила Джима, и на миг он забыл свои страхи. Он наклонился, извернулся и попробовал достать сумку, все еще висевшую за спиной.

Листья у него над головой полезли вниз. Он стукнул по ним, и они отпрянули. Джиму удалось нащупать фонарик, он вытащил его и включил. Замкнутое пространство ярко осветилось. Фрэнк перестал храпеть, моргнул и сказал:

– Что это?

– Да вот вспомнил про фонарик. Хорошо, что я его взял, правда?

– Ты лучше выключи его и спи.

– Он кислорода не поглощает, а мне с ним легче.

– Может, и так, зато ты, когда не спишь, поглощаешь больше кислорода.

– Наверное. – Тут Джим вспомнил, что мучило его до того, как он зажег свет. – Только нам это все равно, – и он рассказал Фрэнку о своем открытии: больше они отсюда не выйдут.

– Чепуха! – сказал Фрэнк.

– Ничего не чепуха. Почему ж она тогда не раскрылась на рассвете?

– Потому что, – сказал Фрэнк, – мы здесь не больше часа.

– Что?

– Не больше часа. Заткнись и не мешай мне спать. А свет лучше выключи.

Джим заткнулся, но свет не выключил – свет успокаивал его.

Кроме того, ближние листья, которые все время надоедливо лезли им на голову, теперь отодвинулись и плотно прилипли к стенке, образованной слоями наружных листьев. Следуя законам природы, листья старались подставить как можно больше поверхности свету фонарика.

Джим не анализировал это явление. Его понятия о фотосинтезе и гелиотропизме были поверхностными.

Он просто видел, что при свете пространство увеличилось и не надо все время воевать с листьями. Он приткнул фонарик к Виллису, который даже не шевельнулся, и закрыл глаза.

При свете казалось, что внутри не так душно, и давление как будто повысилось. Джим подумал, не снять ли маску, но решил не делать этого и сам не заметил, как уснул.

Ему приснился сон. Ночлег в пустынной капусте был всего лишь фантастическим, причудливым сном, а школа и директор Хоу кошмаром; он был дома и спал в своей кровати с Виллисом под боком. Завтра они с Фрэнком поедут в школу в Малый Сирт.

Это был просто кошмарный сон, вызванный опасениями, что у него отберут Виллиса. Они собрались отнять у него Виллиса! Не бывать этому! Джим его не отдаст!

Сон переменился: Джим снова восставал против директора Хоу, спасал Виллиса и убегал, и снова они были заперты в пустынной капусте. Джим с горечью сознавал во сне, что конец всегда будет таким. Это реальность: они заперты, пойманы в сердцевину гигантского, закрывшегося на зиму сорняка и умрут там. Он задыхался и бормотал сквозь сон, пытаясь проснуться, и уходил в другой, не такой тяжелый сон.