Глина - Брин Дэвид. Страница 26

— Извините, где подождать?

Голем королевы Ирэн указывает куда-то в глубь помещения, и теперь я замечаю свободный столик с табличкой «Зарезервировано».

— Это надолго? В моем распоряжении не весь день.

Выражение имеет особый смысл для таких, как я, приговоренных к вечному забвению ради блага владельца. Но моя чичероне лишь пожимает плечами и исчезает в толпе. Наверное, ей нужно сообщить сестричкам, что наемный шпион прибыл.

Почему я должен тратить последние 18 часов, работая на людей, которые мне не нравятся, и делая то, чего я не понимаю? Почему бы не сдернуть? До улицы всего десяток метров. Но если я сбегу, то куда отправлюсь? Реальный Альберт заставит меня провести оставшийся срок в суде, отбиваясь от обвинений в нарушении контракта, которые, несомненно, предъявит маэстра. Да и в любом случае за мной уже следят. Я вижу похожий копии тут и там, они подают напитки, вытирают пролитое, сметают кусочки развалившихся клиентов. Некоторые посматривают в мою сторону. Они сразу поймут, если я что-то предприму.

Я иду к столику, пробиваясь через водоворот шума. Живой звук, хватающий твое тело, как пресыщенный любовник, мешающий каждому шагу. Мне не нравится эта «музыка», но пестрым танцорам она по вкусу, и они дергаются, словно обезумевшие марионетки, выделывая такое, что под силу лишь немногим реальным людям. Словно из-под гончарного круга, во все стороны разлетаются куски глины.

Завсегдатаи таких увеселительных заведений говорят: если твой дитто вернулся домой целым, то время потрачено зря.

Вдоль стен расположены крохотные кабинки, где можно посидеть. Другие устраиваются за открытыми столиками с голопроекциями — кружащимися абстракциями, танцующими стриптизершами. Некоторые невольно привлекают к себе внимание.

Обходя колышущуюся толпу, я прохожу через зону, где сонические глушители накладываются, и весь шум нисходит до шороха, как внутри обитого звукопоглощающей тканью гроба. Отовсюду доносятся обрывки разговоров.

— …и вижу, как эта тварь ползет у меня по ноге. Лицо Джоди! И ухмыляется точь-в-точь как она! И мне надо срочно решать, прислала ли она эту гадость, чтобы отравить меня, или в знак извинения!

— …комитет наконец-то принял мои тезисы, но в них отыскали «садистские темы», а значит, неизбежен налог на извращенность! Ну и ну! Держу пари, эти трясущиеся говнюки не читали даже де Сада!

— …Ух! Попробуй вот это… уж не разбавленный ли бензин?

Я миную зону затишья и чуть не падаю, когда на меня снова обрушивается вал грохота. Из амфитеатра несутся вопли и рев. Самоуверенного вида бойцы безжалостно крошат друг друга, тогда как клиенты предлагают себя в качестве приза победителю. Последний триумфатор над поверженным противником, скрестив над головой руки с зажатым в кулаке оружием, отдаленно напоминающим вращающийся серп. Потом он наклоняется и наминает швырять в толпу зевак куски теплой плоти. Проигравшие расплачиваются грязными пурпурными ассигнациями или светящимися гладкими пиктами. Под боевой раскраской гладиаторов, расчлененных на части, проступает их первоначальный цвет — дешевые заготовки, купленные по двадцать долларов за штуку.

Наши взгляды на мгновение сходятся, мой и победителя, и я вижу, как застывает его лицо. Узнал? Не помню, чтобы мы где-то встречались. Впрочем, этот визуальный контакт длится только краткий миг, и самодовольный браво поворачивается к бурно ликующим зрителям.

В каком-нибудь древнем племени такая победа сделала бы его вождем. Что ж, сейчас он хотя бы смог покрасоваться. Конечно, профессионал уровня Клары разделался бы с этим увальнем, как голодный с завтраком. Но у Клары есть дела поважнее, она где-то далеко, на фронте, защищает свою страну.

Табличка «Зарезервировано» гаснет, когда я сажусь. Как там Клара, как там ее война? Мне немного горько оттого, что я уже не увижу ее. То есть увижу, когда одна из армий одержит победу или стороны заключат традиционное предвыходное перемирие. И уж когда я вернусь оттуда, куда уходят големы, то не дам этому ублюдку счастливчику покоя!

