Право на месть (Страх - 2) - Константинов Владимир. Страница 63

- О, да, Андрюша! - воскликнула Людмила Сергеевна. Она была счастлива, что все так просто разрешилось. - Столько впечатлений, столько впечателений! Я потом тебе расскажу.

- Вот и хорошо. Разрешите представить моего хорошего товарища, Платов указал на меня рукой.

- А мы уже познакомились, - сказала Людмила Серегевна. - Эдуард Дмитриевич сказал, что ты меня ждал. Это так приятно было услышать.

- В таком случае, Люда иди на кухню, там ты найдешь все, что нужно, чтобы достойно отметить ваш приезд.

- Хорошо. Наташа, ты мне поможешь?

- Конечно.

Женщины ушли на кухню.

- Ну и как она тебе? - спросил Платов, пытливо на меня глядя.

- Красивая, - ответил я, понимая, что его интересует другое.

- Немного взбаломошная, но в общем славная. Я доволен.

А потом мы сидели за столом. Платов был весел, много шутил. Людмила Сергеевна громко смеялась над его шутками и смотрела на мужа влюбленными глазами. А ей поражался. Что делает с людьми любовь. И откровенно по-хорошему завидовал художнику. Меня так никто никогда не любил. Мне было тепло и уютно в компании этих людей.

Я вышел на лоджию покурить. Было прохладно. Уже чувствовалось приближение осени. На чистом небе сияли многочисленные звезды. Как красиво! Может быть уже послезавтра я всего этого не увижу.

На лоджию вышла Наталья Викторова.

- Душно там что-то, - проговорила она.

Я ничего не ответил. Не знал, что сказать. Я уже не помню когда общался с женщинами, как говорится, в неформальной обстановке.

- Вы здесь в командировке? - спросила Наталья Викторовна.

- Нет, - ответил. И неожиданно для самого себя ляпнул: - Я приехал убить человека.

Она рассмеялась.

- Ну и юмор у вас, Эдуард Васильевич... Какой-то уж очень черный.

- Но я и не думал шутить. И потом, я и шутить-то не умею. Вот вы представте, что перед вами Гитлер и вы прекрасно знаете, что ожидает мир, если его не остановить. Вы бы смогли его убить?

После небольшого раздумья, она твердо сказала:

- Да, смогла бы.

- Вот видите. Значит не все так однозначно. Иногда и убийство может быть благим делом.

- Не знаю, - ответила она задумчиво. - Странно как-то все это слышать. Особенно от вас.

- Почему?! - удивился я её словам. - Ведь вы меня совсем не знаете.

- Да так, - пожала она плечами. - Вы мне кажитесь очень добрым человеком, только много пережившим.

Когда я уже лежал в постеле, вспомнились эти её слова. И мне захотелось встретиться с ней в Новосибирске. Пусть не скоро, но встретиться. Интересно, замужем она или нет? Впрочем это не имело никакого значения.

Шестидесятилетний юбилей Платова отмечали на его загородней даче огромно деревянном двухэтажном особняке с открытой верандой и мансардой. Как пояснил сам художник эта дача ему была предоставлена Союзом художников, а в годы сплошной приватизации куплена по остаточной стоимости за мизерную по тем временам сумму.

- Она конечно уступает особнякам новых русских, но лично мне нравится. напоминает мне Тургеневскую Русь.

- В смысле - дворянскую Русь, - уточнил я.

- Кстати, я сам принадлежу к старинному дворянскому роду. Только учти, я тебе это сказал под большим секретом. Этого даже моя Людмила не знает. Потому как все эти - "голубая кровь", "белая кость", глупость несусветная. Кем кому быть закладывается не здесь, а там, - указал он пальцем в небо.

Народу на юбилей прибыло человек сорок, никак не меньше. Было много цветов, подарков, памятных адресов, красивых тостов. От всего этого я очень скоро устал и вышел на веранду, сел в плетеное кресло, закурил.

Вскоре на веранду вышел молодой человека лет двадцати пяти. Он был уже в изрядном подпитии. Это чувствовалось по его неуверенным движениям. Закурив, он принялся возмущаться:

- Бездари! Пустозвоны! Как только он их терпит?! Отчего не замечает их лживых улыбок, их фальши?!

Видя, что я никак не реагирую на его слова. он сам обратился ко мне:

- Как вам это нравится?

