Надейся лишь на себя - Екимов Борис Петрович. Страница 3

Так было везде. Когда колхоз развалился и кончились дармовые корма, попасы, работники, нефтяник Ваха свернул свое производство и уехал в город, устроившись по основной специальности в "Лукойл".

Но Магомадовы на хуторе остались. И по-прежнему на их подворье мясной скот, козы, коровы, птица. И что примечательно: трактор, сенокосилка, сенной скирд, поставленный с осени. Научились сено косить. Нужда заставила. Научились коров доить. Нынче на райцентровском базаре в субботу да воскресенье в молочном ряду продают творог, сметану не только казачки, но и чеченки.

Еще одно подворье. Просторные крепкие коровники, базы, стога соломы и сена. (Имен больше называть не буду. Потому что все-таки издал наш губернатор постановление, о "заманчивом" проекте которого писал я в прошлом очерке. Постановили: пересчитать на сельских подворьях скотину. Конечно, для того, "чтобы помочь селянину". Постановление неисполнимо, но быть невольным доносчиком не хочу.)

На подворье у Василия (так его назовем) мясной скот, лошади (тоже для мяса). Сам хозяин имеет квартиру в областном центре. Но живет там лишь зимой. Все долгое лето - на хуторе. Конечно, имеет работника, который зимою за скотом ухаживает, и летом ему дел хватает.

Чуть далее - двор неказистый и флигелек незавидный. Живет тут Володя человек пришлый. Когда-то последний управляющий здешним отделением колхоза величал таких людей "дачниками". Говорил мне: "Наехали на нашу голову. Работать не хотят. А им все за бутылку возят наши пьяницы: комбикорм, сено... Надо бы их всех выселить..."

"Выселился" колхоз. И бывший управляющий Николай Николаевич теперь занимается самостоятельным делом - бахчами. А вот "дачники" остались и без колхоза не умерли. Тот же Володя, прежде городской житель и ныне у него квартира в областном центре, теперь стал зажиточным хуторянином. Есть у него крупный рогатый скот, лошади, с недавних пор стал заниматься курами. Колхозную кузню он помаленьку разобрал и построил себе просторный и теплый курятник. Несушек у него более сотни. Яички продает оптом каждую неделю в райцентр. Приезжают и забирают.

Еще один "дачник" - местный вожак, но жизнь отработал в городе, ушел в пятьдесят пять лет на пенсию, поселился здесь. Дом - полная чаша. Две коровы, мясной скот, утки, куры. Кормит себя и городских родичей.

Хутор - небольшой. Все тут на ладони. Можно пересчитать и людей, и скотину. Но можно без арифметики, по жизни. А она, эта жизнь, без колхоза очень быстро, за два-три года, разделила хутор на три группы.

Первая - это старые колхозные пенсионеры, доживающие век одиноко, без помощи молодых рук. Они копаются в огороде, держат кур, уток, у кого силы есть - свиней, коз. Но все это только для своей жизни.

Вторая группа - "лодыри". К ней я отношу людей, которые по годам и силам могли бы горы свернуть. Но вот не сворачивают, как говорится, "годят". В колхозе они работали скотниками, трактористами. Эти "скотники" весьма успешно ликвидировали общественное животноводство на хуторе.

В конце 80-х годов рядом с хутором построили огромный белокаменный животноводческий комплекс. Было создано большое стадо мясного скота, "абердины" - черные, могучие, глядеть любо. Они и зимой могут пастись, из-под копыт добывая корм. А выпасы здесь немереные.

Но начались перестройка и реформирование сельского хозяйства. "Слоб б ода"... Колхозные хуторские работнички попировали всласть. Скот среди бела дня резали, стреляли из ружей, мясо меняли на самогон, гулеванили с утра до ночи. "Пропадали" уже не бычок-другой, а десять, двадцать, тридцать голов. "Слобода"! За два ли, три года общественное животноводство закончилось. На "комплексе" дежурят два караульщика.

А колхозные скотники остались не у дел. Свой скот у них не разводится, несмотря на профессиональный опыт. Живут пенсиями стариков, детскими пособиями, случайным промыслом, большие любители выпить; пьяные и трезвые, горюют о прошлом: "Вот если ба..." Это - лодыри. Можно в кавычки поставить, а можно и так. Все будет правдой.

