Т. 12 Фрайди - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 40

Помимо выборов калифорнийцы обожают пересматривать собственные законы, и каждый раз они становятся еще более демократичными. Вот, например, три года назад правительственный экономист обратил внимание на то, что выпускники колледжей зарабатывают примерно на тридцать процентов больше, чем их сограждане, не имеющие степени бакалавра. Подобное обстоятельство представилось этому поборнику высшей справедливости про-сто-таки предательством «Калифорнийской Мечты», поэтому к следующим выборам с молниеносной скоростью был разработан инициативный проект, согласно которому выпускники высшей школы наравне со всеми остальными гражданами Калифорнии, прожившими на ее территории не меньше восемнадцати лет, получали степень бакалавра. «Пункт о предках», правда, добавил еще восемь лет оседлости.

Проект прошел и сработал просто великолепно: обладатели степени бакалавра, получившие таковую за здорово живешь, сравнялись с теми, кто упорно грыз гранит науки. На следующих выборах «пункт о предках» был сформулирован как «проживание на территории Калифорнийской Конфедерации в течение последних двадцати лет». Незамедлительно развернулось широкое общественное движение за то, чтобы снять и это ограничение.

«Vox populi — vox dei» [21] — ничего не имею против. Подобные мероприятия никому ничего не стоят и, по всей вероятности, делают всех, за исключением нескольких зануд, счастливее.

Минут через пятнадцать мы с Джорджем уже бодро вышагивали по южной стороне Национальной площади, окружавшей президентский дворец, направляясь к главному управлению «Мастер Чардж». Я спросила Джорджа, как он смотрит на то, чтобы перекусить в «Бюргер Кинг». Он сказал, что не видит в этом ничего сверхъестественного, тем более что, по его мнению, большие гамбургеры с хорошей начинкой и шоколадная паста, изготовленная с минимальной примесью мела, являют собой единственный вклад Калифорнии в международное меню.

Уплетая гамбургер за обе щеки, я выразила свое согласие с его приговором.

В это время на ступенях дворца появилась группа в два десятка человек. Они спускались по лестнице. Джордж отошел в сторону, чтобы дать им дорогу, а я заметила, что в центре группы движется невысокий мужчина с несуразным головным убором на макушке — шапочке, украшенной орлиными перьями. Я успела разглядеть и его лицо, которое так часто видела на фотографиях в газетах, и сжала локоть Джорджа.

Успела я разглядеть и еще кое-что: за колонной на самом верху лестницы прятался человек. Он был от нас метрах в пяти.

Невидимый выключатель внутри меня щелкнул — я переключилась на суперрежим, резко оттолкнула Джорджа — он ничком повалился на мраморный пол, а я пулей метнулась к злоумышленнику.

Я не убила его, только сломала руку, в которой он сжимал пистолет, и сбила его с ног, когда он попытался удрать. Мне не было нужды действовать, как вчера: за считаные мгновения, промелькнувшие до того, как я спасла от неминуемой гибели ту прекрасную мишень, которую являл собой глава Конфедерации, я поняла, что террорист, взятый живым, мог бы кое-что прояснить в цепочке бессмысленных убийств.

Но, к сожалению, у меня не было времени осознать, чем мне грозит собственное милосердие, — двое полицейских крепко ухватили меня за руки. Я искренне огорчилась, отчетливо представив себе, каким голосом будет со мной беседовать Босс, когда я сообщу ему, что позволила себя арестовать средь бела дня, при народе. Первым порывом было вырваться и удрать куда глаза глядят. Ничего невозможного в этом не было: у одного из полисменов, судя по скорости пульса, было здорово повышено давление, а второй был пожилой, в очках с толстыми стеклами.

Нет, поздно. Убеги я сейчас, задействовав весь потенциал суперрежима, я, конечно, смогла бы скрыться и, пробежав пару кварталов, смешаться с толпой. Но эти бульдоги наверняка угрохают полдюжины мирных прохожих, пытаясь поймать меня. Дьявол, ну почему дворцовая стража так плохо охраняла своего любимого президента, в итоге предоставив мне спасать его?! Террорист, прячущийся за колонной, — ничего похожего я не помнила со времен убийства Хьюи Лонга.

