Берег бесконечности - Брин Дэвид. Страница 8

Рети нервно смотрела, как он пьет.

— Не пролей! И не смей пить все! Слышишь? Хватит, Двер. Прекрати. Двер!

Но он продолжал жадно пить, не обращая внимания на ее гневные протесты. Когда бутылка опустела, Двер улыбнулся потрескавшимися губами.

Слишком пораженная, чтобы действовать, Рети знала: на его месте она поступила бы так же.

Да, подтвердил внутренний голос. Но от него ты этого не ожидала.

Ее гнев усилился, когда Двер изогнулся, наклонил тело в направлении стремительного полета робота. Прищурившись на ветру, он держал петлю от бутылки в руке и словно чего-то ждал. Летящая машина миновала невысокий холм, перескочив через колючие заросли, потом снова начала спускаться, едва уклоняясь от древесных стволов. Рети крепко держалась, закрыв йии в сумке. Когда самая опасная часть спуска кончилась, она снова перегнулась через край и отскочила, встретив пару черных глаз-бусинок!

Опять этот проклятый нур. Тот самый, которого Двер называет Грязнолапым. Несколько раз темное гибкое существо пыталось выбраться из промежутка между торсом Двера и вмятиной в борту робота. Но Рети не нравилось, как нур смотрит на йии, пускает слюну, оскаливая острые зубы. Теперь Грязнолапый стоял на груди Двера, цепляясь передними лапами и готовясь к новой попытке.

— Убирайся! — Она замахнулась на узкую улыбающуюся морду. — Хочу посмотреть, что делает Двер.

Со вздохом нур вернулся в свое убежище на боку робота.

Показалась синяя вспышка, и Двер бросил бутылку. Она с всплеском ударилась о мелкую воду, оставляя за собой след. Молодому человеку пришлось сделать несколько попыток, прежде чем бутылка повисла открытым горлышком вперед, наполнилась и Двер потянул ее к себе.

Я тоже об этом думала. Если бы была близко, попробовала бы.

Двер потерял много крови, поэтому справедливо дать ему напиться, прежде чем вернуть ей бутылку.

Да. Это справедливо. И он бы тоже поступил так. Вернул бы бутылку полной.

Рети посмотрела в лицо неприятной мысли.

Ты ему доверяешь.

Он враг. Он причинил тебе и даникам множество неприятностей. Но ты доверяешь Дверу свою жизнь.

Когда придет время встать перед поклоняющимся ротенам звездным воином, подобной веры Кунну у Рети не будет.

Двер в последний раз наполнил бутылку и протянул ее Рети.

— Спасибо, Рети, я у тебя в долгу.

Щеки ее вспыхнули, и ей не понравилось это ощущение.

— Забудь об этом. Просто кинь петлю.

Он попытался. Рети чувствовала, как петля скользнула по ее пальцам, но после нескольких попыток поняла, что не может ее схватить. Что будет, если я не смогу вернуть ее?

Из своей узкой ниши появился нур и взял петлю в зубы. Вскарабкался на грудь Двера, потом использовал в качестве опоры разбитую трубу лазера и подобрался ближе к руке Рети. Что ж, подумала она. Если он хочет быть полезным.

И когда она протянула руку, нур прыгнул, используя эту протянутую руку словно ветку дерева. Рети взвыла, но прежде чем она смогла что-то сделать, Грязнолапый уже сидел наверху и самодовольно улыбался.

Маленький йии завопил. Самец ур убрал голову в сумку и затянул изнутри молнию.

Рети увидела на рукаве пятна крови и попыталась сбросить сумасшедшего нура. Но Грязнолапый легко уклонился, подобрался поближе, виновато улыбнулся, низко заворчал и двумя проворными лапами протянул бутылку с водой.

Тяжело вздохнув, Рети приняла ее и позволила нуру сесть поблизости — но подальше от йии.

— Кажется, мне никак от вас не избавиться, приятели, — вслух сказала она.

Грязнолапый зачирикал. А снизу послышался короткий смешок Двера, иронический и усталый.

ОЛВИН

Мне было одиноко и больно в этой тесной металлической клетке. Отдаленный гул двигателей напоминал колыбельную, которую пел отец, когда я болел ишиасом или чесоткой пальцев ног. Иногда звук повышался, и мои чешуйки начинали зудеть. Похоже на стон обреченного деревянного корабля.

