Миры Роберта Хайнлайна. Книга 3 - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 8

Но вскоре его внимание привлек рассказ сестры.

— …а комендант мне заявляет, что я должна подтянуть дисциплину. Я ей говорю: «Мадам, девушки есть девушки. Если мне придется понижать старшин каждый раз, когда кто-нибудь из них выкинет что-то подобное, у меня скоро останутся только рядовые. А сержант Дворак — мой лучший бортстрелок…»

— Подожди-ка, — перебил ее отец. — Мне кажется, ты говорила Келли, а не Дворак.

— Ну да. Я намеренно сделала вид, что не понимаю, какого сержанта она имеет в виду. Дворак я уже поймала один раз на том же самом, а Крошка Дворак — она ростом выше меня — это наша главная надежда на армейских соревнованиях. Если бы ее понизили в звании, и она, и мы потеряли бы право на участие. Короче, я сделала широкие глаза и решила действовать, как будто ничего не понимаю. Старуха разволновалась, только что ногти не грызет, а я ей говорю, что, мол, обе нарушительницы будут заперты в казарме до тех пор, пока парни из колледжа не установят новую следящую систему. Потом напела ей о милосердии: это, мол, и нам не чуждо, это как мягкий благодатный дождь… Пообещала лично проследить, чтобы ей не пришлось больше краснеть за подобные скандальные — это ее выражение — выходки, особенно когда она водит по части командование сектора. Старуха немного еще поворчала — как командир роты, она, мол, ответственна за ее успехи и в случае чего спустит с меня шкуру, — но потом выгнала, сказав, что ей нужно подготовить квартальный отчет по обучению личного состава. Я тут же отсалютовала, как на параде, и вылетела оттуда пулей.

— Право, не знаю, — произнес мистер Уокер рассудительно, — стоит ли тебе возражать командиру в подобных случаях. В конце концов, она старше и, очевидно, мудрее тебя.

Элен сложила последние шарики брюссельской капусты маленькой горкой, подцепила вилкой и проглотила одним махом.

— Чепуха! Извини, патер, но, если бы ты проходил воинскую службу, ты бы и сам так думал. Я своих девчонок держу в ежовых рукавицах — отчего они только хвастают, что им достался страшный огнеед на двадцати ближайших планетах. Но когда у них неприятности с начальством, я должна их защищать. Всегда может случиться, что мы влипнем в такую ситуацию, когда мне останется только встать во весь рост и идти вперед. Но я этого не боюсь, потому что справа у меня будет Келли, а слева Дворак, и каждая будет защищать «мамашу Уокер» уже по своей инициативе. Я знаю, что делаю. «Уокерские оборотни» — все друг за друга.

— Боже милостивый, дорогая моя. Зачем вы выбрали такое… м-м-м… опасное название?

Элен пожала плечами.

— Уровень смертности у нас такой же, как у всех других: один человек — одна смерть, раньше или позже. А что ты хотела, мам? Чтобы я сидела дома, вязала шарфики и ждала своего принца? Когда на одном только этом континенте женщин на восемнадцать миллионов больше, чем мужчин? В районе боевых действий мужчин всегда больше, и при случае я одного себе заарканю — такого же старого и страшного, как я.

— А ты в самом деле оставишь службу, чтобы выйти замуж? — с любопытством спросил Род.

— Ха! Я даже не остановлюсь пересчитать, все ли у него руки и ноги! Если он еще тепленький и способен кивнуть головой, он обречен. Моя цель — шестеро детей и ферма.

Род окинул ее взглядом.

— Пожалуй, у тебя неплохие шансы. Ты здорово выглядишь, вот только лодыжки толстоваты.

— Ну спасибо, братец. Успокоил. А что у нас на десерт, мам?

— Я не смотрела. Открой, пожалуйста. Оказалось, на десерт холодные мангорины, что Рода опять-таки обрадовало. Сестра продолжала рассказывать:

— Во время активных действий все не так уж плохо. Вот гарнизонная жизнь и в самом деле выматывает. Девчонки толстеют, становятся небрежны и цепляются друг к другу просто от скуки. На мой взгляд, эти потери страшнее боевых, и я надеюсь, нашу роту переведут для наведения порядка на планету Байера.

Мистер Уокер взглянул на жену, потом на дочь.

— Мама опять расстроилась, дорогая. Кое-какие темы, что мы сегодня затрагиваем, едва ли годятся для беседы под Лампой Мира.

