Любовь всесильна - Бритт Кэтрин. Страница 34

У нее не было никакого желания даже взглянуть на великолепно обставленную комнату и смежную с нею ванную, куда Гидо привел се. Она просто умыла холодной водой пылающее лицо. Когда она расчесывала волосы, руки ее дрожали. Вся ситуация ужасно расстроила ее, и, чтобы прийти в себя, она начала глубоко дышать.

Постепенно успокаиваясь, она старалась выбросить из головы мысли о Доминике или хотя бы причины, по которым он заставил ее остаться. Она знала, что ей нельзя долго задерживаться здесь, потому что Доминик был в том состоянии, что мог прислать за ней кого-нибудь. Вполне возможно, за ней уже идут. И действительно, когда она вышла из комнаты, ее почтительно ждали у дверей.

Войдя в столовую, она увидела Доминика в темном костюме, который очень шел ему.

— Вы все еще сердитесь на меня? — негромко произнес он, подводя ее к столику, сервированному на двоих.

— А как вам кажется? — спросила Мартина, когда они сели. — Вы всегда заставляете приходящих к вам женщин обедать с вами?

Он обошел стол, сел и взял салфетку.

— Нет, — ответил он. — Как правило, все женщины, кого я знаю, сами хотят пообедать со мной. Что касается сегодняшнего случая, я лишь стараюсь помочь вам.

Она подняла на него глаза, потемневшие от горечи и обиды.

— Я не Марко. Мне не нужна помощь крестного отца.

Его брови приподнялись.

— Я не это имел в виду, — произнес он холодно.

Разговор прервался. Вошел слуга, неся готовое блюдо, и Доминик снова стал гостеприимным хозяином. Все, о чем он хотел поговорить, было на время отложено. Мартина же надеялась, что он забудет об этом. Она произнесла лишь несколько слов, и он начал говорить о Лондоне.

Мартина любила, когда речь заходила о ее любимом городе. Немного оттаяв от его искренности и чувства юмора, она рассказала о своей работе в машбюро на телевизионной студии, и они начали обсуждать работу ее родителей над документальными фильмами. Ее поражали его познания в этой области, и она спрашивала себя, существует ли вообще что-то, что ему неизвестно. Он хорошо воспринимал все, с чем сталкивался.

В процессе разговора Мартине вдруг пришла мысль о том, что он сам, и только сам, выбирает то, что ему интересно. Казалось, он доволен своей жизнью в Венеции, жизнью англичанина — гордого человека с большим чувством юмора, с одной стороны, и жизнью итальянца с врожденной почтительностью, опытом и обаянием — с другой.

Разговор свободно перешел на книги, картины и, наконец, на фотоаппараты. Доминик упомянул о камере, которую купил в Австрии, где он катался на лыжах, и сказал, что ему хотелось бы взглянуть на ее аппарат.

Мартина произнесла что-то невнятное, потому что тут же вспомнила о Марко. Доминик сразу перешел к сути вопроса.

— Как вы отнесетесь к тому, если Марко проведет несколько дней на моей ферме с синьорой Станжери? Ей это доставило бы большое удовольствие.

— Зачем? — напрямик спросила Мартина.

— Чтобы дать вам возможность по-настоящему познать здешнюю жизнь. Вы не представляете, как вы обкрадываете себя, проводя время вот так.

Ей стало жарко под его пристальным взглядом. От него можно было ожидать что-то в этом роде. Суть в том, что, как ей показалось, ему не нравится, как она смотрит за Марко. Ладно, пусть думает что хочет. Бруно поручил Марко ей, и она не собирается отказываться от него, и пускай этот человек продолжает так пристально смотреть на нее.

— Странный вопрос, — сказала она. — Как будто есть кто-то, кто помог бы мне наслаждаться Венецией. Он задумчиво приподнял брови.

— Мне показалось, вам было не очень-то хорошо сегодня, когда вы пришли ко мне после случившегося.

— Это было единственный раз и меня можно понять! — с возмущением воскликнула она.

— Тем не менее вы чувствовали себя как в аду. Мартина пыталась унять дрожь.

— Ну и что из этого? Он спокойно произнес:

— Все. Вам нужно ходить в гости, танцевать, обедать на крышах ресторанов при лунном свете, может быть, даже целоваться. — Он подался вперед, глаза его блестели. — Не говорите, что вы не мечтаете об этом.

