Рондо смерти - Дугин Владимир. Страница 49

…Стратеги Организации были, вероятно, сторонниками теории "москитных войн", которая наравне с пресловутой "доктриной Дуэ" владела умами военных теоретиков в тридцатые годы. Подобно тому, как доктрина итальянского генерала базировалась на возможности одержать победу в войне силами одной авиации, "москитная теория" доказывала преимущество атакующих большими массами танкеток, броневиков, торпедных катеров и легкомоторных самолетов перед тяжелыми танками, так называемыми "сухопутными крейсерами", перед огромными линкорами и многомоторными бомбардировщиками. Вторая мировая война продемонстрировала ограниченность применения легких танков, основной ударной силой на суше оказались в конце концов средние и тяжелые танки, самоходные орудия, более того, в последний период войны наметилась явная тенденция создания мощных, защищенных толстой броней и вооруженных крупнокалиберными орудиями гусеничных машин, таких, как немецкие "королевские тигры", «пантеры», самоходные орудия «фердинанд», американские «шерманы», советские ИС-2 и СУ-100. Многомоторные "летающие крепости" и фронтовые истребители окончательно зачеркнули теорию "москитной войны". И только на море она как будто оправдалась — самые большие линкоры, немецкие «Бисмарк» и «Тирпиц», японский «Ямато» были потоплены или выведены из строя именно действиями легких торпедоносцев, подводных лодок и пикирующих бомбардировщиков. Но для дерзких десантных операций, "булавочных уколов в нервные центры", подобных планируемому удару, броневики вполне пригодны.

Пока я размышлял над теоретическими аспектами военной стратегии и тактики, наступил час привала, и колонна остановилась. Экипажи броневиков собрались у полевой кухни, командиры получали уточняющие инструкции. На меня никто не обращал внимания — мои «пассажиры» тоже отправились подкрепиться. Я вышел из машины и огляделся.

Мы находились в живописной долине. В нежарком осеннем солнце темнели чуть тронутые желтизной листья густых зарослей, покрывавших склоны по обеим сторонам долины. В голубой дымке за поворотом виднелись впереди темно-синие громады гор, а сзади и справа сверкали белизной вершины Большого Кавказа. Пыль уже успела покрыть тонким серым слоем чисто вымытые перед походом бока и капоты броневиков, лечь на отливающую перламутром голубую крышу моего «мустанга», припорошить стекла. Я достал из перчаточного ящичка кусок замши и протер ветровое стекло, потом вытер боковые и задние стекла, очистил фары.

— Что, Джек, пропал аппетит?

Аркадий подошел бесшумно, я не расслышал его шагов в гомоне насыщающихся и готовящихся насыщаться «десантников», в барабанно-гитарном бешенстве рока, несущемся из приемника стоящего неподалеку «джипа».

— Нет, аппетит у меня всегда при себе. Вот приведу в порядок своего коня и поем. Кстати, полей мне, я сполосну руки.

Я вытащил из багажника пластмассовую канистру с водой, которую всегда вожу на всякий случай в машине. Аркадий не обиделся на такую дерзость видя меня постоянно в обществе Антона, отмечая, что мы с ним держимся на дружеской ноте, говорим друг другу «ты» и так далее, он, вероятно, отвел мне достаточно высокое место в их негласной иерархии, где-то рядом с собой. Вчерашняя попойка также способствовала нашему сближению. Такие мероприятия, как известно, «спаивают» (от слова «паять», а не "пить") людей. Мне это было на руку — притупляло бдительность противника, сбивало с толку моих «стражей».

— Пойдем к моей машине, там мой водитель приготовил скатерть-самобранку, дастархан по-восточному. Ты же не станешь толкаться у кухни?

— Спасибо. Но после вчерашнего мне нужна разгрузка — перебрал немного. У меня в машине есть термос с кофе, в холодильнике бутерброды с сыром, этим я и ограничусь.

— Ну, смотри. А если захочешь, приходи. Мы еще минут сорок простоим.

— Ладно, учту. Спасибо за приглашение.

Аркадий ушел, а я сел в машину на нагретое солнцем сидение и достал свои бутерброды и термос кофе. "Крепкий, однако, этот парень, — подумал я, вспоминая, как много выпил он накануне вечером. — Сливая мне, держал полную десятилитровую канистру на весу одной рукой, как будто это легкая кружечка, и даже пальцы не дрожали". Я отвинтил пластмассовую крышку-стаканчик и налил в нее немного кофе. В литровом термосе плескалось его не так-то много, стакан, не больше. Остальной объем сосуда был заполнен килограммовым зарядом мощной взрывчатки, а днище служило для установки нужного момента воспламенения детонатора — достаточно было повернуть его на определенный угол.

