Т. 12 Фрайди - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 70

«Дорогая Фрайди.

Для меня это последняя возможность поговорить с тобой, поэтому я должен сообщить тебе кое-что, чего не мог сказать тебе, пока был жив и был твоим работодателем.

Насчет твоего удочерения: ты этого не помнишь, поскольку это было не так. Ты убедишься, что все документы в юридическом отношении абсолютно надежны. Ты действительно моя приемная дочь. Эмма Болдуин реальна настолько же, насколько реальны твои родители из Сиэтла, то есть исключительно для решения юридических вопросов. Следи только, пожалуйста, за тем, чтобы несколько твоих легенд не накладывались одна на другую. Но этому тебя учить не надо: ты не раз сталкивалась с такими ситуациями по работе.

Обязательно присутствуй или пошли своего представителя на зачтение моего завещания. Поскольку я — гражданин Луны.

(А?!)

Это произойдет в Луна-Сити сразу после объявления о моей смерти, а в Лунной Республике нет той бюрократической проволочки, с которой мы так привыкли сталкиваться здесь, на Земле. Не затягивай: мое завещание не освобождает тебя от необходимости зарабатывать на жизнь.

Насчет твоего происхождения: это всегда интересовало тебя, и я вполне тебя понимаю. Позволь упомянуть о двух источниках твоего генофонда, которыми ты можешь по праву гордиться. Эти двое людей известны в истории как «мистер и миссис Джозеф Грин». Они погребены в мемориале, в кратере неподалеку от Луна-Сити. Но отправляться туда, чтобы посмотреть мемориал, тебе вряд ли стоит — ничего там нет особенного. Если тебя это заинтересует, ты можешь сделать соответствующий запрос в Торговую палату Луна-Сити и получишь кассету с записью, где рассказывается о том, как они жили и что они сделали. Когда ты узнаешь про их жизнь и деятельность, ты поймешь, почему я так упорно советовал тебе изменить свое мнение о террористах. Терроризм, конечно, дело большей частью грязное. Но почетные палачи иногда бывают героями. Посмотри, послушай кассету и суди сама.

Грины были много лет назад моими товарищами по работе. Поскольку их работа была очень опасна, я упросил их обоих собрать генетический материал — четыре яйцеклетки и сперму. Когда они были убиты, я настоял на проведении генетического анализа с точки зрения возможности появления ребенка… и узнал, что генный материал несовместим — обычная беременность могла бы кончиться плачевно.

Поэтому, когда появилась возможность производства искусственных людей, их гены были использованы селективно. Твое появление на свет было единственной удачей. Все остальные попытки провалились: дети либо оказывались нежизнеспособными, либо их приходилось уничтожать еще в зародышевой стадии. Хороший генный инженер работает, как хороший фотограф: он добивается совершенного результата на основе безжалостного отбрасывания всех вариантов, хоть сколько-нибудь далеких от совершенства. Других попыток использовать генофонд Гринов не будет: яйцеклеток Гейл больше не осталось, а сперма Джо, скорее всего, уже непригодна для экспериментов.

Трудно сказать, в какой родственной связи ты с ними состоишь, но ближе к истине будет то, что ты их внучка или правнучка. Остальной твой генофонд набран из самых разных источников, но все равно ты можешь гордиться: все источники подбирались самым тщательным образом, в тебе аккумулировано все самое лучшее из рода homo sapiens. Это твой потенциал, использовать его или нет — решать тебе.

Пока записи о твоем производстве не были уничтожены, однажды я удовлетворил свое любопытство, чтобы узнать, что же это были за источники. Насколько я помню, в тебе течет кровь финнов, полинезийцев, американских индейцев, датчан, ирландцев, свазилендцев, корейцев, немцев, индусов, англичан и еще много кого. Ты никогда не сможешь позволить себе стать расисткой: ты уподобишься в этом случае щенку, кусающему собственный хвост.

Все это я тебе объясняю только для того, чтобы ты убедилась, что материал для твоего производства был самый высококачественный. Исключительная, счастливая случайность, что из тебя еще получилась красавица.

(«Красавица»? Босс, у меня есть зеркало. Неужели он на самом деле так думал? Конечно, у меня прекрасная фигура, но ведь я атлетизмом в свое время занималась. Ну что ж, приятно, что он так думал. И не он один. В общем, я — это я, как бы то ни было.)