Ей казалось, что сердце ее сейчас выпрыгнет из груди.

— Я не думаю ни о чем, кроме Марко.

— Если бы вы знали, как Марко было бы хорошо на ферме, где он гулял бы с Люнеди! Неужели вам не хочется побыть свободной, ничем не связанной?

Ей потребовалось все мужество, чтобы устоять перед его безжалостным взглядом, но она смогла, возмущенная той проверкой, которую он ей устроил, его ничем не объяснимым вмешательством.

— Вы спрашиваете меня? — Она не смогла продолжать и извинилась. — Простите. Но вы заставили меня остаться на обед, чтобы устроить ссору?

Он слегка улыбнулся.

— Я спросил вас об этом, зная, что несколько дней без Марко помогли бы вам расслабиться и получить удовольствие от пребывания здесь. Вы были так расстроены сегодня, что, даже когда узнали, что с Марко все в порядке, все равно не успокоились. Ему было бы хорошо на ферме, и за ним внимательно смотрели бы. С самого начала имелось в виду, что вы будете с ним немного времени после ленча и в тот момент, когда ему надо ложиться спать. Но этот случай с ветрянкой все изменил. Теперь вы все время с ним и никуда не можете отойти.

— Мне нравится с Марко.

Пытаясь убедить его, Мартина подняла на него глаза. Но его взгляд остановил ее. Подавшись вперед, он испытующе смотрел на нее.

— Что интересного вы видели с момента своего приезда в Венецию? А я могу вас заверить, что в Венеции можно получить массу удовольствий. К примеру, занимались ли вы когда-нибудь серфингом, когда можно, следуя за яхтой, со скоростью ветра пересечь лагуну? Наблюдали ли вы заход солнца с высоты колокольни? Танцевали ли вы вечером на улице? Мчались ли по автостраде ночью? Завтракали ли в горном трактире? Для меня было бы удовольствием показать вам все это.

Пока он говорил, Мартина представляла себя рядом с ним смеющейся, ощущающей соль на губах. На мгновение сердце ее замерло при мысли, что она, танцуя, может быть в его объятиях. У нее кружилась голова. Ей достаточно было произнести только одно слово. Но тут же она вспомнила, зачем Юнис пригласила ее в Венецию — она боялась за свой брак. Мартина здесь из-за Юнис, и если что-то случится с Марко, Бруно обвинит во всем жену, что может послужить поводом для развода.

Она была близка к тому, чтобы поддаться соблазну, хотя бы потому, чтобы ей было что вспомнить, когда она вернется в Лондон, зная, что уже больше никогда не увидит Доминика. Но обязательства перед подругой взяли верх.

— Спасибо за предложение, — твердо произнесла она. — Вы очень добры, хотя я ни минуты не сомневаюсь, что вы и не ждали от меня, согласия. Но я дала слово Юнис и Бруно и сдержу его.

Наступило короткое молчание. Мартина слышала, как сильно стучит ее сердце. Никогда он не узнает, чего стоило ей ответить отказом. Несколько мгновений он сидел не двигаясь, ни одним мускулом не выдавая своих чувств и мыслей.

— Вы из тех женщин, которые могут довести до белого каления, — наконец произнес он. — Вам нравится быть страдалицей? Или мое общество располагает вас к этому?

Мартина опустила глаза — единственный выход, чтобы сохранить спокойствие. Ей ни о чем не хотелось думать.

— Извините, — поспешно произнесла она. — Мне не хотелось бы говорить об этом.

— В таком случае нам лучше вернуться в гостиную и выпить по чашке кофе.

Доминик встал, Мартина тоже. Чувствуя себя несчастной, она шла рядом с ним с полной сумятицей в мыслях, проклиная судьбу за то, что она впервые дала ей возможность сделать выбор между взятыми на себя обязательствами и несколькими днями жизни на небесах. Она не помнила, как прошел остаток вечера.

В гостиной Доминик усадил ее в удобное кресло, поставил долгоиграющую пластинку и завел вежливый разговор. Потом закурил сигару и не стал возражать, когда ей захотелось уехать пораньше.

Они шли к дверям, и вдруг раздался телефонный звонок. Он снял трубку с аппарата, стоящего на маленьком столике у дверей, и она увидела, как изменилось его мрачное лицо. Она даже узнала звучавший в трубке высокий женский голос.