Тайна Муромской чащи (Волшебные каникулы - 1) - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович. Страница 7
После ужина - досыта наевшись и досыта наговорившись - гости и хозяева разбрелись кто куда: Маришка повела Митю знакомить со своими друзьями, а дедушка и Иван Иванович вышли посидеть перед домом на скамейке и подышать свежим воздухом.
- Ты тоже приходи, - пригласил Петр Васильевич бабушку, - секретов у нас нет.
- Приду, только потом, - пообещала бабушка. И тут она напомнила: - А ты пока посоветуйся с другом...
Петр Васильевич сначала не понял, о чем это он должен советоваться с Гвоздиковым. Но как только понял, то сразу же вспомнил и Бабу Ягу, и ее предостережение - и ему стало невыносимо грустно.
- Ну что ж, пойдем посоветуемся... - сказал он другу, надел на голову любимую кепку и вышел из дома первым.
Гвоздиков, сняв с вешалки свою белую шляпу, поспешил за ним следом.
Иван Иванович Гвоздиков был очень ученый человек. Он с детства верил в науку и никогда не верил в нечистую силу. Поэтому появление Бабы Яги из Муромской Чащи он сразу же попытался объяснить с научной точки зрения.
- Что такое "нечистая сила"? - спросил он Петра Васильевича и многозначительно поднял вверх указательный палец.
Маришкин дедушка посмотрел на палец и, немного подумав, ответил:
- Сам, что ли, не знаешь... Лешие, русалки, Баба Яга вот...
Но такой ответ не удовлетворил Гвоздикова. Он опустил руку и сам ответил на свой вопрос:
- Нечистая сила - это представления многих и многих человеческих поколений о непонятных, странных явлениях природы. Понятно?
- Понятно, - кивнул дедушка, соглашаясь с приятелем. - Видал я недавно одно такое "представление"... И Дружок наш видал... - Дедушка тяжело вздохнул. - Как только не представился после него - сам не пойму!
Гвоздиков немного рассердился и поспешил с разъяснением своей идеи:
- Ты не представление видел! Ты видел материализованное представление! По-видимому, здесь, в ваших краях, эти представления о нечистой силе сконцентрировались наиболее плотно. И им удалось - вот как, этого я и сам не пойму - материализоваться. Теперь понятно, Петь?
Петр Васильевич поднял грустные глаза на своего ученого друга, и тот сразу понял, что апалихинский старожил не полностью уяснил себе его слова. Но другого ответа у Гвоздикова не было. Повисло минутное молчанье. Наконец, словно очнувшись и выйдя из глубокого раздумья, Петр Васильевич спросил:
- Ну и что с ними делать? С материализованными-то? А?
Но Гвоздиков молчал, наука была бессильна пока ответить на этот вопрос.
- Придется, видно, этих лесорубов искать. - Дедушка снял кепку и положил ее на колени. - А то начнут лес валить, а их и вправду...
Тут Петр Васильевич внезапно замолчал и закашлялся.
- Договаривай, коли начал, - хмуро произнес Гвоздиков.
- И договорю! - рассердился дедушка не известно на кого. - Договорю! Заколдуют их, превратят в какую-нибудь пакость, потом ни один профессор обратно не расколдует. Нужно выручать бедолаг!
Гвоздиков с ним согласился:
- Точно, Петь! Позвоним по телефону...
Договорить до конца он не успел. Петр Васильевич подскочил на скамейке как ошпаренный, кепка его свалилась наземь, но он даже не заметил этого.
- Ты что?! О тайне великой звонить повсюду собрался?!
- Не повсюду, а в институт, - обиделся Гвоздиков.
Но Петр Васильевич снова перебил его:
- Не нужно, сами справимся! Сами экспедицию соорудим. - Тут он заметил валявшуюся на земле любимую кепку, поднял ее и, стряхивая ладонью пыль, уже тише и спокойнее, сказал: - Только Маришке о том - ни гу-гу! Рано ее в такие дела брать, мала еще.
На том и порешили.
Глава десятая
Сначала все получалось по-дедушкиному: тайком от Маришки заготовили рюкзак с необходимыми вещами и продуктами, выбрали кратчайший маршрут до Муромской Чащи, назначили час отправления в поход... И тут случилось непредвиденное: дедушка заболел. Ночью, накануне путешествия, у Петра Васильевича вдруг поднялась температура, появился сильный кашель, и Гвоздиков с бабушкой сразу поняли, что он в Муромскую Чащу теперь не ходок. Понял это и дедушка. Откашлявшись и тяжело дыша, он тихо и виновато прошептал своему другу на ухо:
- Прости, Вань... Вот ведь как у нас все вышло... Хотели два добрых дела сделать: людей от Чащи и Чащу от людей спасти, да ни одного не сделали...
Петр Васильевич уткнулся лицом в подушку, бледной и худой рукой натянул одеяло на себя до самых плеч. Гвоздиков хотел утешить друга и потому сказал бодрым голосом:
- А я и один справлюсь! Всего-то и дел - лесорубов вернуть!
Дедушка высвободил лицо из подушки, с трудом повернул его к Ивану Ивановичу:
- Ты дороги не знаешь...
- Узнаю!
-- В трех соснах заблудишься...
- Не заблужусь, я компас с собою возьму!
- В озере или в болоте утонешь...
Гвоздиков хотел было ответить весело и бодро: "Выплыву!", но не успел. В этот момент дверь из соседней комнатки отворилась, и на пороге появилась Маришка.
- Тебе, дедушка, вредно волноваться, - сказала она строго, - спи, пожалуйста.
Потом Маришка повернулась к Гвоздикову:
- И вы, Иван Иванович, тоже спите спокойно. Так и быть, мы вас возьмем с собой.
Гвоздиков очень удивился:
- Куда вы меня возьмете?
- И кто это - "мы"? - добавил дедушка растерянно.
- Как кто? Мы с ребятами! - Маришка потянулась и, прикрывая рот ладошкой, сладко зевнула.
- Ох, как спать хочется!.. - сказала она и, догадавшись, что ее до конца так и не поняли, пояснила: - В Муромскую Чащу возьмем, неужели неясно?
И Маришка бережно, боясь скрипнуть и разбудить уже спящего Митю, затворила за собой дверь.
Глава одиннадцатая
Итак одна хитрость не удалась: тайна экспедиции была Маришкой раскрыта. Но Гвоздиков не унывал. Перед самым рассветом, когда петух Королевых еще сладко подремывал на своем насесте, сочиняя во сне новую утреннюю песню, Иван Иванович поднялся с постели, тихо оделся, взял в руки рюкзак и, надевая его на плечи, вышел из дома.
"Пока Маришка хватится, я уже далеко буду!" - радостно думал он, шагая по пустынной улице. Кругом было тихо. Собаки, облаявшись до хрипоты еще со вчерашнего вечера, теперь крепко спали, уткнув носы в собственные животы. Коровы и овцы, услышав сквозь дрему далекие человечьи шаги и быстро сообразив, что этот одинокий путник не имеет ничего общего с пастухом Васей, принялись торопливо досматривать последние предутренние сны. Легкий ветерок, совсем еще несмышленыш, родившийся каких-нибудь пять минут назад прямо здесь на апалихинской улице, взметнулся из-под ног Ивана Ивановича и весело помчался по дороге, окропляя себя и Гвоздикова пылью столетий. "Ах, баловник!.." - покачал головой старый путешественник, пытаясь спрятать от себя самого ласковую улыбку. Дойдя до конца села, Гвоздиков остановился: