30 июня - Комарницкий Павел Сергеевич. Страница 39

– Следующий, проходите!

Борис тоже перекрестился, по примеру казака. Суеверие, разумеется… Но лучше всё-таки перекреститься, чем недокреститься, как говорил один его знакомый из бывших служителей культа.

За столом сидела скромно, но элегантно одетая девица с копной роскошных золотых волос. Девица рылась в каких-то папках, сидя вполоборота к двери.

– Садитесь пожалуйста, сэр, я сейчас… - по-английски не то извинилась, не то сообщила девица. Борис уселся в кресло для посетителей, подавив ухмылку - в последнее время его всё реже называют даже просто "мистер". Ну явно недотягивает он до "мистера", не говоря уже про "сэра".

Девица наконец обернулась, подняв на него глаза, и Борис почувствовал, что кресло для посетителей уплывает из-под него куда-то. Нет, не может быть… Этого просто не может быть, потому что быть такого не может…

– Ярара?

– Я кого-то напомнила вам, сэр? - девушка смотрела спокойно, участливо.

Борис перевёл дух. Ну разумеется, совпадение. Да, сейчас явно видно - конечно же, это не Ярара. Похожа, только и всего…

– Одну мою давнюю знакомую, мисс. Простите.

– Ничего. У вас имеются какие-нибудь документы?

– Да, конечно, мисс - Борис несколько торопливо достал из обширного внутреннего кармана целую пачку бумаг - тут и паспорт, полученный с такими мучениями, и трудовая книжка, и куча рекомендаций с прежних рабочих мест… По опыту Борис знал, что в таком деле эти бумаги стоят много дороже, чем сам их хозяин.

Девушка взяла эти бесценные для Бориса скрижали, бегло перелистала. Её бровки вдруг нахмурились, потом взлетели вверх. Она с неподдельным интересом взглянула на Бориса, снова принялась листать его документы.

– Что-то не так, мисс? - не выдержал Борис, ощущая напряжение внизу живота. В чем дело, правда? Не был, не состоял, не участвовал… Здесь, в Англии, по крайней мере.

– Скажите, сэр, а где вы проживали в России? Я имею в виду, до Мировой войны?

– В Москве. Я учился в Московском университете, мисс. Я инженер, мисс.

Да, это почти правда. Ну и ещё немного каторжник, добавил про себя Борис. Разумеется, вслух он ничего такого не сказал.

– А в Киеве вы не проживали?

Борис напрягся сильнее.

– Нет, мисс. Бывал временами, не более того.

Лицо девушки между тем неуловимо-быстро меняло выражение, будто девушка разговаривала с кем-то по телефону. Сама с собой беседует мысленно, что ли?

– Прошу прощения, мистер Переверзефф. Не могли бы вы подойти сюда к концу рабочего дня? Думаю, у нас есть вакансия, которая вас заинтересует. Но мне надо кое-что уточнить.

– О, конечно, мисс! - Борис с облегчением встал, откланиваясь. Спрашивать, что это за вакансия, он не решился, боясь спугнуть удачу. Сразу не отказали, и то хлеб…

…

– Рабочий день уже заканчивается. Приходите завтра.

– Простите, сэр, мне назначено именно к концу дня - Борис смотрел твёрдо. Полисмен чуть поморщился, но спорить не стал. Охота была слова тратить… Сейчас бы пивка… Скоро. Теперь уже совсем скоро…

Пройдя мимо стража порядка, Борис зашагал по коридору. В животе вновь прополз холодок. Он слишком надеется на чудо. А если оно не состоится? Вот сейчас девица заявит: "К сожалению, сэр, место уже занято. Извините, сэр, но пока ничем помочь не можем. Всего доброго, сэр". И "сэру" придётся-таки приступать к переработке мусора на ближайшей свалке…

У знакомой двери народу уже не наблюдалось. Очевидно, немногие счастливчики ушли отсюда широким шагом, сжимая в руке заветную бумажку, а остальные, бормоча под нос невнятные проклятия, пошли искать счастья в других местах.

"Мистер Переверзефф" остановился у самой двери, переводя дух. Секунду раздумывал, следует ли креститься по одному делу во второй раз, и перекрестился-таки. Лучше перекреститься, чем недокреститься.

– Да-да, войдите! - раздалось из-за двери в ответ на осторожный стук Бориса. Борис толкнул дверь и вошёл.

Девушка-клерк, очевидно, уже закончила работу и стояла перед зеркалом, прихорашиваясь. Борис невольно залюбовался ей. До чего всё-таки похожа она на то давнее, полузабытое, мимолётное виденье… На чудо.