Пережевывая бутерброд и запивая его маленькими глотками, чтобы растянуть процедуру принятия пищи подольше, я вспоминал: за поворотом, примерно в полутора километрах от того места, где мы сейчас находились, должен быть старый виадук, построенный еще в конце прошлого века. Он связывал проходившее по узкому искусственному карнизу правого склона долины шоссе с противоположным склоном, со старой грунтовой дорогой. Когда-то она вела к многолюдным горным аулам и была, вероятно, оживленной, но после того, как началась кампания переселения горцев на якобы более плодородные низменные земли, селения эти опустели, и дорога обезлюдела, виадук заржавел, пришел в ветхость. Им пользовались изредка лишь охотники да туристы, военно-стратегического значения он не имел, поэтому, его не ремонтировали уже много лет. Но я верил в надежность старых мостов инженеры и строители работали тогда на совесть, а их творения были сделаны с большим запасом прочности.

Поев, я поставил термос у своих ног, слева от педалей. Потом достал из бумажника визитку и сложил ее вчетверо. Оглянулся, мои «пассажиры» все еще были возле кухни. Я перегнулся через правое сидение, открыл дверцу, расположенную справа, и вложил визитку в гнездо замка. Проверил: дверца закрывалась как будто плотно, но достаточно было сильного толчка, чтобы она распахнулась.

Через полчаса вернулись мои попутчики, веселые, с раскрасневшимися лицами. Наверно, они не ограничились компотом, который, как положено, давали на третье, а добавили кое-что покрепче из личных запасов. Что ж, им не сидеть за рулем, имеют право. Мне же это было только на руку. Салон наполнился запахом спиртного.

Не успели они рассесться, как прозвучал сигнал к началу движения. Как только мы тронулись с места, я потянул кнопку на приборном щитке, в капоте под ветровым стеклом приоткрылся воздухозаборник, и струя свежего воздуха приятно повеяла мне в лицо, выходя затем в полуопущенное стекло левой дверцы. Атмосфера в салоне «мустанга» заметно посвежела.

— Опусти стекло совсем, жарко! — похлопал меня по плечу, наклонившись вперед, один из «пассажиров» на заднем сидении. Я повернул голову и смерил его таким взглядом, что он отшатнулся и замолчал, поняв дистанцию, отделяющую рядового бандита от особы, приближенной к руководству Организации. Остальные, оживленно о чем-то болтавшие, заметив эту немую с моей стороны — сценку, переглянулись и притихли.

Вскоре я увидел впереди и слева решетчатую ферму виадука. Его состояние не вызвало у меня энтузиазма, такой он был ржавый, так много распорок и скреп в его ажурной арке держались на одном конце или вообще отсутствовали в тех местах, где по всем законам сопромата и симметрии им надлежало быть. Но приходилось рисковать, другого шанса оторваться от колонны могло и не представиться.

Я сунул руку в карман и нащупал баллончик, трофей Мгера, который я вместе с пистолетом вынул из сумочки Клавы. Когда моя машина почти поравнялась с въездом на виадук, представлявшим теперь собой заросшую травой и едва протоптанную посредине тропинку, где не оставалось и признака колеи, следов от колес машин или хотя бы арбы, я резко повернул руль налево.

Мои «пассажиры» в первый момент не сообразили, что происходит сказывалось вчерашнее возлияние и сегодняшняя «добавка», притупившая их реакцию. Когда они пришли в себя от моего неожиданного маневра, было уже поздно, «мустанг» влетел на виадук. Центробежная сила во время этого резкого поворота заставила сидевшего справа бандита навалиться на дверцу, она распахнулась, я подтолкнул его, и он, сломав спиной проржавевший прут ограждения, исчез в голубой дымке пропасти. В следующее мгновение остальные получили в открытые от изумления или негодования рты и широко вытаращенные глаза хорошую порцию газа. Помешать мне они после этого уже были не в силах, и все те считанные секунды, пока я вел машину по вибрирующим доскам настила, сквозь громыхание и треск я слышал, как они, задыхаясь, кашляют у меня за спиной. Струя воздуха, которая выходила из заборника, предохраняла меня от действия моего собственного химического оружия, к тому же я успел задержать дыхание.