Голубое зарево (в сокращении) - Днепров Анатолий. Страница 26
Она подошла к какой-то развороченной ламповой схеме и небрежно ткнула в нее пальцем.
- Вот. Смонтировала новый логарифмический усилитель. И вот еще привела в порядок счетчик, не знаю, пригодится ли... И еще...
- Что еще?
- Думала о тебе...
Николай пропустил это мимо ушей. Она всегда такая, эта Нонна...
Он посидел за своим столом, поднялся и подошел к окну. Волейбольная площадка была засыпана грязным снегом, за ней виднелись черные кустарники. Унылый, безжизненный пейзаж... У самой ограды возвышалось здание механического корпуса и высокая башня, в которой были водокачка и трансформаторная станция. Ограда проходила по кромке глубокого оврага. Летом его склоны зарастали дикой малиной, ежевикой и крапивой. Во время обеденного перерыва девчонки ходили туда собирать малину.
Он посмотрел внимательно на Нонну. Она немного похудела, лицо не выглядело таким круглым, как раньше, а глаза... Действительно, как это раньше он не замечал ее глаз? Большие, светло-серые и честные-пречестные... Как у совсем маленького ребенка.
- Можно, я теперь буду работать с тобой?
- Это необходимо согласовать с директором, ты ведь другую работу ведешь.
- Очхор!
И она убежала.
Молчанов задумался и не заметил, как возвратилась Нонна.
- Пляши! Львов разрешил мне работать с тобой даже вечером.
- Разрешил? Зачем?
- Чтобы тебя развлекать. Чтобы ты не засыпал. Чтобы тебе было приятно!
Николай схватился за телефонную трубку, но девушка прямо перед его глазами развернула зеленую книжицу, ночной пропуск точь-в-точь, как у него.
- Вот так, товарищ научный руководитель. Прошу дать мне задание. К вашим экспериментам я допущена.
"Ну и девчонка! Вот настырная! Представляю, как она насела на беднягу Львова."
- Сейчас никаких заданий. Рабочий день кончился. А завтра...
- Нет. Я решила начать с сегодняшнего дня. Так сказать, втягиваться постепенно.
Он пожал плечами.
- Тогда заканчивай свой логарифмический усилитель.
- А ты?
- Господи! Я пойду в фотолабораторию. Испытаю новые эмульсии.
- Очхор!
Из фотолаборатории он вышел в десятом часу вечера, когда за окнами было совсем темно. Как он и думал, Нонна сидела за своей схемой и, уткнув нос в пуховый платок, дремала. Николай подошел к шкафу и начал потихоньку одеваться. Нонна вздрогнула и подняла голову.
- Коль, ты куда?
- Пойду, пройдусь. Подышу свежим воздухом...
- Можно мне с тобой?
- Знаешь, дорогая, сиди. Я хочу побродить один...
- А-а-а, - сказала она. - Только не задерживайся, а то мне одной страшно!
Николай резко хлопнул дверью.
В лицо ударил холодный ветер. Он бросил в лицо сухую пыль вперемешку с мелким снегом.
Асфальтовая дорожка обрывалась сразу за волейбольным полем, и дальше тянулась тропинка, едва заметная среди кустарников. Она была засыпана снегом, и на нее падал свет сильных фонарей, установленных на крыше.
Сухие ветки кустов раскачивались на ветру и терлись друг о друга, где-то о лист бумаги ударяли песчинки.
Тишина, беспокойная, ветреная тишина...
Он прошел мимо водокачки и дальше вдоль ограды туда, где стояли складские помещения. Ограда была из колючей проволоки, и прямо за ней темнел глубокий овраг.
Здесь тоже было тихо, но в шорохе веток и в шелесте ветра Николай уловил еще какой-то звук. Да, он вспомнил, что на дне оврага протекал небольшой ручеек.
Он двинулся дальше, к кирпичным продолговатым сараям и вдруг замер. До его слуха донеслось еле слышное: "Там-там-там... там... там..."
Он перестал дышать, повернулся и прислушался. "Там, там... там..."
Быстрыми, пружинистыми шагами он пошел обратно. С каждой секундой знакомые ему звуки становились все громче и громче. Они были очень тихие, но его слух, настроенный на эти звуки, усиливал их, и они, казалось, звучали на весь мир: "Там, там... там, там..."
Сомнений не было, стук доносился со дна оврага! Он тихонько перелез между колючими проволоками, подошел к краю. "Там, там... там, там, там..."
