Рай без охотников (Летящая - 4) - Дмитрук Андрей Всеволодович. Страница 1

Андрей Дмитрук

Рай без охотников

Цикл "Летящая" #4

Он приехал на Дикий Запад из старушки Европы - фоторепортер крупной газеты, любопытной ко всему на свете. Покинув дилижанс, который пять минут назад чудом избежал ограбления, фотограф стоял посреди взрытого колесами проселка - главной улицы деревянного городка. На европейце, невероятно худом и длинном, был нелепо нахлобучен котелок. Горячий ветер прерии трепал его клетчатые брюки. Допотопную камеру - черный ящик с треногой фотограф держал, как ружье, на плече...

Очевидно, перед смертью косуля отчаянно билась. Весь окружающий мох перепахан копытами, разбросана его желтая песчаная подложка. Снуют крупные черные муравьи, то ли поверженные в панику копытной бомбардировкой, то ли в приятном возбуждении от разбрызганной повсюду крови.

Николай Николаевич поймал себя на том, что ужасная рана в черепе косули - точь-в-точь второй оскаленный рот - не вызывает осознанного гнева или хотя бы отвращения. То ли мы действительно избыли суеверия и смотрим на мертвеца, как на куклу; то ли сказывается жестокая закалка, полученная на сеансах Восстановления. Навидались мы, - во всяком случае, те, кто интересуется прошлым, - навидались раздробленных голов, звериных и человеческих. И пострашнее вещей навидались, блуждая в океане прошлого. Наш современник, вызывающий на себя энергию Восстановителя, подобен тому бледному, как творог, мальчику, которого видел Николай Николаевич в одной темной, чопорной, раззолоченной библиотеке XVIII столетия. Комкая манжетные кружева, мешавшие листать, мальчик смаковал фолиант - черный с железными застежками том напоминал демона в кандалах, бессильно взмахивающего крыльями.

"Молот ведьм" - средневековый прототип грядущих порнобоевиков, сплав сумасшедшей похоти с изощренным садизмом... Зачарованный отрок дрожал всем телом, в ямах глаз его уже копошились ночные гости.

Перестав убивать, мы воспринимаем кровь и трупы, как фантом, как терпкий волнующий символ. Впрочем, так, вероятно, и следует. Не быть в рабстве у отдельного факта, а вырабатывать глубокое, смелое отношение ко всей санскаре [санскара - в данном случае термин традиционной индо-тибетской философии] - цепи смертей и рождений. Мальчика, листавшего "Молот", звали Ганс, полное имя - Иоганн-Вольфганг, и был он нервозным сынком почтенного франкфуртского советника Гете...

Николай Николаевич шагнул было к косуле, но тут бронзовая муха, ползавшая по ране, взлетела и зацепила щеку Главного Координатора. Лавиной обрушилась тошнота.

Остановить. Как говорит Кришна в "Махабхарате", "направить свой взор напряженный в межбровье". Это высшая йога, растворение Атмана - духа, венчающего личность, - в надличном, всеобъемлющем Брахмане. Но Николаю Николаевичу, как большинству людей его эпохи, удается заглянуть в себя лучше и глубже, чем йогинам. Вот копошащийся водянистый хаос мозговых клеток, муравейник ядер. Созрев, огненной каплей сочится по нервным путям приказ мышцам желудка и пищевода - сжаться! Еще ступень вглубь. Время замедлено в сотни раз. Клетки и волокна рассыпаются праздничным фейерверком частиц. Медленно сочащийся импульс уже не более чем вуаль искорок - мерцающее ничто... Развеять его усилием воли проще, чем урагану одуванчик.

Остановка, включая медитацию, уход вглубь и возврат, продолжалась не более трех секунд.

...Впрочем, кажется, власть над собственной плотью - свойство не такое уж частое...

И даже простая сдержанность присуща не всем.

Главного Координатора Этики, по старинке называемого генеральным прокурором, начинали изрядно раздражать причитания Сальваторе. Человек, можно сказать, дневавший и ночевавший в прошлом, - Сальваторе выбрал в этом самом прошлом заповедную лужайку, где паслись косули, и не сделал даже шага в сторону...

- Но почему?! - опять восклицал маленький, бледный, буйноволосый биоконструктор, бросаясь то к Николаю Николаевичу, то ко Второму прокурору Гоуске. - Почему... если уж была такая необходимость - убить... убили именно так, дико, грубо, жутко? - Он трогал ногой липкий, в мокром песке камень.

Прокурор стоял, даже не оглядываясь на тех, кто прибывал в лес из разных секторов Кругов Обитания. Вздрагивает крона, мечется птичья мелочь, падает сверху гнилой сук. И вот уже шагает, отдирая от брюк плети ежевики, местный Координатор Этики или эксперт, только что мирно попивавший чай где-нибудь за Нептуном.

...Как бишь это называлось сокращенно? НЗ, что ли? Нет, НЗ - значит неприкосновенный запас. Так как же все-таки?..

- Все на месте, Николай Николаевич, - сказал Гоуска, жестом прерывая очередную тираду Сальваторе.

...ЧП! Ну конечно же. Чрезвычайное происшествие. Николаю Николаевичу не хотелось ни оборачиваться, ни говорить, но он все-таки поклонился собравшимся и коротко, сухо объяснил:

- Прошу отнестись со всей серьезностью... Со всей серьезностью. Вы, очевидно, знаете, что на протяжении ста тридцати трех лет в Кругах Обитания не было насильственно лишено жизни ни одно живое существо. Последний случай - убийство ребенком щегла... (Всхлипывание Сальваторе.) Мы могли бы считать... гм... чрезвычайным происшествием умерщвление любого, даже самого распространенного животного. Но неизвестный варварским способом (новый стон маленького конструктора) расправился с уникальным экземпляром, европейской косулей, полностью вымершей и недавно воссозданной присутствующим здесь Сальваторе Войцеховским... Извините меня, но вам сейчас лучше уйти!

Слова, неожиданно завершившие гладкую речь прокурора, относились к Сальваторе. Гоуска мигом подхватил раскисшего ученого под локти и бережно, но твердо повел в глубь сосняка.

Губы Николая Николаевича брезгливо поджались. Эксперты были невозмутимы, только в голубых глазах рыжего здоровяка, похожего на викинга, зазмеилась насмешка. И прокурору стало легче, словно он встретил единомышленника.

...Почему-то пришла на ум фраза из доклада Войцеховского о воссоздании косули. Оказывается, эти красивые животные с великолепными ресницами вовсе не были выбиты охотниками. Косули перестали размножаться в заповедниках. Ленивые, беззаботные, закормленные подачками туристов...