Бумеранг - Палий Сергей Викторович. Страница 6

Вепрь, капая слюной и бредя по глубоко вспаханной земле, как по бульвару, подошел практически вплотную и уставился своими оловянными глазками в упор. Вот это, скажу я вам, ребятки, и впрямь страшно. Снорки — отстой. Тогда я хотя бы мог защищаться, а теперь прекрасно осознавал: толстая колючая проволока для этого осеменителя-переростка — что твоя паутинка.

Пустяки вроде того, что он мог случайно наступить на мину и подорвать нас обоих, меня как-то и не волновали.

Кабан повел рылом, почавкал и степенно зевнул, словно и не дал только что спринтерский кросс по рельсам меж аномалий. Вонь разлагающейся плоти, смешанная с запахом псины, тухлятины и самого настоящего поросячьего дерьма, распространилась на несколько метров. Когда этот коктейль ударил мне в нос, я чуть было снова не рванул назад, в бар, но неимоверным усилием заставил себя не шевелиться — скорее всего инстинкт самосохранения сработал.

Дальше все произошло очень быстро. Кабан вдруг выгнул бугристую спину, словно испуганная кошка, и бочком попятился вдоль ограждения. Через миг он зарычал и внезапно бросился вперед, будто и не отступал только что. Рывок был настолько мощным, что грязью мне залепило всю физиономию. Хорошо хоть зажмуриться успел…

Несколько раз бабахнуло.

Когда я разлепил глаза, то увидел ужасную картину. Вепрь успел поддеть одного из патрульных миротворцев на клыки, которые скорее можно было назвать бивнями, и продолжал нестись, петляя по пашне. Второй военный истерично фигачил по мутанту из «Грозы», но тому эти потуги были до лампады. Через несколько метров кабан резко затормозил. Труп солдата слетел с его клыков и плюхнулся в грязь. Гигантская скотина, не обращая внимания на кровоточащий бок, резко развернулась и без промедления поскакала на оставшегося в живых вояку.

В этот момент мне стало жалко солдатика, прижатого спиной к колючему ограждению на манер мишени. Но тот, по-видимому, справился с паникой и на излете мысли саданул в приближающуюся бестию из подствольника. Грамотно, на опережение. Тяжелый патрон-граната свистнул в воздухе и разорвался прямо у копыт кабана, так и не сбавившего скорость.

Хорошо, что я успел вовремя открыть рот и пригнуть голову. Хлебануло так, что уши свернулись в трубочки, а спину обдало жаром. Вепря разнесло в клочья, взмывшие живописным фонтаном метров на десять вместе с земляными комьями и кусками какого-то не до конца выкорчеванного пня. Бравого вояку ударной волной приложило о заграждение, и он, скорее всего, вскрикнул от боли. К тому же, когда я осмелился поднять перепачканное лицо, то сразу обратил внимание, что рука солдатика безвольно висит вдоль тела, а на камуфляже в районе плеча расползается большое темное пятно. Видно, осколком цепануло.

Миротворец был контужен. Стопудово. Сначала он бросился к растерзанному телу сослуживца, но тут же передумал и поковылял в сторону блокпоста за подмогой. Хотя, думаю, после такого бадабума оттуда и так уже спешило подкрепление.

Шанс выдался уникальный.

Труп военного, ушедший с поля боя напарник, и я — так никем и не замеченный… Хотя нет, один участник событий все же поиграл со мной в гляделки, но его туша теперь была равномерно распределена на площади в сотню квадратных метров. Рога, как говорится, и копыта. Вот такие дела, братец кабан.

Не обращая внимания на звон в ушах и бесноватые искорки в глазах, я принялся проворно резать колючку.

Уже через несколько минут мне удалось попасть на другую сторону и заделать брешь. Я сложил кусачки, сунул их в карман разгрузки и, наспех водя металлоискателем, бросился через пашню. Рихтовать за собой отпечатки подошв смысла не имело: ведь теперь нужно было постараться среди всего месива, устроенного вепрем и вояками, найти на следовой полосе мои скромные следы.

