Огонь желаний - Киншоу Эва. Страница 12

- Эми, - мягко начал Филипп, - да, я высоко ценю определенные удобства в браке, но не сбрасываю со счетов и любовь. С моей точки зрения, любовь это чувство прочное и вечное, а не радость одного дня. И когда ты приложишь усилия к тому, чтобы наш брак стал браком по любви, то сама поймешь это. Пока же романтика и лунный свет как постоянные спутники любви занимают тебя больше всего. И я совершенно не представляю тебя без этого.

Муж улыбнулся и поправил себя:

- Впрочем, к тебе это не относится. Ты не та девушка, которая не может прожить без романтики.

Эми нахмурилась.

- Интересно, почему ко мне это не относится?

Он лениво поднял бровь.

- И ты еще спрашиваешь?

- Почему ты не представляешь меня романтической девушкой, неспособной прожить без лунного света?

Не пытаясь скрыть усмешку, Филипп ответил:

- А разве ты не та Эми, ради которой над Сиднейской гаванью летал самолет с развевающимся флагом? На полотнище люди могли прочесть признание некоего молодого человека, умоляющего выйти за него замуж.

- И это доказывает мою неромантичность? - В глазах Эми блеснули гневные огоньки. - Я не давала ему ни малейшего повода надеяться!

- Возможно, и не давала. Но я хорошо помню, как газеты обвинили тебя в жестокости и бессердечности за то, что ты отклонила предложение руки и сердца этого молодого человека. - Он усмехнулся. - Да, все-таки в твоей жизни были романтические минуты, признаю это;

- Конечно, были, - с достоинством согласилась Эми, не отводя взгляда от его серых глаз. - Но никто не заставил меня выйти замуж с помощью лунного света и роз. Одному тебе это удалось.

- Ну, тебе всего двадцать, - мягко сказал Филипп, не обращая внимания на последнюю фразу.

- Пусть двадцать, но я не считаю себя полной дурой и должна разобраться в твоих откровениях. Дай мне время. Не возражаешь?

Филипп медлил с ответом. Он только окинул внимательным взглядом ее стройную фигуру в серых брюках и милом белом свитерке. Скользнув по копне распущенных волос, задержался на лице. И вдруг глаза его изменились, в них появилось нечто такое, отчего Эми затаила дыхание. Она поняла, что было в этом взгляде. Восхищение! Да, да, он восхищался ею так, как мужчина восхищается любимой женщиной. Казалось, между ними возникли вдруг незримые чувственные потоки. Нет, подумала скромница, когда по спине ее пробежали мурашки сладостного предвкушения. Не может он решиться сейчас, после того, как только что рассказал об Анне! Эми стыдливо отвела взгляд в сторону и, едва видя перед собой дверь, поспешила из комнаты, моля Бога, чтобы Филипп не догадался, чего это ей стоило.

Несколько дней Филипп провел в Ривербенде.

Эми было о чем подумать. Появление Анны Ленгли придало ее мыслям иное направление. Ей вдруг вспомнилось, что, рассказывая об Анне, Филипп и не отрицал того, что любит ее. Теперь все стало понятно! Он никогда бы не женился на ней, не будь у него в прошлом неудачной любви. Эми терзала теперь только одна мысль: что же делать?

Но и последующие дни не принесли никакого решения - слишком противоречивы были ее чувства. Все случилось в один вечер. И то, что произошло, было довольно неожиданным...

Она играла Шопена, когда Филипп приехал домой. Они не виделись уже два дня. Время было послеобеденное, и Мери бросилась разогревать все, что ему оставила. Воспользовавшись моментом. Боб докладывал кумиру о своих последних достижениях.

Эми сменила ноты, перейдя на более нежную мелодию. Когда муж вошел в гостиную и закрыл за собой дверь, она подняла голову и спокойно посмотрела на него, стараясь держать чувства под контролем.

Он был одет по-домашнему - в джинсах и черном свитере. Эми увидела, что муж чем-то озабочен. Глубокие морщины прорезали лоб, серые глаза смотрели печально. Филипп коротко спросил:

- Что нового?

- Ничего. Я.., я собиралась задать тот же вопрос.

- Почему?

- Ты выглядишь усталым и расстроенным. Поэтому...

Он пожал плечами.

- Я действительно очень устал. Оказалось, это жуткая работа составлять накладные на землю.

Он расположился в кресле и попросил:

- Поиграй еще, у тебя прекрасно получается. Где ты этому научилась?

- У матери Анабеллы в школе. Она часами мучила меня за инструментом, упорная была женщина. Но своего добилась - я полюбила это занятие.

- Она была учителем музыки?

- Нет, пожалуй, кем-то большим, - задумалась Эми. - Можно сказать, моей строгой наставницей в школе. Теперь же, оглядываясь, я вижу: она была женщиной, которой я не перестану восхищаться.

Эми замолчала, продолжая играть и краешком глаза наблюдая за Филиппом. Руки его на подлокотниках кресла несколько раз сжались, но выражение глаз было неуловимым. Эми ушла в музыку; казалось, прекрасная мелодия лилась не из-под клавишей, а из ее души, растревоженной памятью о матери Анабелле, суровой, но мудрой наставнице, у которой были свои непоколебимые представления обо всем, в том числе и о роли жены в семье...

Погруженная в свои мысли, она играла около часа, пока не почувствовала, что устала и ее клонит ко сну. А уж Филипп, должно быть, и подавно спит в кресле. Эми тихо закрыла крышку рояля и встала. Но муж не спал.

- Извини, дорогая. Сегодня я не очень хорошая компания для тебя. К тому же музыка расслабляет, уводит от реальности.

Эми немного помедлила и села в кресло.

- Должно быть, это звучит странно, - пожала она плечами, - но могу предложить только такой способ расслабления, хотя обычно от жен ждут другого... Не думаю, что мое музицирование способно заменить секс. Так ведь?

Она внимательно посмотрела на Филиппа, пытаясь уловить, какое впечатление произвели ее слова. Тубы его чуть шевельнулись, и вопрос, который он задал, прозвучал совсем неожиданно.

- Тебя снова беспокоит Анна, да?

- Да, - не стала лукавить Эми. - Но тебя может удивить, что я думаю по этому поводу.

Черная как смоль бровь дрогнула и вопросительно изогнулась.

- Ну, продолжай, продолжай. Давай, удиви меня.

Эми опустила глаза, разгладила складки длинной шерстяной юбки, которую в этот вечер надела с темно-зеленым кардиганом из ангорской шерсти, отделанным крошечными перламутровыми пуговицами. Длинные волосы, собранные на затылке в хвост простой зеленой лентой, открывали лицо, подчеркивая его молодость и очарование.