Реализация - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 11
Заходя в холл охотничьего домика, Валера даже чуть заметно рукой махнул – мол, пусть будет, что будет. В конце-то концов – всяко не сожрут с потрохами…
Его заметили. За просторным обеденным столом Юнгеров доедал блины с рыбой и сметаной, а Ермилов зачем-то высыпал из вазы конфеты и сортировал их, о чем-то брюзжа.
– Здравствуйте, – сказал Штукин и остановился у стола.
Юнкерс кивнул приветливо, а Ермилов даже не повернул головы, лишь что-то пробормотал себе под нос.
– Что? – переспросил его Александр Сергеевич.
– Я просил покупать грильяж в шоколаде, – ответил Ермилов уже более внятно. – Но всем на это насрать!
Юнгеров тяжело вздохнул и уткнулся в свои блины. Штукин выждал небольшую паузу и спросил:
– Не помешаю?
– Проходи, садись! – махнул рукой Юнгеров, а вот Юрий Николаевич ответил в своей обычной манере:
– А это – смотря с чем пришел.
Валерка не успел еще даже сесть, как Ермилов огорошил его новым вопросом:
– Грильяж любишь?!
Штукин даже запнулся от неожиданности и замер над стулом в полуприседе, глядя на «начальника контрразведки»:
– Не знаю… Нет…
– Садись, садись, – разрешил, хохотнув, Ермилов, и тут же снова почти гавкнул. – А что так? Зубы не выросли?
– Вам виднее, – дипломатично пожал плечами Штукин, вздохнув про себя по тому поводу, что скорее всего – атмосферка явно не для того разговора, который он хотел завести с Юнгеровым.
Сам Александр Сергеевич, страдальчески наблюдая за развитием начального диалога между Ермиловым и Штукиным, дожевал блин и заголосил:
– Дени-ис, а Денис! Денис, иди сюда!
– Угу, – появился откуда не возьмись Волков. В руках он держал шланг для подводного погружения.
– Чего это? – подозрительно сощурившись, спросил Юнгеров, глядя на шланг.
Денис мотнул головой в сторону Ермилова:
– Так мне это… Указано учиться погружениям.
Александр Сергеевич засопел и повернулся к Ермилову:
– Николаич, ты честно скажи – ты всех нас угробить хочешь?
Юрий Николаевич даже не посчитал нужным ответить на это хоть что-нибудь.
Денис кашлянул и решил заполнить нехорошую паузу напоминанием о себе:
– А чего звали-то, Александр Сергеевич?
Юнгеров наконец-то перестал сверлить взглядом Ермилова:
– Денис, ты хочешь, чтоб я умер на год раньше?
У Волкова вытянулось лицо:
– Не понял. Что за ерунда?
– Ты не ответил! – встрял неожиданно Ермилов. Встрял и тут же снова уткнулся в свои конфеты, делая вид, что опять не замечает взгляда Юнгерова.
Александр Сергеевич ткнул пальцем в Ермилова и пояснил:
– Денис. Либо ты конкретно, как человек исполнительный и безотказный, будешь отвечать за грильяж вот в этой, блядь, вазе, либо он скушает весь мой мозг. Я понятно изложил?
До Волкова дошло. Он засмеялся и ответил по-военному:
– Есть отвечать за грильяж. Разрешите идти?
– Идите! – со стоном выдохнул Александр Сергеевич.
Денис ушел, посмеявшись, и несколько секунд тишина в охотничьем домике нарушалась лишь бухтением Ермилова, продолжавшего сортировать конфеты.
– Николаич, – позвал его Юнгеров. – Ну что ты как старый дед-пердед?
Юрий Николаевич забубнил себе что-то под нос еще громче.
Александр Сергеевич поднял глаза на Штукина:
– Ну, Валера… Что у тебя за вопрос? Только скажи сначала: ты-то хоть жизнью доволен?
Штукин весь подобрался на своем стуле, вроде как сел «по стойке смирно», решив, что вопрос о довольстве жизнью был риторическим, попытался сразу перейти к делу:
– У меня есть одно предложение…
– Ты не ответил! – не дал ему договорить Ермилов.
Тут уж взорвался Юнгеров:
– А можно мне-то поговорить? А?!
Александр Сергеевич был уже доведен до такого состояния, что едва не срывался на визг. Ермилов остро глянул на Юнгерова, встал и сгреб горсть конфет:
– Это «Белочка»? Это все, что угодно, а не «Белочка». И развал, между прочим, начинается именно с таких вот мелочей. Казалось бы – внешне безобидных.
Александр Сергеевич закрыл глаза и тихо завыл. Юрий Николаевич вскинул подбородок и, чеканя шаг, вышел, – немного театрально, словно царский офицер, уходящий на расстрел.
После его ухода Юнгеров еще несколько секунд не открывал глаза. Когда он наконец-то решил оглядеться, то обнаружил, что рядом – никого, кроме улыбающегося Штукина.
– Чего это он? – прервал паузу Валерка.
– Я так ко всему этому привык, что если он изменится, то мне будет чего-то не хватать, – усмехнувшись, объяснил Александр Сергеевич и снова спросил Штукина: – Так что у тебя за вопрос, Валера?
Штукин нервно поскреб в затылке, улыбнулся несколько принужденно и вдруг понял, что ему трудно начать. Валера разозлился сам на себя, откашлялся и постарался взять себя в руки:
– Да тут, Александр Сергеевич, такая ерунда получилась.
– Знаешь, как в камерах говорят – «такая канитель», – улыбнулся поощрительно Юнгеров, и Штукин действительно вдруг почувствовал себя свободнее:
– Во-во, канитель… Занесло меня вчера непонятно с чего в «Книжную лавку писателя». Стою там, книжку одну листаю. И вдруг замечаю там товарища Гамерника собственной персоной…
– И? – вопросительно шевельнул бровью Юнгеров.
Штукин пожал плечами:
– И – ничего такого особенного. Я не сразу понял, что это он. Просто меня его охранник-дебил стал от прилавка отжимать, ну и чуть ли не нарвался на конфликт. А Гамерник его унял, я только после этого его и узнал. Ну, и по привычке, когда они из магазина вышли, я решил с ними по городу прокатиться.
– Зачем?
– Так просто… Я же говорю – по привычке. Ну, и довел я его до офиса – на Греческом.
– Есть такой, – кивнул Юнгеров. – Это один из самых старых, еще с прежних времен. У этой точки богатая история. Да мы и остальные его офисы хорошо знаем, давным-давно уже все установили… И хаты его знаем, и хату родителей, и даже квартиры его баб… Я это не к тому, что ты зря за ним прокатился, я просто рассказываю тебе…
Конечно, Валерка заметил в глазах Юнгерова лукавую искорку и поэтому слегка смутился:
– Александр Сергеевич, я, в общем, догадываюсь… И я не с тем пришел, что, мол, знаю страшную тайну – где у Гамерника офис на Греческом…