Чужак в чужой стране [= Чужой в чужой земле, Пришелец в земле чужой, Чужак в стране чужой, Чужак в ч - Хайнлайн Роберт Энсон. Страница 5

— Я не болен, — согласился он.

— Тогда будь я проклята, если понимаю, зачем тебя держат здесь. Я не собираюсь раздеваться и ухожу, — она выпрямилась и шагнула к боковой двери. Потом остановилась и обернулась к нему с лукавой улыбкой. — Ты можешь попросить меня снова, только при других обстоятельствах. Мне самой любопытно, что я тогда сделаю.

Женщина ушла. Смит расслабился, комната начала блекнуть. Он испытывал спокойный триумф от того, что вел себя как надо и поэтому исчезла необходимость в их совместном рассоединении… но надо было грокнуть еще очень многое. Последние слова женщины содержали новые понятия, а те, что были не новы, употреблялись таким образом, что их трудно было понять. Но он был счастлив, вспоминая сладкий вкус общения водных братьев… хотя и тронутый чем-то тревожным и очень-очень приятным. Он думал о новом брате, о женском существе и чувствовал странную дрожь. Примерно то же он испытал, когда ему впервые разрешили присутствовать при рассоединении: он чувствовал себя счастливым и не знал, почему.

Ему захотелось, чтобы здесь оказался его брат доктор Махмуд. Столько надо было грокнуть, а начинать приходилось почти что с нуля.

Джил никак не могла оправиться от изумления. Перед ее глазами все стояло лицо Человека с Марса, а из головы не шли его сумасшедшие речи. Нет, не сумасшедшие… Ей приходилось работать в психиатрическом отделении. Она внезапно поняла, что Смит вовсе не похож на помешанного. Пожалуй, самым подходящим определением для него было слово «невинный». Потом она решила, что и это не совсем так: его лицо было невинным, но глаза — нет. У людей не бывает таких лиц.

Одно время Джил работала в католической больнице… Вдруг она представила лицо Человека с Марса, обрамленное чепцом сестры милосердия, монахини. Мысль была совершенно дикой, ведь в лице Смита не было ничего женского.

Она уже окончила работу и переодевалась, когда одна из сестер просунула голову в дверь.

— Тебе звонят, Джил.

Джил включила звук без изображения: она еще не переоделась.

— Это Флоренс Найтингейл [2]? – спросил баритон.

— Говорите. Это ты, Бен?

— Мужественный сторонник прессы собственной персоной. Маленькая, ты занята?

— А что ты собираешься предложить?

— Я собираюсь скормить тебе кусок говядины, напоить тебя допьяна и задать один вопрос.

— Ответ все тот же: «Нет».

— Не этот вопрос.

— Вот как, ты знаешь какой-то другой? Говори.

— Попозже. Сперва мне надо, чтобы ты размякла.

— Настоящая говядина? Не синтетика?

— Гарантировано. Ткни ее вилкой, и она замычит.

— Ты, похоже, хапнул где-то изрядный кус, Бен.

— Это к делу не относится. Так как?

— Ничего не поделаешь, уговорил.

— Крыша медцентра. Через десять минут.

Джил повесила платье в шкафчик и надела другое, для выходов. Оно было притворно строгим, но просвечивало почти насквозь, с юбкой и лифом, создающими эффект, будто на ней совершенно ничего нет. Джил с удовольствием оглядела себя и вошла в трубу лифта.

Наверху она огляделась в поисках Бена Кэкстона. Служащий тронул ее за локоть.

— Вот ваша машина, мисс Бодмен… Вон тот «тальбот».

— Спасибо, Джек. — Она увидела такси, стоящее на отправочной площадке с открытой дверцей. Джил села, собираясь сказать Бену какой-нибудь двусмысленный комплимент, и тут заметила, что его нет в машине. Такси было на автопилоте; дверца закрылась, машина взмыла в воздух, описала круг и полетела через Потомак. Оно остановилось на посадочной площадке «Александрия», и в него влез Бен Кэкстон. Такси снова взмыло в воздух.

— Ух ты, какие мы важные! — Джил смерила Бена взглядом. — С каких это пор ты посылаешь за своими женщинами робота?

Он похлопал ее по колену и мягко сказал:

— Тому есть причины, маленькая. Никто не должен видеть, как я забираю тебя…

— Однако!

— …и ты не можешь позволить себе роскошь маячить рядом со мной. Так что прикуси язычок. Это было совершенно необходимо.