Еще одна треть хутора - это новая поросль, возникшая на руинах колхоза. Состоит она в основном не из бывших колхозников, а из "дачников", то есть людей, попытавших иной доли - городской. Коньков, Кравченко, Володя, Михаил, Алик, еще один Алик, Магомадов. У этих людей - бахчи, мясной и молочный скот, пуховые козы, лошади, птица. Пусть невеликое, но производство не только для своей семьи, но и для рынка.

Конечно, Коньков, Пушкины, Синицын, Семерников - это не Миусков, не Штепо, не Гришины. У последних хозяйственный оборот на порядок и более выше: не сто гектаров, а тысячи. Но могучих хозяев, этаких "латифундистов", у нас пока очень мало. Не они создают продовольственный рынок. На калачевском базаре, на волгоградских рынках покупают люди мясо от Пушкиных, Кравченко, арбузы и дыни от Конькова и Синицына, молоко - с камышевских, голубинских подворий, где новый сельский порядок создается понемногу на руинах, а порою еще на живых развалинах колхоза. Нынешние перемены в сельском хозяйстве происходят без руководящего шума и грома, хотя он повсеместно и ежедневно раздается... Но настоящие, коренные "реформы" идут нынче не столбовой дорогой, не большаком, под "мудрым руководством", они пробираются путями окольными, проселком, стараясь меньше себя выказать, чтобы в очередной раз не "пересчитали", лишний раз "не обложили", потому что доходов больших пока нет, а надо жить на себя лишь надеясь. Руки-ноги есть, голова на месте, в подмогу на весь хутор четыре колесных трактора, собственных, стареньких, но для дела гожих.

До асфальта - почти тридцать верст, до райцентра - шестьдесят, до областного города вовсе далеко. До Москвы - много ближе. Телевизор да радио без передыху галдят: Чечня, Путин и прочее. А вот про нового председателя колхоза, которого два дня назад выбрали, старого прогнав, про это хуторянам лишь я рассказал. Новость мою встретили равнодушно. (Хотя все земли хутора числятся в колхозе: земельные, имущественные паи - там.) Но это равнодушие понятно: веры совсем нет. Десять лет передряг. Что ни год, "новые формы" (АОЗТ, КСП, МУСП...), новые начальники... А проку? "Надейся на себя", - вот что отчетливо понято.

А на центральной усадьбе - очередное собрание. Новый председатель. До этого он был заместителем. Теперь будет председателем. До нового собрания. В нашем районе у восьми председателей из двенадцати стаж руководства - от одного месяца до года. Нормальные ответственные люди в председатели сейчас не пойдут.

На центральной усадьбе - собрание, в райцентре - совещание, в областном городе - расширенная коллегия, в масштабе страны только на этой неделе два "мероприятия" по селу: в Москве и в Орле.

Польза таких совещаний для меня весьма сомнительна, разве что для резона: "Не зря хлеб едим".

Пример. Январь 2000 года. Очередное совещание в райцентре. Цитирую районную газету.

Начальник районного управления сельского хозяйства: "...генотип животных сохранен. В молочном скотоводстве... "Волго-Дон" разводят скот черно-пестрой породы... В СППК "Крепь" утвержден статус овцеплемзавода... обеспечивается искусственное осеменение... С учетом обеспечения кормовой базы в 2000 году продуктивность животных будет восстановлена..."

Директор АОЗТ "Волго-Дон": "Сегодня в стране царит дичайшее варварство: идет целенаправленная работа, чтобы село убить".

Председатель СППК "Крепь": "Без внимания и овцу не оставляем, есть смысл ее содержать... по шерсти мы получили прибыль..."

Это - с трибун.

А в это время в "Волго-Доне" (снова цитирую "районку"): "Ферма встретила гостей горами невывезенного навоза и унылой картиной понуро опустивших головы тощих, стоящих по колено в грязи коров... Из-за постоянного недокорма скот отощал. Коровы дают по 1,5 - 2 литра молока. От "поллитровых" и "литровых" коров придется избавляться. Их даже на мясо не принимают, только на птицефабрику по рублю за килограмм. Но возить туши туда - горючее даже не окупится. Проще вывезти на скотомогильник и бросить, в лучшем случае сняв шкуру. Многие буренки до весны не дотянут... Сейчас главная задача - дотянуть до весны, спасти поголовье от голодного вымирания".