Похоже ему необходимо было "спустить пар", излить перед кем-то душу. Я решил ему помочь.

- Что вы имеете в виду?

- Весь этот балаган! Знаете почему все они сбежались?

- И почему же?

- Чтобы иметь возможность лягнуть мастера. - Смешно кого-то копируя. он проговорил: - "Был вчера на юбилее Платова. Мне кажется, что старик вконец выработался, потерял чувство формы и цвета". Они его все ненавидят. А знаете почему?

- Почему?

- Потому, что он талант, личность! Ему никто не нужен. Он сам по себе. Он самодостаточен! - с трудом выговорил молодой художник трудное слов заплетающимся языком. - А они бездари! Сами по себе они ничего не могут. Потому-то и сбиваются в стаи. Скопом легче выжить. Сейчас это называется тусовкой. В искусстве у нас сейчас сплошные тусовки. Если ты попал в тусовку, ты гарантирован от непрятностей. Если же ты талант, личность сожрут, не подавятся. Платов им конечно не по зубам, он уже застолбил свое место в истории. А вот молодого сожрут. Или будь как все, не высовывайся, или - пеняй на себя. Ненавижу! А-а! Что говорить! - Молодой человек махнул рукой и возвратился в дом.

А я ещё долго размышлял над его словами. По существу, он прав. Но только тусовки существуют не только в искусстве, но и политике, бизнесе, науке. Власть в стране захватили воинствующие бездари. И это в конечном итоге ни к чему хорошему не приведет.

На веранду вышла Людмила Сергеевна, спросила:

- Эдуард Васильевич, вы не видели Наташу?

- Нет.

- Куда же она запропастилась?! - не на шутку обеспокоилась Платова. Громко позвала: - Наташа!

- Да, - отозвалась та издалека.

- Ты что там делаешь?

- Гуляю. Здесь так чудесно!

- Эдуард Васильевич, сходите за ней. А то я боюсь, как бы что не случилось.

- Хорошо, - охотно согласился я, так как был откровенно рад этому предложению.

Наталью Викторовну я нашел сидящей на скамейке под огромной раскидистой березой. Отсюда действительно отрывался чудесный вид. Повсюду, насколько хватал взгляд. были видны холмы, поросшие сочной зеленью и плавно переходящие один в другой. Огромное оранжевое солнце тихо и незаметно скользило за горизон. Вдалеке излучина какой-то реки в его лучах отливала червонным золотом. Природа отдыхала. Во всем чувствовался покой и умиротворение.

- А меня послали за вами, Наталья Викторовна, - сказал я.

- Вот и напрасно. Я вовсе не собираюсь туда возвращаться. Не люблю я этих шумных застолий.

- Честно признаться, - я тоже. Можно мне здесь с вами посидеть.

- Буду только рада, - улыбнулась она.

Я сел рядом, сказал:

- Все хотел спросить вас, да стеснялся. Вы замужем?

- Нет. Мой муж умер два года назад.

- От чего?

- Совершенно нелепый случай. Муж прямо-таки патологически боялся зубного врача. У него заболел коренной зуб. Он заглушал боль таблетками, все откладывая визит к врачу. Это привело к тому, что на корне образовалась гнойная киста, которая прорвалась и гной пошел в кровь. Началось общее заражение крови. Когда мы вызвали скорую, то было уже поздно.

- Да, действительно нелепый случай, - согласился я.

- А вы?

- Что я?

- Вы женаты?

- Был до недавнего времени. Моя жена погибла.

- Что значит - погибла?

- Ее убили.

- Какое несчастье! - сочувственно проговорила Наталья Викторовна. Глаза её наполнились слезами. - За что?

И столько в ней было участие, что я поведал ей свою невероятную и страшную одиссею.

Она долго беззвучно плакала, затем едва слышно проговорила:

- Значит, вы тогда не шутили.

- Что? - не понял я.

- Когда говорили, что приехали убить человека.

- Не шутил.

- Я не могу вам сказать - как отношусь к вашему решению. Я просто не знаю. Все очень сложно. С одной стороны - евангелиевкое "Не убий" и, вообще, вправе ли человек решать судьбу другого человека? С другой - если Сосновский останется безнаказанным, то это будет в высшей степени несправедливо. Потому, если твердо для себя решили, могу лишь сказать: "Бог вам судья".