Хроники тестировщика - Бригадир Юрий. Страница 6

Целью корпоративных мероприятий спайдеров было единение, сплочение и воспитание особого фирменного духа.

Этот дух вселялся в спайдеров каждый день в 9:00, когда они бодро, стоя и хором произносили речевку примерно такого содержания:

Звуки эти, пираты, само собой, не раз слышали, но выяснять – что это за скотская колыбельная, было откровенно лень. Такой же поебенью заканчивался и рабочий день, с той лишь разницей, что все сотрудники еще и хлопали в ладоши, выражая то ли, блядь, восторг, то ли, мать его, облегчение.

Но это все цветочки. К сожалению, в жизни бывают и праздники. Спайдермен не зря шлялся по Калифорниям. Корпоративное безумие коснулось даже сугубо святого процесса праздновать, что хотим и когда хотим. Спайдермен запротоколировал это немногое, что еще у несчастных сотрудников осталось. Теперь отмечалась всякая хрень в обязательном порядке. Самое тупорылое, что ввел паучий босс – День Независимости, естественно, Соединенных Штатов. Конечно, попытки протеста со стороны недоумевающих спайдеров были, но были пресечены фразами типа – «если ты, скотина, не будешь веселиться здесь, то будешь, сучий потрох, веселиться там». Там – в смысле на улице. Зарплата, все ж таки, позволяла наступить на горло собственной песне. Отчего в коридоре регулярно появлялись дебилы в бумажных миниатюрных ковбойских шляпках, с дудками и пищалками, ухуяченные конфетти, как бомжи – мухами. Бодро и хором они что-то там прославляли, имитировали непреходящую радость и буйное веселье. Водка была запрещена. Босс приказал всем полюбить виски со льдом и мартини с маслинами. Макс виски, конечно, глотал – все ж таки градус недетский. Втихомолку, однако, лед посылался программером в жопу. А мартини, значится, использовался им в качестве «запить виски». При хорошей конспирации высокий стакан неразбавленного виски, запитый таким же стаканом мартини приводил его в философское состояние духа. Опосля Макс насыпал в стакан абсолютно ненужного льда и уже шлялся по офису степенно, обсуждая индекс Доу-Джонсона или котировки акций с каким-нибудь опездолом. Секрет свой, однако, Макс раскрывать не спешил. При такой политике управления коллективом стукачей было немеряно и, по личному опыту, программер знал, что чем кристальней улыбка, тем гаже ливер.

А еще они регулярно выезжали на пикники с непременными спортивными мероприятиями. Ну там – волейбол, бег в мешках или ненавистный всеми без исключения джоггинг. Джоггинг в переводе на русский означает бег. К бегу вообще Макс относился спокойно и даже как-то им увлекался. Но одно дело – бегать когда тебе хочется, и совсем другое – трястись, доказывая, что ты пидорас меньше, чем, например, бухгалтер Зоя, которая та еще лошадь и обгонит половину мужиков точно.

– А что, Зоя – пидорас? – с удивлением спросил Бригадир.

– Ага. Такая сука! – ответил Макс, не особо разбирающийся в сексопатологии.

Хрипатый заржал и добавил, что в России пидорасов на порядок больше, чем гомосексуалистов.

Время текло незаметно. В этот день мы не особо нажрались. Так уж получилось, что Макс приоткрыл нам завесу в их корпоративный мир. И в конце пьянки нам вдруг всем стало не по себе.

Бригадир задумчиво поднял стакан и, в общем, высказал все, что у нас у всех вертелось в черепной коробке.

– Я это… Вот чего опасаюсь. Вся цивилизованная дрянь, которая проникает к нам из-за бугра, приобретает особо гнусные формы. Вас, – кивнул он в сторону Макса, – становится все больше.

– Кого это – нас? – удивился спайдер.