Еще одно я должен объяснить тебе. Было задумано так, что тебя должны были удочерить определенные люди и воспитывать как собственного ребенка. Но в то время, когда ты не набрала еще и пяти килограммов веса, я попал в тюрьму. К счастью, мне удалось совершить побег, но на Землю я смог вернуться только после окончания Второй Атлантической Революции. Я знаю, ты до сих пор страдаешь от воспоминаний о приюте. Надеюсь, когда-нибудь ты сумеешь избавиться от преследующих тебя до сих пор страхов и сомнений, недоверия к «настоящим» людям. Настанет день, и ты чисто эмоционально ощутишь то, что давно знаешь умом: все они так же прикручены к колесу истории, как ты сама.

Что же еще сказать тебе в этом прощальном письме? Печальное совпадение: я ухожу из жизни именно тогда, когда у тебя такие трудные времена. А ты так ранима, слишком сентиментальна. Милая моя девочка, тебе нужно постараться избавиться от всех своих страхов, чувства вины и стыда. Надеюсь, от жалости к себе ты уже сумела избавиться.

(Да уж, ни черта подобного!)

Но если нет, постарайся избавиться. Похоже, ты не склонна к религии. Если я ошибаюсь, то я ничем не могу помочь тебе — точно так же, как не могу застраховать тебя от наркомании. Религия порой приносит успокоение и счастье, и мне не хотелось бы лишать тебя этого счастья. Но мне всегда казалось, что религия — это для тех, кто слаб, а ты — ты сильная. Большая беда религии — любой религии — это то, что тот, кто берет какие-либо предположения на веру, не может потом проверять свои предположения опытом. Можно либо купаться в теплых волнах веры, либо избрать тернистый путь сомнений, но первое со вторым совместить никак нельзя.

Мне осталось сказать тебе последнее: к моей великой радости и гордости, один из твоих предков — я. Не самый главный, конечно, но в тебе живет и кое-что из моего генофонда. Так что ты не только моя приемная дочь, но в какой-то степени родная. И я очень, очень этим горжусь.

Позволь мне закончить это письмо словами, которых я никогда не говорил тебе, пока был-жив:

с любовью Харли М. Болдуин».

Я дрожащими руками вложила письмо обратно в конверт, обхватила руками колени и предалась худшему из пороков — саможалению, заливаясь потоками слез. Разве это стыдно — плакать? Это такое облегчение!

Выплакавшись, я слезла с дивана, пошла в ванную и умылась. И решила, что больше плакать и горевать о Боссе не буду. Ему бы это не понравилось. Как радостно было узнать, что это он удочерил меня, а еще радостней было то, что во мне текла маленькая частичка его крови — это согрело мне душу. Да, пожалуй, один сеанс слезного катарсиса он мне позволил бы, но не больше. Потом принялся бы отчитывать.

Мои подружки по-прежнему крепко и сладко спали, поэтому я плотно закрыла дверь спальни (слава богу, она оказалась звуконепроницаемой) и села в гостиной к терминалу. Засунув в щель на панели терминала кредитную карточку, я узнала в справочном бюро код и набрала его напрямую: это дешевле, чем делать заказ.

Я узнала женщину, появившуюся на экране. Она была, мягко говоря, легко одета. В Луна-Сити любят ходить в мо-нокини. Я тоже считаю, что обнаженная грудь гораздо красивее. Живи я в Луна-Сити, я бы только так и ходила. Ну, может, еще сандалии бы добавила. И изумруд на пупке.

— Простите, — извинилась я. — По всей вероятности, я ошиблась и набрала неверный код. Похоже, я попала в Церерско-Южноафриканский банк. Я хотела позвонить Фонгам, из компании «Фонг, Томосава, Ротшильд и Финнеган». Похоже, ошиблась. Извините, что побеспокоила вас. Кстати, спасибо вам большое — вы мне очень помогли пару месяцев назад.

— Не за что, — ответила она, очаровательно улыбаясь. — И вы вовсе не ошиблись. Меня зовут Глория Томосава, и я теперь, когда дедушка ушел на пенсию, исполняю его обязанности в «Фонг, Томосава…» ну и так далее. Но это не мешает мне одновременно быть вице-президентом Церерско-Южноафриканского банка. Наша фирма — одно из легальных подразделений этого банка. Кроме того, я старший инспектор по делам наследства, а это означает, что вам нужно иметь дело именно со мной. Мы все здесь очень скорбим о смерти доктора Болдуина, и я очень надеюсь, что вы пережили это не слишком тяжело… мисс Болдуин.