Наконец я уснул.

…и проснулся в ужасе: два одетых в металл шестиногих чудовища пытались упрятать меня в сооружение из стальных трубок и петель. Вначале мне показалось, что это орудие пытки из эпохи до контакта. Я такое однажды видел на иллюстрации Доре к «Дон Кихоту». Сопротивление ни к чему не привело, только стало еще больнее.

Наконец в замешательстве я сообразил. Это не орудие пыток, а корсет, сделанный по форме моего тела: он должен принять на себя тяжесть, чтобы уберечь поврежденную спину. Когда меня поставили на ноги, я пытался подавить панику, ощутив прикосновение холодной стали. Удивленно и облегченно покачиваясь, я обнаружил, что могу немного ходить, хотя на каждом шагу морщился.

— Ну, спасибо, большие отвратительные жуки, — сказал я ближайшему фувнтусу. — Но могли бы меня и предупредить.

Я не ждал ответа, но один из них повернул свой бронированный корпус — с горбом на спине и расширением в конце — и наклонился ко мне. Я решил, что это поклон вежливости, хотя, вероятно, для них значил совсем другое.

На этот раз выходя они оставили дверь открытой. И я впервые вышел из своего стального гроба и двинулся вслед за массивными созданиями по узкому коридору.

Я уже догадался, что нахожусь на какой-то подводной лодке, достаточно просторной, чтобы в ее трюме поместился весь хунский экипаж самого большого корабля с морей Джиджо.

Тем не менее мне она показалась какой-то мешаниной разнообразных частей. Я вспомнил Франкенштейна, сделанного из частей множества трупов. Таким же казался и этот гигантский корабль, который тащит меня неведомо куда. Всякий раз когда мы проходили мимо люка, мне казалось, что он ведет в другой корабль, сделанный совсем другими мастерами совсем иной цивилизации. В одной секции палуба и переборки были из клепаных листов стали. Другая зона сделана из какого-то волокнистого вещества, гибкого, но прочного. Размеры коридоров менялись, они становились то узкими, то широкими. Половину пути мне приходилось сгибаться под низким потолком: не очень приятно, учитывая состояние моей спины.

Наконец со свистом отошла скользящая дверь. Фувнтус изогнутым щупальцем поманил меня вперед, и я вошел в тускло освещенное помещение, гораздо больше моей прежней клетки.

Сердце мое радостно забилось. Передо мной были мои друзья! Все — и все живые!

Они собрались у круглого иллюминатора и смотрели на черные океанские глубины. Я мог бы попытаться незаметно подобраться к ним, но у квуэнов и г'кеков глаза буквально на спине, так что застать врасплох Гек и Клешню очень непросто.

(Несколько раз мне это удавалось.)

Когда они выкрикнули мое имя, Ур-ронн повернула свою длинную шею и на четырех стучащих копытах всех перегнала. Мы обнялись.

Первой вернулась к норме Гек. Она крикнула Клешне:

— Следи за своими когтями, Крабья Морда! Сломаешь мне ось. Все отойдите. Разве не видите, что Олвин ранен? Освободите для него место.

— Смотри, кто говорит, — ответила Ур-ронн. — Твое левое колесо только что едва не лишило его пальцев ног, Осминожья Голова!

Сам я этого не заметил, так был счастлив, услышав их ядовитые подростковые шутки.

— Хр-рм. Дайте-ка я на вас посмотрю. Ур-ронн, ты кажешься гораздо более сухой, чем в последний раз.

Наша урская подруга радостно заржала сквозь свою носовую перегородку. На ее шкуре виднелись большие голые пятна — туда попала вода при катастрофе.

— Нашим хозяевам потребовалось немало усилий, чтобы выработать правильный уровень влажности в моей гостевой комнате, — ответила она. Видно было, что во многих местах следы грубого шитья — это фувнтусы зашивали разрезы от осколков стекла «Мечты Вуфона». К счастью, у ее племени нет таких брачных игр, как у многих рас. Для уров важна не наружность, а статус. Несколько шрамов помогут Ур-ронн выделиться среди других кузнецов.

— Да. И теперь мы знаем, как пахнет ур, принявший ванну, — добавила Гек. — Им стоит это делать почаще.

— Не тебе говорить. Этот зеленый пот из глаз…

— Ладно, ладно! — рассмеялся я. — Помолчите и дайте мне взглянуть на вас.