Реализация - Константинов Андрей Дмитриевич. Страница 39

– Какая штука?

– Значит, был, – сказал Егор и на всякий случай вытащил «ПМ». Не обращая внимания на хозяйку, он осторожно заглянул в первую комнату.

– Что вам всем надо?! – закричала Вера.

– Значит, точно был! – удовлетворенно кивнул Якушев.

Он подошел к ванной и, открыв дверь, заглянул в нее. Не увидев там никого, закрыл дверь. Потом мгновенно, рывком, распахнул ее вновь. На толстой стеклянной полке под зеркалом лежали несколько ватных шариков, которые женщины обычно используют для ухода за лицом. Некоторые из этих шариков были в крови.

Егор зашел в ванную, сунул за пояс пистолет, осторожно взял один шарик, поднес к носу и понюхал. Кровь была свежая. Егор быстро окинул взглядом всю ванную комнату, а потом стал перебирать многочисленные баночки и флакончики. Когда он взял в руки стильный никелированный стаканчик с зубными щетками и пастами, там что-то загремело. Якушев высыпал все содержимое стаканчика в ванную и наклонился. Среди щеток и тюбиков с пастой чуть покачивалась пистолетная пуля. Егор осторожно взял ее двумя пальцами. На пуле остался еле заметный черно-малиновый след крови. Якушев вышел из ванной и показал пулю Вере:

– Куда он был ранен?

– Чушь какая! – почти искренне возмутилась Вера. – Ты считаешь, что здесь операцию делали?

Егор недоверчиво посмотрел на женщину:

– Странно все это… И где он?

– Ответить? – вызывающе вскинулась Вера. Якушев весь подобрался и левой рукой снова вытащил из-за пояса пистолет:

– А что, не скажешь?!

– А с какой стати? С той, что ты легавый и можешь меня пистолетом пугать?

Егора покоробило от слова «легавый». Он хотел ответить резко, но сдержался и просто посмотрел Вере в глаза. Она этот долгий взгляд выдержала. Тогда Якушев нагнулся к ней ближе и тихо спросил:

– А тебя не смущает его появление с пулей в жопе, очевидно, последовавшая затем просьба его укрыть, сумка, набитая деньгами?… Кстати, он ведь ее не оставил, с собой унес? Не смущает тебя лживая история про то, как он спасает кого-то, а кто-то за ним гонится?… Нет?

Вера привалилась спиной к дверному косяку и скрестила на груди руки:

– Не было никакой истории.

Это сказано было твердо и спокойно.

– Понимаю, – согласился Егор. – Своим надо помогать, ничего не выспрашивая?

– Надо! – с некоторым вызовом ответила Вера и глянула оперу в глаза.

С минуту они играли в гляделки, потом Верины глаза налились слезами, а на Якушева вдруг навалилась слабость. Причем навалилась почти буквально, парень физически почувствовал, как что-то давит ему на плечи, и сполз по стенке на корточки. Пистолет Егор выронил из рук.

– Господи! С тобой-то что? – воскликнула Вера и быстро встала перед Якушевым на колени, пытаясь заглянуть ему в лицо.

– Все нормально, – вяло ответил Егор, хотя у него в глазах все рябило и дергалось. Он постарался не завалиться на бок, и это ему удалось. Потом постарался сжать кулак, но с этим уже ничего не вышло.

– Хорош легавый, – усмехнулся Якушев, упершись затылком в стену.

– А может, помиритесь? – тихо спросила вдруг Вера.

Смысл вопроса дошел до Егора не сразу. А потом все же дошло, что все так и считают, будто они со Штукиным просто поссорились. Якушев зарычал и с силой шарахнул головой о стенку. В гипроке осталась вмятина, а за обоями что-то зашуршало. От этого удара он, как ни странно, пришел в себя.

– Помиримся и все распилим по-братски! Тот баульчик! – заорал Егор на Веру. – Слушай меня!

Он оттолкнулся спиной от стенки и тоже встал на колени.

Со стороны это, наверное, смотрелось мелодраматично – мужчина и женщина на коленях друг перед другом. Кто-то, может быть, и улыбнулся бы этой сцене, но Вере и Якушеву было не до улыбок. Расстояние между ними было таким маленьким, что они ощущали дыхание друг друга.

– Слушай меня! – тяжелым шепотом повторил Егор. – Ты историю не знаешь, так я расскажу тебе ее. Она – хуже не бывает! Сейчас в Пушкине лежат на асфальте пять трупов. Среди них один очень близкий мне и моим друзьям человек. Я не говорю, что Штука убил их всех, но хотя бы одного он точно убил! И это был не бой на равных, а бойня… из-за ровно нарезанной бумаги, которую называют деньгами… А еще раньше – не стало Зои… Я бы не хотел рассказывать тебе… Но это Штукин был с ней на том озере.

Вера отшатнулась, но Якушев схватил ее за плечи:

– Вера, я ведь не мразь, чтобы такое на человека наговорить! Скажи – я мерзавец?!

– Нет… – заплакала снова Вера.

– Где он?

Женщина отвела взгляд и, сквозь всхлипы, еле выговорила:

– На свете так мало неплохих людей… Зачем же вы хотите, чтобы их стало еще меньше?!

– Вера, где он?!

Она снова посмотрела ему в глаза:

– А ты… а ты оставишь мне свой пистолет?

– Да, – быстро ответил Егор.

– Отдай, – не поверила ему Вера.

Якушев пошарил рукой на полу сзади себя, нащупал пистолет, подобрал его и протянул Вере. Она аккуратно взяла его и ушла на кухню. Егор прислушался, но ничего не услышал. Он не услышал звука выдвигаемого ящика и скрип двери пенала. Якушев встал, но остался в коридоре. Из кухни вышла Вера и, не останавливаясь, направилась в комнату. Егор насторожился, но она быстро вышла из комнаты и протянула оперу свой паспорт. Якушев сначала не понял, а потом открыл документ на страничке, где ставился штамп прописки. Там были две отметки, одна – нынешняя и предыдущая – с адресом на Московском проспекте. Егор даже вспомнил, что Зоя когда-то рассказывала ему про Верину квартиру в «Русском прянике», оставшуюся от родителей. Подружки иногда устраивали там девичники.

Якушев пошевелил губами, запоминая адрес, потом закрыл паспорт, вернул его Вере и сказал с каким-то горьким сарказмом:

– Нет, я не легавый. Я хуже цветного.

Он быстро прошел на кухню и огляделся. В углу матово блестел шикарный холодильник. Егор подошел к нему, дотронулся, погладил. Потом потянул дверцу – она открылась абсолютно бесшумно. На верхней полке лежал его пистолет. Якушев взял его и засунул за ремень брюк.

– И что мне теперь делать? – спросила Вера, появившись в дверном проеме.

Егор постарался не встречаться с ней глазами и, давя возникшее в душе чувство неловкости, ответил грубо и цинично: