Свободное владение Фарнхэма. Пасынки Вселенной - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 27

– Босс… – Джо поперхнулся. – Босс! Какая беда!!!

Тогда Хью, тоном, каким разговаривают с детьми, сказал:

– Чем ты огорчен, Джо? Это только сэкономит наш труд.

Я решила, что он шутит. Джо непонимающе спросил:

– Что?

– Конечно, уверил его Хью. – Смотри, насколько ниже теперь расположена крыша. Каждый метр, на который убежище опустилось, экономит нам по крайней мере по крайней мере метров тридцать акведука. А выровнять его снова здесь уже гораздо проще – здесь земля глинистая и валунов меньше. Если мы все дружно возьмемся за дело, то максимум через неделю все будет в порядке. А после этого можем заняться проведением воды в дом и в сад. И то все закончим раньше на две недели.

Он оказался прав. Через неделю мы выровняли убежище, и на этот раз он установил столбы так, что взрывать их не понадобилось. А что самое главное, бронированная дверь стала теперь открываться совершенно свободно и теперь у нас в изобилии имеются свежий воздух и солнечный свет… Раньше в убежище было довольно душно, а свечи давали очень тусклый свет. В тот же день Хью и Джо начали рыть канаву. В предвкушении торжественного дня, Карен набросала на стенах бывшего хранилища очертания умывальника, ванной и унитаза в натуральную величину.

Честно говоря, нам вполне хватает удобств. После того, как Карен набила два наматрасника сухой травой, спать на полу стало не менее удобно, чем на койке. Сидим мы на стульях за столом и каждый вечер играем в бридж. Удивительно, насколько лучше стало жить в убежище, когда пол вновь стал горизонтальным и не нужно больше пробираться через узкий туннель, а можно просто по-людски войти в открытую дверь.

Поскольку наши печь и жаровня не перенесли выпавших на их долю испытаний, нам пока приходится готовить еду на костре. Но мы с Карен больше не жалуемся на это, так как Хью обещал, что после того как будет подведена вода, он займется гончарным делом и изготовит не только ванну и раковину, но и плиту, с трубой, выходящей в вентиляционное отверстие. Какая роскошь!

Мои посевы растут не по дням, а по часам. Интересно, как бы нам размолотить зерно. Смертельно хочется отведать горячего свежеиспеченного хлеба.

25– е декабря. С РОЖДЕСТВОМ!!!

По крайней мере, мы так считаем. Хью говорит, что в худшем случае, мы ошибаемся всего на день.

Вскоре после того, как мы попали сюда, Хью выбрал небольшое деревце около которого с северной стороны лежал большой плоский камень, и обтесал его так, что в полдень оно отбрасывало на камень ровную тень. Мне, как «Хранителю Огня», вменили в обязанность сидеть у этого самого камня в районе предполагаемого полудня и отмечать конец тени, когда она становится наиболее короткой, ставя дату.

Тень постепенно становилась все длиннее, а дни короче. С неделю назад изменения вообще стали почти незаметны, и я сообщила об этом Хью. Мы стали наблюдать вместе и три дня назад наступил переломный момент… так что этот день мы и сочли 22-декабря, и празднуем теперь рождество вместо Четвертого июля. Но зато мы подняли флаг, как и планировал Хью, на вершине самого высокого из растущих поблизости деревьев. С этого дерева мы срубили все сучья так, что получился флагшток. Я, как Хранитель Огня, ежедневно поднимаю и опускаю его, но первый раз был случай особый. Мы стали тянуть жребий и честь первый раз поднять флаг выпала Джо. Мы выстроились в шеренгу и запели «Звездно-полосатый флаг» в то время как он поднимал его наверх. Петь было почти невозможно, так как все мы чуть не плакали от избытка чувств. Затем мы принесли присягу. Может быть, со стороны таких затерянных оборванцев, как мы, это и сентиментальная чепуха, но я думаю иначе. Мы по-прежнему единая нация, верим в Господа, единая и неделимая, обладающая свободой и справедливостью для всех.

Хью отслужил праздничную службу и зачитал вслух главу о рождестве Христа из Евангелия от Луки. Потом мы молились и пели псалмы. У Грэйс оказался сильный уверенный голос. У Джо – звонкий тенор, а Карен, я, Хью и Дьюк соответственно имеют сопрано, контральто, баритон и бас. На мой взгляд все вместе мы звучали неплохо. Во всяком случае, мы остались довольны, даже несмотря на то, что во время пения «Белого рождества» Грэйс начала всхлипывать и едва не заразила остальных.

