Независимый отряд - Дуэн Джеймс. Страница 58

– Угу, – согласился Редер. «Черт побери, – подумал он, –раньше до меня никогда не доходило, какой же Оджи все-таки оптимист. У нас тут горючее кончается, мы бегаем как угорелые от злобного, хорошо вооруженного врага, у которого, между прочим, горючего хоть залейся, а Оджи думает, как бы ему производителям пожаловаться».

– Быть может, вам сюда старшину Кейси прислать? – предложил Редер.

На лице у Скиннера появилось забавное выражение, и Питер вдруг вспомнил, что Оджи и Падди частенько играли в покер. Собственно говоря, он и сам несколько раз с ними играл. «Н-да, – подумал коммандер. – Полагаю, если бы кто ко мне с таким открытым текстом пришел, у меня бы тоже забавное лицо сделалось».

– В смысле… – начал он.

– Я понял, сэр. – Скиннер махнул рукой, предотвращая дальнейшие объяснения. Теперь на лице у старшего механика выражалось легкое удовлетворение, и Редер понял, что мысленно Оджи покатывается со смеху.

– Даже такой редкий талант, как Падди, сэр, – Скиннер развел руками, – ничего не сможет с этим поделать, пока моторы не выключены. – Тут старший механик огляделся, и глаза его ненадолго опустели, пока он прислушивался к моторам. – А проблема того, что будет, когда мы израсходуем весь антиводород, по-прежнему останется.

Питер кивнул.

– Так сразу никакого решения на ум не приходит. Полагаю, нам просто придется на удачу рассчитывать.

– Пока что она нас не оставляла, и мы отлично справлялись, – сказал Скиннер.

«Ну вот, – подумал Питер. – Должно быть, вид у меня совсем безнадежный, раз Оджи Скиннер пытается меня подбодрить». За все время своего знакомства со старшим механиком Питер только два раза видел, как Скиннер не выдерживает и улыбается.

– Это правда, – согласился Редер. – Мы отлично справляемся. – И, к своему удивлению, сказав об этом, коммандер почувствовал себя лучше.

Бартер сделал еще одну подстройку и снова опробовал свое переводное устройство. Повианин на экране опять его проигнорировал. Судя по всему, чужак плел себе паутину. От такого зрелища в горле у лингвиста что-то сжималось, но он старался держаться. Впрочем, в конце концов он перестал говорить и принялся просто наблюдать.

– Ну и что ты теперь собираешься с этим делать? – язвительно поинтересовался профессор. – Мух ловить?

Переводное устройство забормотало, заблеяло, и повианин наконец-то поднял голову. Затем чужак что-то сказал, помахивая педипальпами и щелкая жвалами, тогда как его хелицеры слегка изменили положение.

–Дурак… недоумок… дамский деликатес… кожаная задница, – изрыгнуло устройство. – Не могу… отдохнуть. – Все остальное было непереводимо.

Бартер охнул и откинулся на спинку кресла. Переводное устройство вроде бы работало. «Возможно, тон моего голоса до него дойдет», – подумал он.

– Мы не желаем тебе вреда, – произнес профессор.

Переводное устройство один раз проблеяло. Повианин его проигнорировал.

Бартер потер лицо и досадливо фыркнул. «При чем тут тон моего голоса? – подумал он. – Он же не собака». А затем, пока профессор наблюдал за повианином, его вдруг осенило. Виртуозно набрав нужные клавиши, он запросил запись повианского ответа и внимательно ее прослушал. Голос существа был немного писклявым и с какими-то трелями. Лингвист сосредоточенно потер лоб. «Здесь почти никаких модуляций! – заключил он. – Ответ дьявольски монотонный. Значит, движения его рук… По-моему, это у него руки, а там что-то вроде рта».

По сути… Бартер очень медленно проиграл запись. Теперь он больше смотрел, чем слушал. Во время ответа все тело повианина приняло позу, в которой даже неповианский глаз мог различить выражение ненависти и презрения.

«Жестикуляция и мимика! – подумал лингвист. – Тонкости жестикуляции и мимики очень для них важны». Разумеется, они были важны и в человеческом взаимодействии. Но люди, как правило, их не замечали; они их воспринимали и действовали в согласии с ними, но бессознательно. «А для повиан, – решил Бартер, – жестикуляция и мимика составляют куда более очевидную часть разговора. Они добавляют модуляции, которые отсутствуют в разговорной речи». И теперь они были у него записаны!

«К несчастью, язык оскорблений нам не особенно пригодится», – подумал лингвист. Коммандер бы наверняка ему об этом напомнил.

Профессор снова попытался привлечь внимание повианина, но чужак продолжал его игнорировать, неустанно трудясь над своей паутиной. В конце концов он ее закончил, за что Бартер был ему очень благодарен. Зрелище того, как его подопечный плетет себе паутину, сильно его расстраивало. Повианин устроился в центре конструкции и застыл.

«Я должен заставить его говорить, – отчаянно подумал Бартер. – Если у нас не окажется большего словарного запаса для работы, переводное устройство будет бесполезно. Как сейчас, например».

Откинувшись на спинку кресла, лингвист уставился в потолок. Он уже много часов за этой сикарахой наблюдал и получил всего одну-единственную ремарку, да и то явно непристойную. Бартер подался вперед и включил запись Моцарта. Земным паукам эта музыка вроде бы нравилась. Так он, по крайней мере, читал.

Повианин неподвижно сидел в центре своей паутины. И молчал как рыба.

«Интересно, – подумал профессор, – почему он с собой не покончил? Мне казалось, они это проделывают. Или это только мокакам свойственно?»

Разумеется, чужак все еще мог совершить самоубийство. Предполагалось, что повиане предпочитают употреблять свою пищу в живом виде. А здесь ему такой не светило. На «Непобедимом» даже лабораторных крыс не было. Так что пленнику приходилось отказывалось от всего, что ему предлагали, и довольно скоро он должен был умереть. Бартер немного об этом поразмышлял. «Сомневаюсь, что медики попробуют ему что-нибудь внутривенно ввести, – решил он. – Во-первых, у них нет толкового представления о его кровеносной системе. А во-вторых, что более важно, они не отважатся ему панцирь пробить».

Бартер содрогнулся, представив себе, как специальная бригада пытается силой накормить эту тварь. Баталия получилась бы знатная.

«Быть может, с этой стороны к нему подойти?» – подумал он.