Маленький большой человек - Бергер (Бри(е)джер) Томас. Страница 32

Поэтому я и ответил Грязному Носу со всей мудростью, на какую был способен:

— Убить воина кроу — еще не значит стать равным великим воинам племени Людей. Так что я сам позабочусь о своих лошадях. Но ты хороший мальчик, и я дарю тебе ту гнедую, на которой ездил к кроу.

Узнав о моем поступке, все важно кивали и говорили: «Хау, хау!»

Как видите, никто из нас, рисковавших тогда жизнью, не обогатился, если не считать, конечно, гордости и славы. А за два этих эфемерных понятия шайены с радостью готовы умереть.

Маленький Медведь и носа не показал на празднестве. И это никого не удивило.

Праздник затянулся далеко за полночь. Я до отвала наелся вареной собачатины, в которой начал к тому времени находить вкус, хотя так и не усвоил индейскую привычку быстро заглатывать мясо большими кусками, практически не жуя. Когда торжества подошли к концу, я вышел в прерию облегчиться, а затем присел на бугорок невдалеке от лагеря. Месяц был еще тоньше, чем прошлой ночью, но светил ярче, поскольку теперь ему не мешали облака. Мой нос подсказывал мне, что скоро начнется дождь и будет лить до самого утра. В воздухе разливался какой-то особый, едва уловимый запах влаги, от которого ароматы земли и пожухлой осенней травы становились еще более пряными и пронзительными. Меня никто этому не учил, умение принюхиваться пришло само и стадо неотъемлемой частью моей жизни у шайенов, подобно тому, как для городского жителя входит в привычку оглядываться по сторонам, переходя улицу.

Где-то в миле от лагеря залаял койот, затем взвизгнул и завыл на сотни разных голосов. Трудно было поверить, что это воет всего один зверь, а не целая стая. Индейцы даже верили, что у каждого койота несколько душ и каждая говорит своим голосом. С севера ему ответил протяжный вой лесного волка, а может быть, это перекликались разведчики кроу, подражая голосам животных, на что они были великие мастера. Вой замер, а примерно час спустя донесся снова, причем оттуда же, откуда слышался ранее, что свидетельствовало скорее в пользу зверей, чем индейцев.

Я сидел так довольно долго, по крайней мере достаточно для того, чтобы земля под моим задом согрелась. Гремучим змеям всегда холодно, и они норовят забраться к вам в постель, если, конечно, вы не примете соответствующие меры предосторожности. Вот и теперь одна из них явно искала моего общества, но я вовремя услышал сквозь шум ветра характерное шуршание се длинного тела по песку и траве и сымитировал хлопанье орлиных крыльев. Змея тут же убралась восвояси.

Итак, я, Джек Кребб, стад воином племени шайен. Я застрелил из лука человека. Меня едва не скальпировали и вылечили заклинаниями. Отцом мне был старый дикарь, ни слова не знавший по-английски, матерью — толстая краснокожая женщина, а братом — парень, лицо которого вечно покрывал слой глины или краски. Я живу в типи и ем вареных собак. Господи, как странно!

Вот о чем я думал тогда, и, надо признаться, это были совершенно бледнолицые мысли. Ребята, с которыми я играл в Эвансвиле и даже в караване, ни за что бы не поверили, расскажи я им обо всем. Они знали, что я довольно сомнительная личность, но им и в голову не могло прийти, что я мог пасть столь низко. И вот в ночь своего величайшего триумфа я сидел в прерии и чувствовал себя жалким и униженным. Лишь мой настоящий, сумасшедший па, тот, кого убили у повозок, относился к индейцам как к братьям, все же остальные ставили их едва ли не ниже черных рабов.

Тут послышался звук, наведший меня на мысль, что гремучка решила предпринять повторную атаку, сообразив, наконец, что орлам здесь ночью делать нечего.

Но это оказался Маленький Медведь, опустившийся на землю футах в десяти от меня. Теперь вы понимаете, как опасно предаваться белым мыслям посреди индейской прерии? Он приблизился совершенно бесшумно. Будь это кроу или еще кто-либо из врагов, я бы уже валялся без скальпа.

Он сидел, вглядывался в ночь и предавался своим, абсолютно краснокожим мыслям. Оба мы молчали. Наконец он взглянул на меня и сказал:

— Эй, иди сюда!

— Я пришел первым, — возразил я.

— Я тебе кое-что принес, — ответил он. — Подойди и возьми.

С тех пор как я спас ему жизнь, я просто не имел права ничего от него принимать, и я отвернулся. Тогда он встал и подошел сам.

— Вот, — сказал Маленький Медведь, — мой подарок Маленькому Большому Человеку.

Я не видел, что он там держал за спиной, и подался вперед, пытаясь это рассмотреть. В тот же миг он с идиотским смехом бросил мне прямо в лицо большой волосатый скальп убитого мною кроу.

— Ты глупо поступил, Маленький Медведь, — еле выговорил я. — Ты дурак.

— Да ну? А мне кажется, шутка удалась. Это замечательный скальп, я сам натер его мускусом. Понюхай, если не веришь. Он твой. Я снял его, но принадлежит он тебе. Ты убил врага и спас мне жизнь. Я готов сделать для тебя все, что угодно, только попроси. Ты можешь забрать мою лошадь и лучшее одеяло. Я буду стеречь твоих лошадей.

Меня все еще колотило от его идиотского фортеля со скальпом, хотя я и знал, что это излюбленная шутка индейцев. Но дело не в самой шутке, а в том, как он разыграл ее. В каждом его слове сквозила злоба. Поэтому я ни на секунду не поверил в его кажущееся дружелюбие.

— Тебе известно, что ни один Человек не платит другому за свою спасенную жизнь.

— Да, — ответил Маленький Медведь с угрозой, — но ты-то белый.

В языке шайенов нет бранных слов, а самым оскорбительным является назвать мужчину женщиной, трусом и так далее, но даже в самом страшном гневе я и не думал применять эти эпитеты к Маленькому Медведю. Но его последний довод был неоспорим. Я и сам так часто думал. Знаете, как те женщины, что берут деньги за ночь, проведенную с мужчиной, но сами себя шлюхами не называют.

Однако я знал, что, по понятиям моего нового племени, нет худшей судьбы, чем не быть шайеном. Маленький Медведь задел меня за живое. Мне следовало бы ответить на это по-индейски — бить обидчика до тех пор, пока он не извинится и не признает публично моего превосходства. Но Маленький Медведь сам верил в свое обвинение лишь наполовину. Он бешено завидовал моим успехам и просто кинул мне в лицо самое страшное оскорбление, какое смог придумать. И сыграй я сейчас по правилам, он оказался бы в совершенно идиотском положении: ЕМУ пришлось бы всем доказывать, что он — шайен, поскольку я это уже сделал.