Очертя голову, в 1982-й (Часть 2) - Карлов Борис. Страница 43

В спортивном магазине на Литейном, то есть, простите, на проспекте им. Вышинского я выбрал себе резиновую лодку с насосом, несколько удочек наугад и вместительный рюкзак. Обогащённый этими покупками, я вернулся домой.

Вера ещё не приходила, тем лучше. Она не появлялась уже вторые сутки.

Я втиснул в рюкзак всё необходимое вместе с лодкой, надел приличествующие рыболову сапоги и штормовку, смотал удочки и сел за стол перед чистым листом бумаги. Я должен был написать как минимум две записки: официальную для властей и личную для моей всё ещё жены.

Через час по солнечной стороне бывшего Лиговского, а ныне проспекта им. товарища Когановича, в сторону метро бодро шагал бородатый рыболов-любитель с большим рюкзаком за спиной и связкой удочек в руке.

На Выборгском (б. Финляндском) вокзале у меня проверили документы скучающие милиционеры. Суточная работа в котельной? Правильно, парень, катись отсюда подальше, на свежий воздух.

Электричка на Петрокрепость.

В вагонах безлюдно, смотрю в окно на мелькающие деревья, огороды и тёмно-серые покосившиеся домишки. В голове тоже бессвязное мельтешение. Полтора часа проходят незаметно.

Выхожу на конечной станции, до берега Ладожского озера рукой подать. Вот устье Невы, на острове - крепость "Орешек". Надо пройти берегом как можно дальше, иначе унесёт...

Часа три ковыляю по камням, то и дело присаживаясь перекурить.

Но вот я уже на порядочном расстоянии от селений, вокруг ни души. Редкие кусты, всё тот же каменистый берег, чайки, сгнившая опрокинутая лодка. Времени - десятый час.

Я разобрал рюкзак, накачал лодку и уложил на дно вещи. Всё готово. Нет, вот ещё что... Я подобрал увесистый булыжник и сунул в рюкзак. Теперь всё.

Забравшись выше колен в холодную воду, я оттолкнулся и плюхнулся животом в лодку. Подождал пока она отплывёт на несколько метров, уселся как полагается и начал загребать воду коротенькими вёслами.

Через час берег превратился в тонкую, едва различимую полоску. Уходящее за горизонт солнце заволокло тучами, стало совсем темно, задул ветер. Стремительно проносившиеся надо мной чайки тревожно кричали, по свинцовой поверхности воды пробежало волнение, похожее на стаю голодных зверьков.

Я сидел в крошечной лодке - один в центре большой, но искусственно созданной и враждебной вселенной, между небом и землёй. Мне было страшно и холодно. Медлить больше не хотелось.

Я вынул из рюкзака пакет с раствором и шприцами, приготовил две дозы, вторая из которых была последней. Закрыв глаза, помолился. Я просил прощения у Господа за то, что поддался искушению променять жизнь, Им данную, на другую, в которой надеялся найти своё счастье, но погубил себя и ещё миллиарды...

Озеро приходило в волнение, лодку начинало раскачивать, и я поспешил сделать первую инъекцию. Кровь, насыщенная наркотиком, быстро обволокла мозг, доставляя ему непередаваемое наслаждение. "Как всё хорошо складывается", подумал я.

Затянув ремни рюкзака с лежащим в нём булыжником, я отмотал кусок лески, прихватил ею рюкзак, лодку за бортовые ремни и самого себя за пояс. Концы хорошенько связал. Теперь всё это хозяйство пойдёт на дно. Вот рыбы посмеются!.. Мне стало смешно, и я затрясся от приступа смеха. Только минут через пять, утерев слёзы, я смог взять в руки шприц с последней, внутримышечной дозой.

Чувствуя, что от лошадиной первой дозы могу в любой момент потерять сознание, я зажал второй шприц в кулаке и воткнул его в ляжку, прямо через брюки. Другой ладонью я накрыл шприц сверху и плавно ввёл в мышечные ткани смертельное содержимое.

Всё, теперь можно расслабиться.

Удобно откинувшись на дне лодки, я прикрыл глаза.

Передо мной закувыркалась пёстрая круговерть пережитых событий, лица и голоса не то людей, не то персонажей...

Нет! Ещё не всё...

Напрягшись, я широко раскрыл глаза. В тёмном небе ветер рвал клочья облаков, рокот волн мешался с пронзительными криками чаек, холодные брызги дождя липли к лицу.

Да-да, ещё не всё, необходимо сосредоточиться...

Я приподнял всё ещё зажатый в кулаке пустой шприц и несколько раз слабо опустил его на круглый тугой борт лодки, проткнув резину иглой.

Теперь точно всё.

Отбросив шприц, я поплыл так быстро, что едва успел захлопнуть глаза.

Из записок Веры Дансевой

В этот день я вернулась домой поздно вечером. Двое суток пронеслись как волшебный сон. После ноябрьского переворота всё переменилось. Люди вокруг стали исчезать. В котельной у Карлова стало некому работать, и они с Поповым торчали там почти безвылазно. Пьянствовали беспробудно и стали похожими на мрачных, неприветливых, чумазых и взъерошенных домовых.

А я начала колоться в одной компании. И не нужно никаких оправданий, когда вокруг всё катится к чёрту.

Войдя в комнату, я сразу увидела на столе лист бумаги. Взяв в руки, пробежала глазами текст:

"Вера, я знаю, что тебе больше не до меня, но всё же попытайся прочесть эти несколько строк до конца, но после этого сразу уничтожь записку.

Думаю, что и тебе стало ясно, какую чудовищную ошибку мы совершили, очертя голову ввязавшись в эту фантастическую авантюру. Мотивы и цели каждого из нас вполне ясны, результаты налицо. Мне стыдно, но я не вижу способа что либо исправить и ухожу. Что последует за моей смертью - не знаю, хотя, по логике вещей, я должен вернуться в 88-й.

Не хочу оставлять тебе никакой падали, обойдёмся без этого.

Рядом лежит записка, которую ты можешь предъявить властям. До свидания?"

В другой записке было всего несколько строк:

"Я устал от бесконечных скандалов. Уезжаю работать на Крайний Север. Забудь меня и прощай. Борис."

Ну не дурак ли?

Я села на кровать, сунула в рот сигарету, чиркнула зажигалкой, подожгла край первой записки, прикурила. Теперь и меня здесь больше ничего не удерживает. Не мешало бы предложить это и Котову для компании, но где-то на гастролях и вообще, вроде бы не плохо устроился. Петрушка?.. Господи, он же вообще ни при чём, как мысли путаются...

А мне даже не нужно писать записку: та, что лежит на столе, всё объясняет. Муж бросил жену-наркоманку. Нервный срыв, передозировка... С падалью как-нибудь разберутся.