Блуда и МУДО - Иванов Алексей Викторович. Страница 85

– Женька, я не собирался тебя обижать, – осторожно сказал Моржов. – Чего ты на меня наехала?

Его совсем не устраивало потерять такую замечательную любовницу, как Женька. И за что? За внезапные деньги, которые, наоборот, должны были только скрепить их связь?…

– Да нужен ты мне!… – заорала Женька. – Наезжать ещё на тебя, говна-то!… Вали отсюда! И не подходи ко мне ближе чем на километр! Я своим быкам скажу – они тебя твоей жене по частям в посылочках пришлют!

Моржов даже отстранился от Женьки.

– Считаешь, ты приняла правильное решение? – оторопел он.

– Правильнее не примешь! – отрезала Женька, вскочила и пошла прочь.

Лёжа на спине и глядя в небо, Розка размышляла вслух:

– Если мне брать стиральную машину в кредит на полгода, это будет пятнадцать процентов. Придётся почти ползарплаты каждый месяц отдавать. Ни фига не потяну. Надо брать на год. Тогда будет десять процентов. Но целый год геморроя – у-у-у…

Опираясь на локоть, Моржов на боку лежал рядом с Розкой и осторожно трогал пальцами Розкины губы.

– Чего ты меня, как лошадь, за рот хватаешь? – отплёвывалась Розка. – Говорить не даёшь, блин!

Топик она уже одёрнула, но брючки ещё не застегнула.

– Хочешь, куплю тебе стиральную машину? – спросил Моржов.

– Конечно, хочу, – тотчас согласилась Розка. – И ещё мне надо печку микроволновую.

– А я хочу знаешь что?… – Моржов наклонился и прошептал Розке на ушко.

Розка поджала губы и скосила на него глаза.

– Во-первых, не здесь, не в Троельге, – сурово сказала она. – А во-вторых, ты ещё прежние обещания не выполнил.

– Я же тебе объяснил: у меня в рюкзак влезает только четыре спальных мешка, – терпеливо ответил Моржов. – Я ведь на велике езжу, мне руки нужны свободные. Как снова поеду в Ковязин, так и куплю тебе ещё два спальника. Не вру. Я подл только в великом.

– А сертификаты? – ревниво спросила Розка.

– Добуду, добуду, – пробурчал Моржов.

– Смотри у меня, Моржище! Не добудешь сертификатов – я тебя в тюрягу упеку за изнасилование. Потому что я тебе только за сертификаты отдалась. Как ты сам говоришь, чисто по работе.

– Это было не изнасилование, а мелкое жульничество.

– Мелкое жульничество у тебя в штанах.

– А по попе а-та-та? – строго спросил Моржов.

Они лежали посреди соснового бора на расстеленном в папоротниках спальном мешке. Сосновая грива тянулась по склону горы вдоль железной дороги, разделяя железку и асфальтовое шоссе. Пока они занимались любовью, по шоссе не проехало ни одной машины, зато по рельсам то и дело длинно грохотали поезда. Их гул создавал ощущение оторванности, уединения от мира, словно бы каждый состав увозил Моржова и Розку ещё чуть подальше от Троельги. В слепящем сиянии неба кроны сосен двоились и расслаивались. За стволами белела мраморная, античная нагота облаков.

– Я тебе, Моржик, поверила, – ласково и серьёзно сказала Розка, глядя на Моржова снизу вверх, и погладила его ладошкой по скуле. – Не добудешь сертификаты – меня вышибут с работы…

– Мы же с тобой американцев пасём… Зачем нам сертификаты?

– Сначала девок вышибут, а потом девки и нас с тобой заложат. Думаешь, Опёнкина будет врать, что мы тут с американцами были?

– Не будет, – согласился Моржов.

– Эта корова и не сумеет, даже если ей денег заплатить. Заревёт и расколется. Из-за таких, как она, начальство нас и дрючит. Развалят всю работу, всех распустят, а потом ты за них всё и делай.

– Много ты за Соню делала… – осторожно усомнился Моржов.

– Конкретно за Опёнкину ничего не делала, – согласилась Розка. – Но за таких, как она, до хрена вкалывала. Например, Шкиляиха прикажет, чтоб на праздник какой педагоги сто детей привели, а такие вот Опёнкины приведут по два-три человека. Остальных хоть сама рожай. Иначе выговор. И рожала, никуда не денешься.

– Рожала, грудью кормила… – Моржов полез ладонью Розке под топик.

– Я думала, ты Опёнкину прикрываешь, потому что она твоя любовница, – призналась Розка.

