Сердце Анубиса - Бригадир Юрий. Страница 31

Выдумал, как сотни других существ, нежных и сильных, гордых и сверкающих, цвета воды и цвета летней ночи. Это моя боль и мое откровение. И ты перестала быть прежней. И живут в сердце моем рыжие твои звезды.

Мир темен и угрюм. Сух и беден. Громаден и нелюдим. Я — Одинокий Ветер, проходящий тенью сквозь время и пространство. Путь в темноте. Путь в никуда. Путь, который мне предначертан. Безымянный путник среди чуждых ему планет. Я смотрю — как меняется мир, я впитываю его, я сознаю его совершенство даже в черных его красках. Я выдумал тебя. Я нарисовал твой портрет, я сделал тебе грим, я вылепил твой образ из глины. И пока ты рядом со мной, в эти краткие, всегда краткие для меня, промежутки времени — мир меняется. И мы меняемся вместе с миром. Ради этого стоит иногда не видеть тебя, ради этого стоит идти в темноте, ради этого стоит жить и, наверное, умереть…

Мы с Лисой убирали пух с перьями часа полтора. То есть сначала мы убирали с пола, потом ждали — когда приземлятся остатки и убирали еще. Туман в этом участия не принимал. Он гордо изучал на улице уже начинающие умирать сугробы. Потом Митрич выпустил Грея с Каратом. Уже втроем они пошли на обход территории. А черный убийца сидел все время в углу комнаты и хотел спать. Он засыпал сидя, ронял голову, но вдруг вскидывал ее и угрюмо смотрел перед собой. За окном стемнело напрочь. Лиса сидела перед щенком на полу, обняв свои колени и смотрела на него. Я подошел, сел рядом.

— Он не страшный, — сказала Лиса. — Кем он станет? Все-таки — гены. Память крови. А вдруг тоже будет убивать? Он не страшный, но я его боюсь… Я не смогу его полюбить, Ветер. Не обижайся. Может, отдать его?

— Его даже продать можно. И дорого. Но я не буду. Ведь тогда из него наверняка сделают пугало. И будет он сидеть где-нибудь в вольере, на котором будет прибита табличка. Что-нибудь типа «Людоед». Надо дать ему имя. Хорошее имя. Ведь имя — это половина судьбы. Лиса… что у тебя в жизни было самое хорошее? Самое теплое. Самое ласковое.

— Ты, — засмеялась она. — Только не говори «было». А то я тебя покусаю… Пусть будет Май! Весна, солнце, одуванчики…

— Так сейчас март!

— Ну и что! «Март» — еще холодное слово. А «май» — уже нет.

Я протянул руку к щенку. Угрюмый черный комочек пошевелился. Он уже устал бороться со сном. Почему он не решался заснуть — я не знал. Может быть, его братишки с сестренками умерли во сне. Может быть, однажды проснувшись, он не нашел рядом свою мать. Может быть, сон означал невозможность постоять за себя. И щенок всеми лапами отгонял от себя сон. Я протянул к нему руку. Сквозь уже снящиеся голоса и запахи Май смотрел на нее и из последних сил отстранялся. Рука в его глазах не была враждебной. Мало того, она пахла сухим молоком. Проваливаясь в сверкающую бездну, Май вдруг перестал сопротивляться. Он — все еще не верил руке. Но он уже не боялся ее… Имя — половина судьбы. Пес по имени Май никогда не узнает вкус человеческой крови. Может быть, так и надо… Столько вокруг Тайфунов, Ураганов, Рексов, Цезарей. Клички — приговоры. Барс, Гатор, Ассассин… Фобос, Рамзес, Мессалина… Нерон, Атилла, Шарк… Буян, Кербер, Танатос… А у нас — Май! Лиса — умница…

Я не знаю — шаг ли это к царству божьему.

Но это шаг к свету.

И значит — не зря…