Т. 02 Вне всяких сомнений - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 62

— Как насчет бочки?

— Скиньте за борт, если хотите. Я занят. Ты что, не можешь их вызвать, Сирс?

— Я пытаюсь, сэр.

— Давай, Билл, — обратился Грейвс к Эйзенбергу.

Они прошли на нос, стараясь не задеть троих моряков, взмокших от усилий запустить мотор. Грейвс обрезал веревки, крепившие бочку, и они попытались поднять этот неуклюжий груз. Вместе со своим пустячным содержимым бочка весила меньше двухсот фунтов, но двигать ее было очень неудобно, особенно в раскачивающейся шлюпке.

Наконец они выкинули ее за борт, отделавшись отдавленным пальцем у Эйзенберга и синяком на ноге Грейвса. Тяжело плюхнувшись в воду, бочка окатила их фонтаном теплой соленой воды и, покачиваясь, как поплавок, быстро поплыла вдоль борта шлюпки, влекомая течением к столбу Канака.

— Корабль отвечает, сэр!

— Наконец-то! Передай им, чтобы буксировали нас — но очень потихоньку.

Старшина оставил мотор в покое и бросился на нос, проверить, надежно ли закреплен канат.

Грейвс тронул его за плечо.

— А мы не можем побыть здесь, пока не убедимся, что бочка захвачена Столбом?

— Нет! Чем переживать за бочку, вы лучше помолитесь, чтобы линь выдержал, а то мы тоже полезем на Столб. Сирс, ответил корабль?

— Вот только что, сэр.

— А зачем канат, мистер Паркер? — поинтересовался Эйзенберг, забыв от возбуждения о своей болезни. — Я думаю, стальной, или хотя бы манильский, трос был бы надежнее.

— А потому, что кокосовый держится на плаву, а остальные — нет, — раздраженно ответил старшина. — Две мили троса утащили бы нас на дно. Сирс! Передайте, пусть ослабят трос. Мы черпаем воду.

— Есть, сэр!

И четырех минут не понадобилось бочке, чтобы достигнуть Столба и быть захваченной им. Все это Грейвс наблюдал в трубу, взятую у сигнальщика, за что удостоился злобного взгляда, брошенного на него старшиной. Через несколько минут, когда лодка удалилась ярдов на пятьсот от Столбов, вдруг ожил телефон. Тут же проверили стартер; мотор послушно взревел.

Обратный путь проделали с небольшой скоростью, чтобы только выбирать натяжение буксирного троса, слегка маневрируя, чтобы не зацепить его винтами.

Дымовая шашка, запущенная одним из трех механизмов, сработала. Клуб дыма был отмечен на расстоянии в две мили от столба Вахини, через восемь часов после того, как бочка оказалась у Канака.

Билл Эйзенберг уселся в седло противокессонного тренажера — ему предстояло тридцать минут тяжелой работы, чтобы усилить циркуляцию крови. При этом надо было дышать кислородно-гелиевой смесью — гелий должен был вытеснить растворенный в крови азот. Сам тренажер был простым старым велосипедом, закрепленным на распорках. Блейк оглядел его.

— Вам не нужно было тащить с собой эту штуку. У нас на борту есть получше. Сейчас для водолазов это обычное дело.

— Мы же не знали, — ответил Грейвс. — Неважно, сойдет и этот. Все в порядке, Билл?

— Вроде бы, — он бросил взгляд на стальной корпус батисферы, вынутой из контейнера, проверенной и снаряженной. Спустить на воду ее должны были бортовой лебедкой. — Герметик приготовили?

— Конечно. «Железная Дева» в полном порядке. Мы с торпедистом тебя запечатаем. Держи маску.

Эйзенберг взял маску, начал было надевать ее, но остановился. Грейвс поймал брошенный на него взгляд.

— В чем дело, сынок?

— Док… как бы это…

— Да?

— Я имею в виду — вы ведь присмотрите за Клео и Патрой, а?

— Само собой. Но за то время, пока тебя не будет, им же ничего не понадобится.

— Н-ну да, конечно. Но все-таки вы присмотрите за ними?

— Будь спокоен.

— О’кей. — Эйзенберг натянул маску, махнул рукой торпедисту, стоявшему наготове с газовыми баллонами.