– Теперь убедилась, что Соня – со Щёкиным? – усмехнулся Моржов. – А я её прикрывал и буду прикрывать. Потому что здесь, в Троельге, мы все в одной лодке. Я, ты, Сонька, Щёкин, Костёрыч и даже Милена.

– В лодке-то в одной, – вздохнула Розка, – только Чунжина в спасжилете.

– А это не важно. Я задницу порву, но лодка не затонет.

– Если Чунжина захочет, то лодка затонет вместе с твоей рваной задницей. Чунжиной-то от этого только лучше.

– Я с Миленой воспитательные беседы буду проводить, – предупредил Моржов. – Она должна всё понять, раскаяться и лодку не топить.

Розка совсем повернулась на Моржова и взяла его за ухо.

– Ты смотри у меня, моржатина, – с угрозой произнесла она. – Я не к Опёнкиной, так к Чунжиной тебя ревновать буду. Добеседуешься у меня. Пристанешь к Чунжиной – убью.

Моржов заухмылялся. Розка его ничуть не испугала. Да он и не верил, что Розка сможет поймать его с поличным так, чтобы он не отвертелся.

– Между прочим, морда моржовая, тебе с Чунжиной говорить не о чем, – заявила Розка.

– Это почему же? – удивился Моржов. – Я готов к тысяче тем.

– Не о чем, потому что в доносе мы не написали, что у нас детей нет. Начальство об этом не знает. А если ты сертификаты принесёшь, то никогда и не узнает вовсе.

– Ну вы даёте! – поразился Моржов. – Это же главная вина Шкиляихи – что не дала времени собрать детей. И вы про это не нажаловались? На что тогда вообще вы ябедничали? На комаров?

– Ябедничали, что всё было второпях, без подготовки. Что нас почти силком сюда послали. Что замков не дали. Что аптечки даже нет, и всяких там справок для энцефалита с детей не потребовали. Что материальная ответственность на мне, а надбавку за неё получит Каравайский. Что нам оплачивают лишь восемь часов работы, будто мы из дома в МУДО ходим, а мы здесь круглые сутки. Что выходных нет. И вообще!

– Всё это ерунда, – решительно возразил Моржов. – Главное – что у нас дети не приехали, а прочее – чешуя.

– Тебе ерунда, а мне не ерунда! Я мать-одиночка! И Чунжина тоже! У меня дома ребёнок остался у бабки семидесятилетней! Меня бы заранее предупредили про лагерь, так я бы ребёнка родителям в деревню отвезла!

– Да-а… – Моржов откинулся на спину. – Гора родила мышь. Струхнули, значит, вы, девки, жаловать по делу, да?

– А чо, я бы пожаловалась, – непокорно фыркнула Розка. – Это сама Чунжина предложила не писать, что детей нет.

– Почему?

– Потому что она хитрожопая. Я тебе говорила! Чунжина такой донос написала, что по нему можно и выгнать Шкиляиху, если начальство захочет, а можно и вообще как бы ничего не заметить.

Моржов вспомнил свой разговор с Манжетовым и от досады едва не зашипел сквозь зубы.

– Правильно я считаю, что всё надо держать в своих руках! – убеждённо сказал он. – Никто ничего толком сделать не может! Донос написать – и то не могут! Боятся! Сталина на вас не хватает!

– А ты как думал? – согласилась Розка. – С бабами же связался. Мы орём «Не надо!», а сами даём. Или даём, а самим неохота.

– И это тоже, по-вашему, правильно, да? – саркастически спросил Моржов.

– Тоже правильно. Нужно всегда всё так поставить, чтобы как ни выйдет – всё как надо получилось.

– Вам по любой дороге по пути, лишь бы другой вёз, – задумчиво хмыкнул Моржов.

Он понял, что ПМ настигло его и здесь. Впрочем, чему удивляться? Пиксельное Мышление сильно было женщинами, как некогда церковный раскол «бабами держался». Это ведь женщины в основном голосуют и покупают, и рожают тоже в основном женщины.

– Бли-ин!… – вдруг зашипела Розка, подскакивая, и прикрыла глаза от солнца ладонью. – Ведь это же Сергачёв едет, да?!.

Моржов тоже сел, вглядываясь в дорогу. За соснами и кустами по шоссе катила белая «Волга» с чёрными окнами.

– Он, – согласился Моржов. – Вставай, пойдём в лагерь.

– На фиг, на фиг! – заупрямилась Розка. – Не хочу я с Сергачёвым встречаться!

Но Моржов уже поднялся на ноги и заправлял майку в джинсы.