– Очень хорошо, что вы пришли, сэр - девушка обернулась - Сейчас подъедет ваш возможный работодатель, вы хотите встретиться с ним?

– Хочу - не то слово - натянуто пошутил Борис - Прошу прощения, мисс, но я настолько заинтригован… Не могли бы вы намекнуть, в чём именно состоит моя возможная будущая работа?

– Не могу - засмеялась девушка так знакомо, что Борис вздрогнул - Вот сами всё и увидите. Ну, пойдём?

Она вдруг взяла Бориса под руку и потащила по коридору на выход, по дороге походя, одним точным движением ключа заперев дверь своей конторы. Обалдевший Борис не сопротивлялся, лихорадочно прикидывая, уж не вербуют ли тут агентов из "бывших" для заброса в Советскую Россию. В таком случае, на х…й! Уж лучше прозябать под лондонским мостом, чем отдыхать в чекистских застенках…

У двери в заведение полисмен уже откровенно маялся, поглядывая на часы.

– Всё в порядке, Майк. До завтра.

– До завтра, мисс Диана! - констебль улыбнулся так радостно, будто его отпустили не менее чем на пенсию, притом персональную. Повернулся и зашагал, явно предвкушая встречу с первой на сегодня пинтой восхитительного пенного эля.

– А где же мои работодатели, мисс Диана? - осмелел Борис.

Словно в ответ на его вопрос из-за угла вывернул "роллс-ройс", подкатил к крыльцу. Борис снова вздрогнул. Опять "Роллс-ройс"… И тут "Роллс-ройс"…

– А вот и ваш главный работодатель, мистер Переверзефф - девушка откровенно веселилась - Здравствуй, мама!

Из салона машины вышла дама средних лет с ребёнком на руках. Ухоженный пацан лет двух с копейками усердно совал в нос палец.

– Мама! - малыш требовательно протянул руку к стоявшей на крыльце мисс - или уже миссис? - Диане. Та подскочила ласточкой, перехватила малыша у бабушки. Но Борис уже ничего не слышал и не видел.

Дама обернулась к нему. Она, разумеется, тоже изменилась, но совсем не так, как "мистер Переверзефф". Во всяком случае, выглядела вполне ослепительно, и у Бориса не было ни малейших сомнений.

– Ну здравствуй, Боря.

…

–… Вот так мы и жили всё это время, Борис. Так что я теперь Джессика. Джессика и Уильям Джесс, запомни.

Они сидели в уютной гостиной, на диване, рядом с которым был сервирован столик, сплошь уставленный яствами, про существование которых Борис успел уже просто позабыть - помимо традиционных английских блюд, включая жареную оленину, тут были и блины с сёмгой, и мелкие грибочки в сметане, и даже икра двух сортов. В камине потрескивали сосновые поленья, наполняя комнату еле ощутимым запахом дыма и хвои, изгоняя вездесущую лондонскую сырость.

– Ты ешь, Боря, ешь - чуть грустно улыбалась Ярара - Ты совсем ничего не ешь, а я старалась, между прочим. Может, тебе ещё коньяку?

– У меня и без него голова кругом - попытался отшутиться Борис. Он уже успел как-то незаметно для себя рассказать всё, что произошло с ним с того страшно далёкого отсюда дня, тридцатого июня тысяча девятьсот восьмого года. Что-что, а расспрашивать Ярара умела, ненавязчиво направляя беседу так, что пациент как будто сам выкладывал ей всю подноготную.

– Вот так я и жил всё это время, Ярара.

– Так у тебя что, совсем никого не осталось?

В гостиной уже сгущались сизые сумерки, скрадывая мелкие детали обстановки в углах, и даже черты лица миссис Джесс, но Борис готов был поклясться, что в громадных синих глазах стоят слёзы.

– Совсем, Ярара. Я же тебе рассказал. Отца убили чекисты, ещё в восемнадцатом, в первую волну "красного террора". Мама и сестра умерли от тифа. А тётю Катю зарубили петлюровцы.

Борис протянул руку, взял коньяк и сам себе налил. Он вдруг перестал стесняться Ярары.

– Строго говоря, я и сам уцелел чудом. По логике, мне было место в Красной Армии - Борис жёстко усмехнулся - Большевики с сочувствием относились к бывшим каторжникам, как пострадавшим от проклятого царизма. Вот только после смерти отца я долгое время вспоминал про эту вашу штучку, которой Ухурр тогда ухлопал шулявскую шпану. Она бы мне очень тогда пригодилась.