Выбежав из освещенной прожекторами области, я остановился и немного подождал, пока глаза привыкнут к сумраку. Уже совсем стемнело. Включив ПДА, я проверил близлежащую местность на наличие соратников кабана и аномалий. Мутантов не было и в помине, а из ловушек обнаружилась лишь одинокая «гравикаракатица» — или, как ее еще называли, «мясорубка» — возле ржавого грузового вагона, вмявшая часть стального полотна вместе с гнилыми шпалами. На полсотни метров левее обосновались «трамплины» — три или четыре штуки. Негусто, прямо скажем.

Все-таки странно военные организовали заслон. Аномалий не так уж много, могли бы по рельсам заграждения соорудить. Ну да им видней. Пусть теперь сами вот с такими заблудшими свинками разбираются.

Аккуратно взобравшись на верхушку насыпи и обойдя вагоны справа, я еще раз сверился с показаниями сканера и датчиков и нацепил на лоб ободок с ночным визором. Надвинул на глаз окуляр, достал мешочек с болтами и двинулся на запад.

Там, помнится, стояла старая кирпичная каптерка, в которой давным-давно обходчики хранили инвентарь и распивали ханку. Если местечко не занято — можно более-менее спокойно переночевать. Идти в лагерь сталкеров к манящему теплому костру и дилетантскому гитарному перебору не было желания. Интуиция тихонько клевала в затылок: «Не стоит сейчас лишний раз показываться на глаза даже своим. Хабар может оказаться слишком ценным. Пусть никто и не догадывается о маршруте».

Я взвесил все «за» и «против» еще возле бара «№ 92». И решил довериться птичке-интуиции.

Так или иначе, со снорками и кабаном без ее участия не обошлось. Как результат, я сейчас был живенький и здоровенький — хотя и грязный, как болотная тварь, — а не мертвенький и расчлененненький. Интуиция — она такая: любит ласку, любит, чтобы ей, заразе, потакали во всем и клювик чистили. Чтобы цацки всякие блестящие дарили. Только тогда и платит взаимностью.

Настоящая сорока…

Когда я разглядел в зеленоватых тонах визора силуэт каптерки, над Зоной уже висела глухая безлунная ночь.

Бетонная будка с единственной дверью и узким оконным проемом стояла неподалеку от насыпи, среди груды сваленных рельс и опрокинутой дрезины, от которой почти ничего не осталось, кроме днища и намертво приржавевших колес. На локаторе каптерка была отмечена прямоугольником с условным значком паровозика, поэтому желторотые новички часто путали ее с заброшенным депо.

Света в окне не было.

Скорее всего — свободно.

Я приблизился к будке, переступая через мусорные завалы. Когда до входа оставалось метров десять-двенадцать, датчик аномалий настойчиво завибрировал, и я остановился как вкопанный. Вот те на.

Изображение, которое давал надвинутый на глаз визор, подернулось рябью помех. Кислотно-зеленые и темно-желтые тона перемешались, и мне пришлось сдвинуть окуляр наверх, чтобы не мешал. Теперь от него было больше вреда, чем пользы.

Я покрутил в пальцах болт, примериваясь, куда его сперва бросить — в сторону останков дрезины или к темному провалу входа в будку… И тут внезапный порыв ветра толкнул меня в спину, заставив сделать шаг вперед. Руку с автоматом приподняло и мягко потянуло за рукав куртки. Мгновение спустя, когда я даже еще не сообразил толком, что происходит, из-под ног с писком выскочила крыса и, еле заметная в ночном сумраке, рванулась вперед. Я инстинктивно отпрянул, и это меня спасло.

Крыса черным пятнышком прыгала с рельсы на рельсу, когда ее вдруг подбросило вверх и завертело. Тварюшка запищала так, что захотелось немедленно прикончить ее собственноручно. Ветер усилился. Только он дул отнюдь не в спину, как мне сначала показалось, а тащил меня спереди, будто сумел крепко ухватить за карманы разгрузочного жилета и лямки рюкзака.

Сработали рефлексы — спасители мои и хранители. Ноги сами, словно мощные пружины, распрямились, выталкивая тело прочь от центра миниатюрного циклона, в котором уже выворачивало наизнанку умолкшую наконец крысу.

Я вцепился в тяжеленную вагонную ось, наполовину вросшую в грунт, и еле успел схватить за ремень автомат, который сорвало с плеча и едва не унесло в набравший силу вихрь. Ободку с окуляром визора повезло меньше. Неудачно задев лбом о ржавое колесо, я обнаружил, что дорогостоящий прибор слетел и был незамедлительно пережеван стихией.