Маленький большой человек - Бергер (Бри(е)джер) Томас. Страница 57

— Знаешь, мне пришлось отдать их апачи. Не стану утверждать, что сия акция доставила мне море удовольствия, но иначе мы с тобой никогда бы не дошли до золота.

Как и большинство приграничных племен, апачи люто ненавидели мексиканцев. Получив трех пленников, они умчались восвояси, чтобы свершить над ними свой страшный суд, а нас с Чарли решили пока не трогать. Да, он был хитрой старой лисой, не правда ли? Я, кажется, даже поблагодарил его, но дело кончилось тем, что ни ему, ни мне уже не удавалось нормально поспать, поскольку нас осталось только двое, а кто-то все время должен был нести по ночам караул. Кроме того, хоть рана моя оказалась и не слишком серьезной, она изрядно досаждала мне и мешала быстро передвигаться.

Индейцев мы больше не встретили, но наше снаряжение и оружие пропали, так что конец нашему путешествию могла положить первая попавшаяся гремучая змея, усмотревшая в нашем поведении желание покуситься на ее территорию.

Предполагалось, что Чарли знает этот район, но годы пьянства ослабили его память. Дабы освежить ее, по его словам, требовалась лишь пара глотков спиртного, но за неимением такового мы пили мутную воду, которую с огромным трудом находили иногда на Великой песчаной равнине Южного Колорадо. Там бы мы и погибли, не подбери нас компания золотоискателей, направлявшаяся на тот же Вишневый ручей.

Думаю, вы уже поняли: Чарли оказался худшим в мире следопытом. О золоте он не имел ни малейшего представления. Для меня это было откровением. Я-то полагал, что человек, всю жизнь мотавшийся по стране, умеет как минимум ориентироваться на местности. Но Чарли оказался исключительным, возможно единственным в своем роде тупицей.

Когда нас нашли, нам только и оставалось, что присоединиться к нашим спасителям, и к началу зимы мы добрались-таки до Вишневого ручья. Нас не опередил только самый ленивый, и неудивительно, ведь газеты кричали о новой жиле по всей стране. У ручья нашему взору предстало около восьмидесяти хижин… Кстати, если не знаете, это и было началом славного города Денвера, хотя тогда поселок и звался Орария.

У меня нет ни малейшего желания вдаваться в подробности наших поисков золота. Насколько мне известно, всех опоздавших старателей ждет одна и та же судьба: тот, кто находит золото первым, тут же сходит с ума от радости и не может уже держать рот на замке. На его счастливые вопли сбегаются сотни тысяч сограждан с лопатами и превращают все окрестные земли в кашу. За ними является какой-нибудь денежный мешок, который скупает на корню все заявки и ставит дело на промышленную основу. Выигрывают же от всего этого только первый и последний.

Весной следующего года в Колорадо прибыло еще полторы сотни тысяч старателей с рек Платт, Арканзас и Смоки-Хилл. Эти дурни начертали на стенках своих повозок громкие лозунги, вроде «БОГАТСТВО ИЛИ СМЕРТЬ», а меньше чем через год две трети из них отправились обратно с надписями: «СЛАВА БОГУ, ЖИВ!»

Наша компания честно грызла землю в поисках золота. Мы даже оформили заявку и вели работы по всем правилам науки, но денег у нас от этого не прибавилось. О нет, золото там действительно было, за три месяца мы намыли песка на семьдесят-восемьдесят долларов, но истратили за то же время больше сотни, так как не могли охотиться и вынуждены были покупать еду, а по сравнению с местными ценами обед в самом шикарном ресторане Сент-Луис стоил сущие гроши. Кроме того, изрядная толика наших скудных средств ушла на виски для Чарли и шлюх для одного мексиканца. Откуда там шлюхи? Помилуйте, они же первыми слетаются, стоит кому-то найти хоть крупинку золота!

К счастью, кое-кто из нас вовремя одумался и стал ворочать мозгами: я имею в виду не себя, по части бизнеса я всегда был слабоват, а Джона Болта и Педро Рамиреса. Они открыли провиантский склад и наладили караванные перевозки из Санта-Фе. Так я снова стал проводником. Дела шли на лад, и нам удавалось неплохо зарабатывать. Деньги делились на троих, так как от нашей компании больше никого не осталось: двое или трое погибли в кабацких пьяных драках, а Чарли исчез. Он вернулся в Санта-Фе, снова околачивался около кантины, болтая о старых добрых временах в Колорадо, клянча на выпивку и ночуя со свиньями.

Мои регулярные поездки вполне могли бы опять свести меня с Эстрелитой, но у нее был уже другой мужчина и новый ребенок. Как ни крути, его отцом являлся я, но мне тогда едва исполнилось семнадцать, и я даже думать не хотел о какой-либо ответственности. Кстати, если он еще жив, ему всего лишь девяносто четыре.

Тогда-то я и купил себе коня… ну ладно, не коня, а низкорослую индейскую лошадку, и свой первый кольт, с которым упражнялся до тех пор, пока не научился влезать без страха в любые передряги, зная, что выберусь из них живым. Не так-то просто для парня моего размера! За последний год я, правда, немного прибавил в росте, но больше этого не случалось уже никогда.

Наш склад сначала размещался в огромной брезентовой палатке, а затем перебрался в бревенчатые стены. Иногда к нам приходили индейцы арапахо. Не решаясь напасть на многолюдный и хорошо вооруженный поселок, они предпочли с ним торговать и приносили на продажу или обмен шкурки животных. Только тогда я понял, как от индейца может вонять. Если вы находитесь в закрытом помещении вместе с тремя краснокожими, то вам просто нечем дышать. Дело кончилось тем, что с индейцами мы разговаривали и торговали исключительно на воздухе. Их товары часто слова доброго не стоили, они могли, например, принести невыделанные подгнившие шкуры или оковалок оленины, от которой за милю несло тухлятиной.

Что ж, после моего рассказа о чистенькой жизни в Миссури и миссис Пендрейк в накрахмаленном платье с корсетом из китового уса вы просто не можете не отметить про себя, что индейцы, по всей видимости, жестоки, коварны, вонючи и невежественны. Вы знаете, я был к ним очень расположен, и мне стоило немалого труда это признать. Теперь же я начал тихо их ненавидеть и понимать, почему в свое время мне было стыдно признаться своим приемным родителям, что с краснокожими у меня больше общего, нежели с моими белыми соплеменниками. Впрочем, торговля не входила в круг моих непосредственных обязанностей, и, едва арапахо появлялись неподалеку, я просто уходил со склада.