Ничего не видно. Серые склоны оврага скрывались за плотной стеной кустарника, и внизу была густая мгла. Спускаться вниз? Нет, нельзя. Дрогнет ветка, сорвется случайный камень, и все погибло...
"Не нужно торопиться, не нужно торопиться", - говорил он сам себе.
А если это последняя передача? Если случай больше не представится, и он уйдет? Безнаказанно, неизвестный, непойманный?
Николай лихорадочно соображал, что ему делать, а стук металла о металл продолжался...
Как он туда спускается? И обо что он стучит?.. Ах, да, там водосточная труба...
Вдруг все прекратилось. Молчанов долго вслушивался, и до его ушей доносился лишь шорох ветвей и шипение песка...
Он сделал шаг к краю оврага и замер. Вскоре он услышал, как затрещали ветки и как кто-то шумно и грузно поднимался наверх, прямо к нему. Тот, кто поднимался, вовсе не заботился, чтобы делать это незаметно. Наоборот, он шел напролом, и вдобавок распевал вполголоса старинную русскую песню.
Николай оторопел. Это было за пределами его понимания. Он стоял и не мог сдвинуться с места, и только когда незнакомая темная фигура с ведром в руках, кряхтя и тяжело дыша, вынырнула из-за кустарников, он быстро выхватил из кармана электрический фонарь и направил острый луч света в лицо незнакомцу.
А дальше он смутно помнит, что было. Перед его глазами вспыхнул огромный огненный шар, могучее кроваво-красное пламя, которое почти с материальной силой ударило его в лицо, ослепило, обожгло. Послышались проклятия, затем грузное падение вниз, треск ломающихся веток и шумный всплеск воды...
Когда он очнулся, то услышал возле себя много голосов, среди них знакомые. Он силился увидеть, что происходит, и не мог. Ему показалось, что ему все снится, он попытался перевернуться на бок, чтобы отделаться от кошмара, и в это время кто-то коснулся его лица и сказал:
- Николка, осторожно...
Это был голос Нонны.
- Нонна, почему темно? Зажги свет... Я ничего не понимаю...
- Свет горит, Коля... - медленно произнесла девушка. - Доктор, что с ним?
Он почувствовал, что над ним кто-то склонился.
- Вы меня видите? - спросил незнакомый женский голос.
- Нет, - прошептал он. - Не вижу... Разве я...
-Завяжите ему глаза. Немедленно, - приказала женщина.
Ему подняли голову и заботливые руки наложили ему на глаза повязку.
- До утра пусть останется здесь, - сказал доктор. - Сейчас везти его не следует. Вы будете дежурить?
- Да, - ответила Нонна.
- Хорошо, оставайтесь. У него ничего особенного. Нервный шок. Спокойной ночи...
Когда дверь захлопнулась, Николай приподнялся на локте и спросил:
- Кто здесь?
- Я, - ответила Нонна.
- Ты можешь мне объяснить, что произошло?
- После, после. Главное, он далеко не ушел...
- Кто?
- Тот, кого ты хотел опознать. Он тебя ослепил, бесшумно и верно ослепил.
- Ослепил?
- Да. Лазер, хороший карманный рубиновый лазер...
- Значит, я...
- Боже, какие вы, мужчины, неосторожные! Если бы я знала... Я бы никогда не позволила тебе выйти одному.
Она положила свою руку ему на лоб.
- Неужели я...
- Ни о чем не думай, прошу тебя. Постарайся уснуть. Так тебе приятно?
Он почувствовал, как ее теплая щека прижалась к его щеке.
- У тебя щека влажная. Ты плачешь? Нонна, почему ты плачешь?
- Молчи, глупенький. Молчи...
4.
Он лежал тихо-тихо. На его бледном лице не шевелился ни один мускул, пухлая белоснежная повязка закрывала глаза. Чтобы его не потревожить, Нонна сняла туфли и ходила по комнате в одних чулках. На полке с книгами тикали часы, на кухне шипел газ. Она теперь знала, что Николай очень любит кофе.
Спит он или не спит? Одна рука под головой, вторая вытянута вдоль одеяла.
Она села совсем рядом и стала рассматривать его лицо. В который раз... Вчера вечером она дала ему в руку электрическую бритву и с чисто женским удивлением наблюдала, как его почерневшее лицо начало светлеть. Сейчас в полумраке раннего утра его щеки опять потемнели...