Тот повернул вентили, в шлангах зашипело, и Эйзенберг начал медленно, как участник шестидневной велогонки, крутить педали. Чтобы убить время, Блейк пригласил Грейвса прогуляться по полубаку и покурить. Они совершали уже двадцатый круг, когда капитан остановился, вынул сигару и заметил:

— Знаете, мне начинает казаться, что у него все же есть шанс.

— Правда? Я рад это услышать.

— Да. Меня убедило успешное испытание с неодушевленным грузом. И неважно, сработают дымовые шашки или нет, но если только батисфера спустится по столбу Вахини, я ее найду.

— Я уверен, что найдете. Вы были правы, когда предложили перекрасить ее в желтый цвет.

— Ну да, это облегчит поиск. И все же мне кажется, что он так ничего и не сможет узнать. Он ничего не увидит сквозь эти иллюминаторы, кроме воды, с того момента, как он очутится в Столбе, и до того, как мы его подберем.

— Может быть.

— Ну что еще он мог бы увидеть?

— Не знаю. Скажем, то, что сделало эти Столбы.

Блейк долго и старательно стряхивал за борт пепел с сигары, прежде чем продолжить:

— Доктор, я не понимаю вас. Мне представляется, что эти Столбы, хоть и достаточно странное, но вполне естественное явление.

— Ну а для меня настолько же очевидно, что оно вовсе не «естественное». Вмешательство разума в обычные природные процессы здесь настолько очевидно, как если бы здесь повесили табличку с пояснительным текстом.

— Не понимаю, как вы можете такое утверждать. Ведь очевидно же, что человек не мог этого сделать.

— Ну конечно.

— Тогда кто же их сотворил?

— Я не знаю.

Блейк начал было говорить, передернул плечами, замолчал. Они продолжили свою прогулку по палубе. Грейвс подошел к борту, чтобы выбросить окурок.

Ошеломленный, он застыл на месте, затем позвал:

— Капитан Блейк!

— Да? — тот обернулся и посмотрел в ту сторону, куда указывал Грейвс. — Боже правый! Шары!

— Вот об этом я и думал.

— Они еще далеко, — сказал Блейк, больше самому себе, чем Грейвсу. Он решительно повернулся. — Мостик! — крикнул он. — Мостик! Эй, на мостике!

— Есть на мостике!

— Мистер Вимс — передайте: «Всем убраться с палубы. Задраить все люки. Мостик тоже закрыть! Играйте общую тревогу».

— Есть, сэр!

— Пошевеливайтесь! — обернувшись к Грейвсу, он добавил: — Пойдемте внутрь.

Грейвс последовал за ним; капитан пропустил его, чтобы лично задраить люк. По внутреннему трапу Блейк стал подниматься на мостик, Грейвс двинулся следом. Корабль был наполнен трелями боцманской дудки, хриплыми воплями громкоговорителя, топотом бегущих ног и монотонным, угрожающим клацаньем сигнала общей тревоги. Вахтенный на мостике все еще сражался с последним тяжелым стеклянным щитом, когда туда влетел капитан.

— Я принимаю вахту, Вимс, — отрывисто сказал он.

Обойдя мостик из конца в конец, он оглядел корму, затем левый борт, полубак, правый борт и, наконец, уставился на огненные шары, которые явно приближались к кораблю. И выругался.

— Ваш приятель еще не знаком с новостями, — обратился он к Грейвсу; рука его крепко сжимала рычаг, перемещающий стеклянные щиты правого борта.

Грейвс, выглянув через его плечо, понял, что тот имел в виду — на опустевшей задней палубе одинокая фигура продолжала крутить педали неподвижного велосипеда. Огненные шары Лагранжа приближались.

Тугой механизм заслонки заело. Блейк бросил попытки открыть ее, рванулся к пульту громкоговорителя и врубил громкую связь по всему борту, не пытаясь отыскать нужный переключатель.

— Эйзенберг! Вниз, скорее!

Должно быть, Эйзенберг услышал свое имя, потому что он повернул голову и огляделся — Грейвс отчетливо видел это, — и как раз в этот момент шар настиг его. Шар прошел дальше, а седло тренажера осталось пустым.

Когда они спустились, то обнаружили, что тренажер не был поврежден. Резиновая трубка, ведущая к маске, была как будто аккуратно обрезана. Не было ни следов крови, ни вообще каких бы то ни было следов. Билл Эйзенберг просто исчез.

— Я отправляюсь туда.

— Ваше здоровье не годится для этого, доктор.

— Вы не несете за это никакой ответственности, капитан Блейк.