Хью проводит службы каждое воскресенье. Присутствуют на них все, даже Дьюк, хотя он и убежденный атеист. Хью читает псалом или одну из глав священного писания, потом мы поем гимны. Затем Хью или сам читает молитву, или просит кого-нибудь сделать это. Служба заканчивается чтением «Благослови этот дом…». Кажется, мы возвращаемся к временам, когда старейшина одновременно являлся и священником.

Но Хью никогда не использует «Деяния апостола» и его молитвы всегда настолько нейтральны, что он даже никогда не заканчивает их обычным «Именем господа, аминь».

В один из тех редких случаев, когда нам с ним удалось поговорить наедине – на прошлой неделе мы с ним наблюдали за фазами Луны – я спросила его, как он относится к вере? (Для меня очень важно, как относится к вере мой мужчина, хотя он и не принадлежит мне и никогда принадлежать не будет).

– Можешь считать меня экзистенциалистом.

– Так ты не христианин?

– Я этого не говорил. Я не могу выразить этого отрицанием, потому что это утверждение. Не буду определять это, это только совсем собьет тебя с толку. Ведь тебя интересует; почему я провожу службы, не будучи в то же время набожным?

– В общем… да.

– Потому что это моя обязанность. Богослужения должны быть доступны тем, кто в них нуждается. Если в мире нет добра и нет бога, эти ритуалы безвредны. Если же бог есть, они подобающи – и по-прежнему безвредны. Ведь мы не какие-нибудь темные пахари, приносящие кровавые жертвы и тешащие свое тщеславие, вознося молитвы небу, именем религии. По крайней мере, я так считаю, Барбара.

Вот и все, что мне удалось вытянуть из него. В прошлой моей жизни религия всегда была для меня чем-то красивым, теплым и удобным, чему я отдавалась по воскресеньям. Не могу сказать, что я была ревностной служительницей веры. Но безбожное служение Хью богу стало вдруг чем-то важным.

Воскресенья важны для нас и во многом другом. Хью не разрешает нам работать по воскресеньям. Мы только ухаживаем за собой, моемся, предаемся своим любимым занятиям, играем или забавляемся как-нибудь еще. Шахматы, бридж, лепка, пение хором и все такое прочее… или просто болтовня. Игры очень важны: они не позволяют нам постепенно превращаться в животных, единственная цель которых – выжить во что бы то ни стало, а дают нам возможность оставаться людьми, наслаждающимися жизнью и знающими ей цену. Поэтому мы никогда не пропускаем наш ежевечерний роббер. Он как бы служит символом того, что наша жизнь не заключается только в рытье канав и разделке туш.

Мы следим и за собой. Я, например, довольно сносно научилась стричь.

Дьюк отрастил было бороду, но затем, увидев, что Хью каждое утро тщательно бреется, последовал его примеру. Не знаю уж, что они будут делать, когда кончатся лезвия. Я заметила, что Дьюк уже подправляет лезвие на точильном камне.

Рождество еще не прошло и сейчас мы как раз играем в бридж. Праздничный обед был просто роскошен: Грэйс и Карен убили на него целых два дня. Мы отведали: речную форель с растительным гарниром, свежие отварные креветки, жареное мясо в соусе из грибов, копченые языки, медвежий бульон, крекеры (довольно удачные), редис, салат-латук, зеленые огурцы и лук, салат из свеклы а ля Грэйс и, что самое главное: целую кастрюльку домашней тянучки, так как сгущенное молоко, шоколад и сахар невосстановимы. Обед завершился растворимым кофе с сигаретами – на долю каждому пришлось по две чашки и по две сигареты.

Все получили подарки… Все, что у меня сохранилось кроме одежды, это сумочка. На мне были нейлоновые чулки, но вскоре я их сняла и, поэтому, они сохранились почти новыми. Я подарила их Карен. У меня была помада – она досталась Грэйс. Из кожи я сплела ремень, его получил Джо. В сумочке был вышитый носовой платок. Я выстирала его, выгладила, прижимая к гладкому бетону, и он достался Дьюку.