И зачем мне понадобилось вмешиваться? Пускай бы он пристрелил президента — и дело с концом! Да затем, что так уж я тренирована — не только на самозащиту, но и на защиту других. Сама по себе я терпеть не могу драться и убивать — просто так уж оно выходит.

Из раздумий меня вывел Джордж. У меня уже была возможность убедиться, что он спокойно говорит без акцента по-английски, а теперь он так же чисто заговорил по-французски, пытаясь убедить полисменов отпустить меня подобру-поздорову.

Тот, что был в очках, отпустил мою левую руку, стараясь оттолкнуть Джорджа, а я не преминула воспользоваться этим и нанесла ему локтем удар в солнечное сплетение. Он охнул и опустился на ступеньку. Второй продолжал крепко держать меня за правую руку. Я повторила номер — и этот тоже охнул и лег на своего поверженного товарища. Обоих вырвало.

На самом деле все произошло гораздо быстрее, чем я рассказываю: то есть они меня сцапали, подскочил Джордж, и я освободилась. Две секунды, не более. Как бы то ни было, за это время террорист испарился, и его пистолет — вместе с ним.

Я тоже была готова смыться вместе с Джорджем, даже если бы мне пришлось тащить его на себе, но мне стало ясно, что он все понял не хуже меня. Джордж крепко взял меня под руку и повлек вдоль длинного ряда колонн к главному входу во дворец. Когда мы добрались до ротонды, он отпустил мой локоть и прошептал:

— Иди спокойно, дорогая, медленно и спокойно. Возьми меня под руку. Вот так.

В ротонде было полно народу, но никакого переполоха не было и в помине — похоже, никто и не заметил, что всего несколько минут назад было предпринято покушение на президента Конфедерации! На лотках, стоявших вдоль ротонды, вовсю шла бойкая торговля чем попало. Слева, прямо рядом с нами, стоял небольшой киоск, в котором женщина продавала лотерейные билеты. Но в данный момент покупателей у нее не было и она не отрываясь уставилась на экран терминала — показывали какую-то пошлейшую мыльную оперу.

Джордж развернулся и остановился у ее киоска. Не глядя на нас, она пробормотала:

— Сейчас-сейчас, вот только вокзал взорвут, а потом подходите. Походите пока, посмотрите, может, чего купите. А потом жду вас.

По всему ларьку были развешаны длинные полосы лотерейных билетов. Джордж с полной серьезностью принялся разглядывать их, ну и я сделала вид, что мне это тоже жутко интересно. Мы протянули время. Наконец мыльная опера кончилась, начался выпуск коммерческих новостей, женщина со вздохом отключила терминал.

— Вы уж извините, что заставила вас ждать, — улыбнулась она. — Я стараюсь не пропустить ни одной серии «Женских страданий», особенно сейчас, когда Минди Лoy беременна опять, а дядюшка Бен к этому так ужасно относится. А вы любите театр, милочка?

Я призналась, что у меня не хватает на это времени — работа не позволяет.

— Плохо, плохо, это же так… просвещает. Взять вот хоть Тима, к примеру, — ну, это мой дружок из общежития, мы в одной комнате живем. Так этому ничего не надо, кроме спорта. Поэтому он ничего и не петрит в тонкостях жизни. Ну вот, чего далеко ходить — хоть этот кризис в жизни Минди Jloy. Дядюшка Бен, старый негодяй, он ведь ее почему так терзает — хочет дознаться, кто отец ребенка. И вы думаете, Тима это волнует? Нисколечко! Да ни Тим мой, ни дядюшка Бен, чтоб ему пусто было, никак не докумекают, что она сама этого не знает — все произошло на избирательном участке! Ну ладно, заболталась я. Под каким знаком вы родились, милочка?

Да, надо быть готовой к такому вопросу — люди всегда этим интересуются. Я придумала дату и сказала:

— Я родилась двадцать третьего апреля.

(Это день рождения Шекспира, и как это мне в голову пришло?)

— О-о-о! Значит, у меня есть для вас счастливый билетик.

Она порылась в пачках, отыскала билетик и показала мне номер.

— Вот видите? А вы просто ходили тут, гуляли и не знали, что у меня в руках — ваше счастье! Поздравляю, милочка!