— Гм-м-м… кто же из нас подхватил проказу?

— Мы оба, Джил. Я ведь газетчик.

— А я уж решила, что ты кто-то другой.

— А ты — медсестра больницы, где держат Человека с Марса.

— И поэтому ты не можешь представить меня своей матери?

— Тебе что, надо все разжевать? После посадки «Победителя» у вас побывали тысячи репортеров плюс другие представители прессы: гриндеры, уинчеллы, липманны и прочие легмены [3]. Каждый из них из кожи вон лез, чтобы взять интервью у Человека с Марса… И никому ничего не отломилось. Как по-твоему, понравится им, если они увидят, как мы вместе покидаем больницу?

— Не вижу в этом ничего страшного. Я же не Человек с Марса.

Он внимательно поглядел на нее.

— Ты-то, конечно, нет. Но ты поможешь мне его увидеть. Поэтому я и не стал соваться к тебе на работу.

— Ну и ну! Ты слишком долго ходил по солнышку с непокрытой головой. Его же сторожат моряки!

— Верно. Об этом-то мы и поговорим.

— Не вижу, о чем тут говорить.

— Потом. Сначала поедим.

— Вот теперь ты говоришь здраво. Хватит ли тебя на «Нью Мэйфлауэр»? Ты ведь хапнул изрядный кус, признавайся.

Кэкстон нахмурился.

— Джил, я не рискну маячить в ресторанах ближе Луисвилла. А этому рыдвану понадобится часа два, чтобы добраться туда. Как насчет обеда у меня дома?

— Спросил Паук у Мушки. Бен, я слишком устала, чтобы сопротивляться.

— А и не надо. Королевский поцелуй, благословение, надежда умереть за прекрасную даму — вот и все, что мне нужно.

— Мне это не нравится. Если я могу чувствовать себя в безопасности рядом с тобой, значит, я ошиблась адресом.

Кэкстон принялся нажимать кнопки. Такси, кружившееся в ожидании приказания, очнулось и рванулось к отелю, где жил Бен. Он набрал номер и поинтересовался у Джил:

— Сколько тебе потребуется времени, чтобы напиться, сладкая ножка? Я скажу, чтобы кухня приготовила к этому времени мясо.

Джил оценила это.

— Бен, в твоей мышеловке есть собственная кухня!

— И еще какая. Я могу даже поджарить мясо.

— Я сама поджарю мясо. Дай-ка мне микрофон, — и она принялась командовать, остановившись лишь раз, чтобы уточнить, любит ли Бен эндивий [4].

Такси высадило их на крышу, и они отправились в комнату Бена. Она была довольно старомодной, и единственной роскошью в ней была лужайка настоящей травы посреди гостиной. Джил остановилась, сбросила туфли, прошла в комнату босиком, остановилась на краю лужайки и с наслаждением пошевелила пальцами прохладные зеленые стебли. Вздохнула.

— Ух, как хорошо-то, — вздохнула она. — С тех пор, как я на этой работе, мои ноги никогда так не отдыхали.

— Сядь.

— Нет, я хочу, чтобы мои ноги помнили это и завтра.

— Распоряжайся. — Он вышел в соседнюю комнату смешать коктейль.

Она прошла следом и принялась хозяйничать. Мясо было в приемнике, вместе с ним лежала уже наструганная картошка. Джил порезала салат, поставила его в холодильник и набрала комбинацию для мяса и картошки, но не включила цикл.

— Бен, у этой печки есть дистанционное управление?

Бен пробежал взглядом по клавишам и нажал одну из них.

— Джил, а что бы ты стала делать, доведись тебе готовить на открытом огне?

— Ты бы пальчики облизал. Я ведь была в скаутах. У тебя готово, язва?

Они прошли в гостиную. Джил села, скрестив ноги, и они занялись мартини. Напротив его стула стоял стереобак, оформленный под аквариум; Бен включил его, и гуппи уступили место лицу известного уинчелла Августа Гривса.

— …было сказано авторитетными лицами, — заговорило изображение, — Человека с Марса пичкают наркотиками, чтобы он не мог узнать этих фактов. Администрация находит это чрезвычайно…

Кэкстон щелкнул выключателем.

— Эх, дружище, — сказал он сочувственно, — ты не знаешь ничего, чего не знаю я. — Он задумался. — Хоть ты, может, и прав насчет правительства и наркотиков.