— Что будете? — спрашивает официантка. Спецмодель, напоминающая другие копии Ирэн, но с более пышными формами и более крупными руками, чтобы таскать подносы.

— Пепсо. Со льдом.

Серые самодостаточны. Но здесь жарко, и электролитовая добавка не помешает. За счет Уэммейкер, конечно.

Оказывается, я сижу возле еще одного звукопоглотителя. Наклоняясь в одну сторону, попадаю в зону относительной тишины, где теряются тяжелые ритмы музыки и пронзительные боевые вопли, а остаются лишь тонкие ручейки разговоров, просачивающиеся из кабинок.

— …что это ты куришь? Дай затянуться.

— …слышал, закрыли «Нити Пендулум»? Санинспекторы обнаружили в фильтрах вирус циммера. Твой инфицированный дитто приносит его домой и… ХЛОП! А потом твой риг пускает слюни в психушке… до конца жизни…

— …мне нравится этот пучеглазый…

Звуки эрзац-страсти… сплетшиеся в комок пары и тройки… все, что угодно. А если профиль вашего тела не соответствует партнеру, менеджер снабдит адаптером.

— Глуши, — говорю я столу, и над ним поднимается завеса «белого шума», отгораживающего меня от посторонних звуков. — Дайте новости с фронта.

— С какого фронта? — спрашивает голос. Не глиняный — силиконовый. Нужны уточнения. — В настоящее время по всей планете проходят пять больших матчей и девяносто семь в младшей лиге.

— Хм, давайте посмотрим, что там в ближайшем городе.

— В 254 километрах к югу лежит полигон «Джесс Хелмс Интернэшнл». На этой неделе у них ответный матч между «Тихоокеанской экологической зоной» США и индонезийским «Консорциумом по восстановлению лесов». На кону — права на сбор айсбергов в Антарктиде.

— То, что надо. Как дела у «ТЭЗ»?

На столе появилось голографическое изображение полигона, расположенного на выжженной солнцем гористой местности. За пределами усаженного пальмами оазиса простиралась пустыня. Вот он, истерзанный клочок Матери Геи, принесенный в жертву ради спасения остального мира. Полигон, двоюродный брат «Салона радуги», место, где люди дают выход страстям и инстинктам. Только ставки там намного выше.

— «ТЭЗ» провела успешную атаку в понедельник и добилась значительного территориального преимущества. Однако «КВЛ» заработала несколько штрафных, которые могут ликвидировать эти успехи…

Я вижу вспышки, которые можно принять за игрушечные, если не знать, что бьют ракетная артиллерия и лазеры. Там, среди этих страшных боевых машин, работает Клара. К счастью, война ведется на строго ограниченной территории. Я не знаю, где воюет резервный взвод, и уже собираюсь сделать выбор в пользу оазиса, когда…

…кто-то грубо проламывается через мою завесу «белого шума» и заслоняет от меня полстола.

— Так это ты. — Он высокий, у него «змеиная» кожа. — Какая удача.

Гладиатор, который всего пару минут назад стоял над поверженным противником, нависает надо мной. У него Пурпурные громадные руки. Все еще заляпанные чем-то липким, как у неумелого горшечника.

— Как же это ты выбрался из реки?

И тут я вспоминаю — это ведь тот любитель острых ощущений, который прошлым вечером встал у меня на пути на Одеон-сквер! Правда, тогда я был Зеленым и отчаянно пытался оторваться от желтых бандитов Беты, а этот парень пребывал в своем реальном теле.

— Из реки? — Притворюсь ничего не знающим простаком. — Почему ты считаешь, что я купался? Или мне надо помнить тебя?

Этот крепыш-дитто не настроен шутить и не создан для вежливых разговоров. Лицо его мрачнеет, когда до него доходит смысл собственной ошибки. Но потом он лишь пожимает плечами — ему не до тонкостей словесных выражений.

— Ты меня помнишь, — рычит гладиатор. — Я видел, как ты прыгнул. И знаю, что ты добрался до дома и разгрузился.

Знает? Откуда? Ну да ладно. Как гласит современная мудрость, не удивляйся тому, что даже самая скрытая информация рано или поздно просачивается и становится общим достоянием.