— Меня спросили — я ответила.

— Может быть, может быть…

— А может быть, пора ее выключить. Все уже поели.

— Если хочешь. Хотя поспешность тут вряд ли уместна.

— Ничего. Господь прекрасно знает, что мы не вечны. — Она повернулась к Роду. — Слабо тебе исчезнуть на какое-то время, братец? Мне нужно поговорить с родителями.

— Ты себя ведешь как…

— Сгинь. Увидимся позже.

Род ушел, чувствуя себя обиженным, и, выходя из комнаты, заметил, как сестра задула Лампу Мира.

Когда Элен заглянула в его комнату, он все еще составлял список.

— Привет.

— Привет, Элен.

— Чем занимаешься? Думаешь, что взять с собой на «выживание»?

— Вроде как.

— Не возражаешь, если я здесь у тебя устроюсь? — Она скинула с кровати разложенные там вещи и расположилась поудобнее. — Этим мы займемся позже.

Род обдумал сказанное.

— Ты имеешь в виду, что отец не будет больше возражать?

— Точно. Я долбила свое, пока он не узрел наконец свет истины. Но об этом опять же после. Сначала я хочу кое-что тебе сообщить, братец.

— Например?

— Во-первых, наши родители отнюдь не так глупы, как тебе представляется. Собственно говоря, они совсем не глупы.

— А я ничего такого никогда не говорил! — возразил Род, сознавая с чувством вины, что именно так он совсем недавно думал.

— Нет, конечно. Но я слышала, что происходило перед обедом, и ты тоже слышал. Отец пытался употребить свою власть и ничего не желал слушать. Я не знаю, приходило ли тебе в голову, какая это тяжелая работа — родитель. Может быть, самая тяжелая на свете, особенно если у тебя нет таланта. К отцу это в какой-то мере относится. Он знает свою работу, старается и делает ее добросовестно. По большей части справляется, хотя иногда делает ошибки вроде сегодняшней. Но одного ты еще не знаешь: папа может скоро умереть.

— Что? Как? — Рода словно ударили. — Я не знал, что он болен.

— Так и было задумано. Но не сходи с ума, выход еще есть. Папа сильно болен и может умереть через несколько недель — если только не предпринять решительных шагов. Что они и сделали. Так что успокойся.

Коротко, прямо она обрисовала ему ситуацию: мистер Уокер действительно страдал функциональным расстройством организма, от которого медленно умирал. Болезнь оказалась не под силу современному медицинскому искусству. Он мог притянуть еще несколько недель или месяцев, но в конце концов должен был умереть.

Род уронил голову на руки, проклиная себя за невнимательность. Отец умирал, а он даже ничего не заметил. От него скрыли это, как от малого ребенка, а он оказался слишком глуп, чтобы заметить самому.

Элен тронула его за плечо.

— Не надо. Нет ничего глупее, чем ругать себя, когда от тебя ничего не зависит. В любом случае мы уже предприняли необходимые шаги.

— Но какие? Ты сама сказала, что медицина бессильна.

— Успокойся и помолчи. Родители отправляются в прыжок Рамсботхэма с соотношением пятьсот к одному — двадцать лет за две недели. Они уже подписали контракт с «Энтропи инкорпорейтед». Папа оставил работу в «Дженерал синтетикс» и сворачивает все остальные дела. В следующую среду они должны распрощаться с сегодняшним миром, поэтому отец и возражал против твоих планов. Он в тебе души не чает. Бог знает почему.

Род пытался разобраться во всех свалившихся на него новостях. Временной прыжок… ну конечно же! Отец останется жив еще двадцать лет. Но…

— Послушай, Элен, но ведь это ничего не даст! Я понимаю, двадцать лет, но для них пройдет всего две недели… и отец останется таким же больным. Я знаю такой случай: для прадеда Хэнка Роббинса сделали то же самое, но он все равно умер сразу после того, как его достали из статисного поля. Мне сам Хэнк рассказал.

Сестра пожала плечами.

— Может быть, это и в самом деле безнадежный случай. Но лечащий врач отца, доктор Хэнсли, сказал, что надежда есть… только через двадцать лет. Я ничего не понимаю в медкоррекции метаболизма, но Хэнсли уверяет, что медики уже сейчас на грани открытия, а через двадцать лет они залатают отца так же легко, как сейчас людям отращивают новую ногу.