Независимый отряд - Дуэн Джеймс. Страница 18

«Скорее полмили, – подумала Синтия, – но это простительно».

– Они тут что, движущуюся дорожку не могли оборудовать? – с жаром вопросил Падди.

– Надо полагать, они хотели, чтобы мы ни дня без хорошего моциона не оставались, – ответила ему тогда Синтия.

А потом… потом она очнулась – и Падди лежал на ней, грозя вот-вот ее раздавить.

– Падди, – сумела она все-таки выговорить, слабо его отталкивая. – Слезь.

Вскоре Синтия почувствовала, как он вздрагивает, а затем слегка смещается в сторону.

– Слезь, – попросила она. – Ты же меня раздавишь.

Падди наконец-то с нее соскользнул, и Синтия повернулась набок. Так у них, судя по всему, больше места получалось.

– Где мы? – жалобно спросил здоровенный новоирландец. Затем Синтия почувствовала, что он шевелится. Похоже, Падди пытался поднять голову и оглядеться. – Что это еще за чертовщина?

– Может, газ? – предположила она, все еще слыша действующее на нервы шипение. – Взрыв газа?

Синтия помахала рукой у себя над головой и никаких препятствий не встретила. Тогда, сдерживая стоны, она села. То, что их долбануло, похоже, превратило ее тело в сплошной синяк. Постоянно помахивая у себя над головой, Синтия аккуратно подобрала под себя ноги и начала вставать. Когда она встала прямо, то приподнялась на цыпочки и достала до потолка. Он показался ей немного неровным, вроде как в палатке; впрочем, в кромешной тьме сложно было что-либо разобрать.

– По-моему, ты сможешь встать, если будешь осторожен, –сказала она Падди.

– Знаешь, милая, мне что-то не очень охота.

– Ты ранен? – с тревогой спросила Синтия, присаживаясь на корточки и протягивая к нему руки.

– Могу поклясться, временами мне лучше бывало. Но если я и ранен, то не смертельно.

Найдя лицо новоирландца, Синтия приложила к его широкой щеке маленькую чашечку своей ладони.

– Тогда зови меня лейтенант. – Хотя она старалась говорить резко, в голосе все равно слышались радость и облегчение. – Мы на службе.

Падди ухмыльнулся во тьме.

– Есть, лейтенант мой любимый. Хотя мне кажется, мы тут одни, а значит, субординации особо не нарушаем.

В этот самый момент послышалось какое-то шуршание, словно пересыпались мелкие камушки, и вспыхнул свет, почти ослепляя их обоих после полной темноты. Когда зрение наконец к ним вернулось, Падди и Синтия приметили лицо, различимое только по белкам глаз, что таращились из грязи.

– Помогите, – произнес сухой голос капитана Каверса.

– Штатские в форме, черт побери, – пробормотала Ван Чунь-мэй, старший помощник «Непобедимого».

Она уверенно вела тягач-вездеход по краю воронки, пока в голове у нее крутились обрывки того памятного разговора. Полные губы старпома растянулись в улыбке, когда она вспомнила, как капитан Каверс сказал: «Сэр, римляне не покоряли мир, проводя по этому поводу бесконечные совещания; они это делали, убивая тех, кто им противодействовал. Прошу прощения, но теперь я должен идти, ибо моим долгом является подготовить мой корабль к бою с врагами Содружества, а время уже поджимает».

Рот контр-адмирала Ковила все еще был открыт, когда капитан Каверс выходил из зала для совещаний, и только потом в ярости и смущении стал закрываться. То, что Ван осталась на месте, Ковила ничуть не утешило.

Но что еще мог поделать Каверс? Уже прошло столько бесполезных совещаний, что команда «Непобедимого» просто вынуждена была заключить, что так называемые офицеры на этой захолустной маленькой базе находят какую-то отраду в том, чтобы потереться локтями с настоящими, боевыми командирами.

А потом, в самом разгаре гневной диатрибы Ковила, крыша рухнула.

«Повиане, –подумала Ван Чунь-мэй. – Судя по очертанию корабля – точно повиане». Энергетические следы тоже были вполне характерны – не столь отличны от следов кораблей Содружества или мокаков, ибо законы физики всюду оставались одни и те же, – но тем не менее достаточно характерны. Ван вдруг поняла, что этот экзотический враг волнует ее и интригует. А также настораживает. Судя по донесениям контрразведки, повиане были умелыми, квалифицированными убийцами.

Однако вопрос о том, каким образом они сумели осуществить налет на военную базу, следовало оставить для другого дня. Первый же их заход нанес очень капитальный урон, обрушивая множество соединительных тоннелей, которые пронизывали главным образом подземную базу.

– Сэр! – крикнул молодой рядовой дежурному офицеру, когда Ван Чунь-мэй с контр-адмиралом вошли на командный центр. – Седьмой сектор запрашивает боеприпасы.

– Передайте им, что тоннели в той зоне обрушены, – ответил рядовому его командир. – Придется их поверху посылать.

– Вы не можете этого сделать! – брызгал слюной контрадмирал. – Это самоубийство! Я вам категорически это запрещаю!

Ван Чунь-мэй расслышала, как молодой командир в седьмом секторе говорит:

–Сэр, мы здесь готовы делать нецензурные замечания и непристойные жесты, но на повиан они не действуют!

Она сомневалась, что контр-адмирал это услышал, поскольку дежурный офицер на командном центре позаботился о том, чтобы перекрыть эту ремарку собственным замечанием:

– Сэр, седьмой сектор отвечает за прикрытие этой части базы. Если они не получат хоть каких-то боеприпасов, и мы, и они станем легкой добычей для си… для противника.

«Вовремя ты спохватился, – подумала Ван. – Могу поспорить, что что контрадмирал битых двадцать минут возил бы тебя мордой по столу за то, что ты противника сикарахами называешь». Не то чтобы Ковил был таким уж плохим человеком – просто он был гражданским администратором, спешно повышенным в звании, а не военачальником, и свои ресурсы уже исчерпал.

Ван старалась как можно дольше вести подпрыгивающий на ухабах состав с ракетами в тени обода воронки. Повиане могли видеть в ультрафиолете, не нуждаясь при этом в какой-то механической помощи. Так что они одинаково хорошо различали состав как в тени, так вне ее – быть может, в тени даже лучше. Но среди них были и мокакские пилоты, и от их атак обод обеспечивал хоть какую-то защиту. А кроме того, чисто инстинктивно это был наилучший выбор.