День, когда мы встретились - Бреттон Барбара. Страница 34

Но для Конора эта трагедия не была чужой. Это была его трагедия, его потеря.

— Что ж, — сказала Мэгги, — ты сделал все, что мог. Остальное — дело суда.

— Нет, не все, что мог. — Конор отвернулся от нее. — Вот что они тебе не сказали…

Глава 15

— Не может быть! — Голос Мисси звучал на такой высокой ноте, что резал Николь уши. — Ты будешь моделью?

Николь не осуждала свою лучшую подругу за ее скептицизм. Ей и самой было трудно в это поверить.

— Я не шучу. — Николь вытянула перед собой руку, критически разглядывая ногти. Голубой лак уже немного поистерся — не мешало бы подкрасить заново. — Тетя Клер сказала, что ее фотограф от меня в восторге.

— А синие волосы ты можешь оставить?

— Нет. С ними придется расстаться. Как и с несколькими фунтами.

— С несколькими фунтами? Николь, ты и так носишь лифчик четвертого размера! Какой же им нужен, нулевой?

Николь стала терпеливо объяснять своей неискушенной подруге, что фотомодель всегда должна быть в форме.

— А ты уже видела фотографии? — спросила Мисси.

— Видела. Ты тоже должна их увидеть! Я там выгляжу лет на двадцать пять! — Николь и вправду не узнавала себя на этих фотографиях.

— Когда ты мне их покажешь? — Мисси, казалось, вся дрожала от нетерпения.

— Завтра, — пообещала Николь.

— А когда ты сделаешь новые?

— Не знаю. Зависит от обстоятельств.

— Понимаю, — протянула Мисси. — Ты еще не сказала своей матушке.

— Не сказала, — вздохнула Николь. — Она сейчас у того мужика. Ну, помнишь, я тебе рассказывала…

— С которым она все время болтает по телефону?

— Ну да.

Она рассказала Мисси, как Конор общался с Чарли словно с ровесником.

— Чарли, должно быть, выл от него! — предположила Мисси.

— Ты что! Да он ждет не дождется, когда этот придурок снова придет!

— А что твоя мамаша? Он ей и вправду нравится?

— Мамаша — супер! Ты представляешь, что она отмочила? Целовалась с ним при всем честном народе!

— Ты думаешь, они любят друг друга? — Голос Мисси стал томным, каким он становился всякий раз, когда речь заходила о любви.

— Ради Бога! — поморщилась Николь. — Это отвратительно!

— Почему? Твой папа вот снова влюбился. Почему мама не может?

— Потому что она не такая, — пыталась объяснить Николь. К тому же она не была уверена, любит ли отец свою Салли. — Она слишком занята, чтобы думать о таких вещах.

— Значит, все-таки находит время. — Мисси стала говорить еще что-то на эту тему, и Николь захотелось зажать уши, чтобы не слышать ее болтовни. Мисси сама не знала, о чем говорила. Ее родители никогда не расставались и скорее всего останутся вместе до конца дней своих. К тому же Мисси всю жизнь прожила в одном и том же городе, в одном и том же доме, в одной и той же комнате.

Мисси не знала, каково это — каждый год переезжать в новый город. Или каково иметь разведенных родителей.

Весть о новом браке отца была для Николь последней каплей.

До тех пор она тешила себя мыслью, что Салли не более чем друг отца, что он сошелся с ней лишь от одиночества. Ей до сих пор хотелось верить, что мать и отец наконец поймут, что их развод — нелепая ошибка, и снова будут вместе.

Но казалось, она была единственным человеком, кто жалел об этом разводе. Даже Чарли вроде бы особо не переживал по этому поводу. Иначе с чего бы он был так безумно рад этому Конору? Он не возражал, когда этот придурок у всех на глазах целовал их мать. Николь была готова стереть его в порошок. Какое он имел право? И самое главное — матери нравилось. Николь даже думать об этом не хотелось.

Она вспомнила тот день, когда родители объявили им о своем решении развестись. Они позвали детей в гостиную и велели сесть на диван. Она помнит печаль в глазах матери, боль в глазах отца. С Чарли тогда произошла настоящая истерика. Николь же не проронила ни слезинки. Она лишь слушала и молча кивала, а когда они закончили, спросила:

— Я могу идти?

Родители переглянулись, и мать сказала:

— Да.