– Эээ… Как бы это… Вот мы работаем на одном этаже. Ходим в один ларек за водкой. Курим одни и те же сигареты. И, может быть, ебем одних и тех же девушек. Но мы – разные. Киплинг, помнишь? Запад – есть Запад, Восток – есть Восток и вместе им не сойтись. Да, скифы мы, да, азиаты мы… С раскосыми и жадными очами. И драться-то с вами бесполезно. Мозги. Подкорка. Я уверен, при таких хозяевах вы, может быть, добьетесь и большего. И хозяева ваши будут богаче наших. Чего никогда у вас не будет – так это самих себя. Потому что, когда ты одеваешь на себя игрушечную ковбойскую шляпу – ты одеваешь ее навсегда. По-другому не бывает. Это только кажется, что выполняя в офисе идиотские приказания, ты на улице или дома становишься человеком. Никогда. Никогда ты им больше не будешь. Через несколько лет твои дети будут за 15 процентов стучать друг на друга. Потом ты оштрафуешь за супружескую неверность жену. А потом уволишь мать родную с формулировкой «профессиональная непригодность». И самое главное – ВСЕ ОНИ будут считать, что это и есть правда. В мире, где есть только таблица, эта таблица будет тянуться бесконечно. Эксель, блядь. Ты вот сейчас плачешься нам в жилетку, а нам тебя не жалко. Смешно – да. Но не жалко. Ты пока еще наш. Но надолго ли? Когда-нибудь ты заправишь виски колотым льдом и сам не заметишь, как это произошло. Скажи… Вот, положа руку на свой бейджик – сможешь ты съебаться из своей конторы? Ну, платят там тебе, сколько тебе еще не снилось в Новосибе. Ну, делают из тебя лучшего программера во вселенной. Ну, карьера… может быть, пойдет как ни у кого. Все хорошо, Макс?

– Ни хуя… – сказал Макс.

Поставил стакан на стол и добавил:

– Говно все… Все время хочется дать в морду. Охуеть, как хочется. Каждый день хочется. Прихожу, вижу эти рожи корпоративные и ОЧЕНЬ хочется выбить всю их металлокерамику на хуй. Сапогами. Есть у вас сапоги?

Бригадир захохотал:

– Да найдем. Ради такого дела! Виновны ль мы, что хрустнет ваш скелет… В тяжелых, нежных наших лапах?

Жизнь продолжалась…

Макс уволился через неделю. Перед этим он, само собой, отпиздил управляющего. Что интересно – без всякого видимого повода. Но больно.

Баги

Здание полувековой давности, конечно, имело всевозможные технологические норы. В стенах где-то шумел воздух, вода, электричество и прочие радости. По этим норам радостно носилась всяческая живность – крысы там, мыши, тараканы, муравьи и прочая моль. Когда флибустьеры въехали в свои помещения, они всю эту живность окрестили – «баги». Баги почти не мешали. Изредка, конечно, по полу проносилась по своим делам озабоченная мышь или пара тараканов-разведчиков. Но в целом, у них была своя свадьба, а у нас – своя. Так было довольно долго, пока в начале лета какие-то полудурки с верхнего этажа не устроили тараканий геноцид.

В это время у пиратов царила идиллия. Вся команда сидела у Гуся в его Г-образном кабинете и слегка обедала.

Я сидел на диване и пил чай, когда в огромную кружку Бригадира свалилось нечто, тут же выползло, промчалось по столу, упало на пол и исчезло за поворотом.

– Что за хрень? – задал риторический вопрос Бриг.

Второе нечто упало прямо на стол, завертелось юлой и потеряло сознание. Экспертиза, проведенная Хрипатым, установила, что это был здоровый, рыжий, в самом расцвете сил таракан. Вообще – так теряющие сознание тараканы не выглядят. Уж больно, подлец, был монументален. Классика. Наглый, металлический, с казачьими усами. Но, все ж таки, отъехал в мир грез. Лежал он на животе и слегка шевелил лапами.

В следующее мгновение на пол, стол и на самих нас упало штук 15-20 страдальцев и частью тут же стали загорать, а частью рванули кто куда. Посмотрев наверх, мы увидели летящий на нас дождь из тараканов. Они ползли из вентиляции, бежали по потолку и срывались оттуда без промедления. Их шатало, крутило и сворачивало во внутриматочную спираль. Половина легла безвременно почивать, остальная половина выломала дверь и с криком: «Блядь, тут их как говна!», побежала дальше.

Баги ползли минут двадцать. За это время мы, само собой, выскочили в коридор, не рискнув сниматься в этом блокбастере. Брезгливый Гусь побёг в «хуячечную» мыть руки, но через секунду вылетел оттуда пулей и сообщил, что там тараканий бар «Кручёные сиськи» и, скорее всего, от заката и до рассвета.