Николь пошла в свою комнату и долго лежала на кровати, глядя в потолок. В голове у нее не было ни единой мысли.

— Николь молодец, — говорили родители семейному врачу. — Она очень мужественно восприняла наше решение.

Их беспокоил Чарли. Он плакал не переставая несколько дней. Но не прошло и месяца, как с Чарли уже было все в порядке. Николь же и через два года по-прежнему верила в чудо.

Мэгги и Конор ужинали перед камином, кормя друг друга теплыми корочками хрустящего хлеба и сладкими, как мед, поцелуями. Они пили шампанское большими глотками и заедали шоколадом.

— Я скоро должна идти.

— Останься.

— Не могу.

— Почему? За детьми присмотрит твоя мать.

— Нет. — Мэгги покачала головой. — У меня будет неспокойно на душе.

— Я не хочу, чтобы ты уходила.

— Я сама не хочу, но должна.

Тишина была долгой, наполненной поцелуями и прикосновениями, которые говорили больше, чем слова.

— Я не искал тебя, — сказал Конор. — Я жил один почти двадцать лет. И думал, что счастлив, пока не встретил тебя.

— Я была одинока почти два года. Мне казалось, что все хорошо — и с детьми, и со мной. Я не считала, что мне чего-то не хватает — пока не встретила тебя.

— Ты могла бы сделать и лучший выбор. Могла бы найти себе симпатичного парня с «мерседесом» и кругленьким банковским счетом.

— Не нужны мне никакие парни с «мерседесами». — Мэгги покрыла его ресницы дождем поцелуев. — Ты ведь и сам мог бы найти себе кого-нибудь типа моей сестры Клер — молодую, красивую, не отягощенную никакими проблемами.

— Не нужна мне твоя сестра Клер. Мне нужна ты, со всеми твоими проблемами. — Мэгги рассмеялась:

— Ты даже не знаешь всех моих проблем! Нет, Чарли — лапочка, но Николь — это тихий ужас.

— Это пройдет.

— Дети — большая проблема. Они контролируют каждое твое движение.

— Так и должно быть, насколько я понимаю.

— Все это случилось так быстро… — покачала она головой. — Я ни о чем не жалею, но иногда мне кажется, что мы летим, срывая тормоза.

— Мы можем замедлить процесс.

— Так как насчет того, чтобы провести с нами завтрашний день?

Конор притянул ее к себе:

— Я думаю, это хорошее начало.

— Нет, ты с ума сошел! — воскликнул Мэтт, посылая шар в лузу. — Клинический случай!

— Твой брат прав, — поддержал Мэтта Фрэнк, «патриарх» семьи Райли, натирая мелом кий. — Зачем тебе разведенная, да еще с двумя детьми? Чай, на ней свет клином не сошелся!

Конор вынул из бара бутылку пива, мысленно ругая себя за то, что вообще заговорил с ними о Мэгги. Сначала его мать скривила губы, потом сестры заявили, что их будущие племянники будут годиться им во внуки, теперь вот отец с братом уже целый час читают ему мораль… Конор готов был взорваться.

— Ты понимаешь, о чем я. — Мэтт жестом попросил достать бутылочку и для него. — По-моему, у тебя и так достаточно проблем! Ты сам не знаешь, что тебе надо.

— А ты знаешь?

— Я всегда знаю, что мне надо, — совершенно серьезно заявил Мэтт.

«Еще один случай убедиться, что у Мэтта всегда было плоховато с юмором», — улыбнулся про себя Конор.

— Я знаю, — продолжал тот, — что ты не перестаешь казнить себя за то, что виновен в смерти Бобби. А теперь хочешь, чтобы еще эта Мэгги — или как ее там? — разделила с тобой твои проблемы. Тебе это надо?

Конор удивленно посмотрел на брата:

— Ты действительно веришь в эту ерунду или ты это так, ради красного словца?

— Знаешь что, — сказал Мэтт, явно обиженный, — сходи еще раз к психотерапевту, тебе не повредит.

Конор ходил к психотерапевту несколько раз после убийства Бобби, но все без пользы — Конор всякий раз молчал как рыба.

— Я не могу вам ничем помочь, если вы не будете помогать мне, сказал ему врач после очередного, крайне непродуктивного сеанса. Конор ничего не ответил — лишь взял свой пиджак и вышел.