Избранное в 2-х томах (Том 1, Повести и рассказы) - Друцэ Ион Пантелеевич. Страница 53
- Как, ты не идешь к Михалаке?
Георге ничего не ответил. Он не решался идти вот так, в будничный день. Соседи засмеют. Если она будет во дворе - их счастье.
Тетушка Фрэсына стала у ворот и долго глядела ему вслед, и только когда увидела, какой стороной он едет в Хыртопы, облегченно вздохнула:
- Слава богу...
По двору бади Михалаке разгуливал поросенок - выдернул колышек, к которому был привязан, и теперь ходил, обнюхивая все, что ни попадется по пути; у завалинки лежал вверх дном бочонок, на котором сушился на солнце только что выкрашенный фанерный чемодан.
"Проеду еще раз... когда буду ехать за снопами".
Но в этом уже не было необходимости: впереди, посреди дороги стояла Русанда с полными ведрами и ждала, когда он подъедет поближе, чтобы перейти ему дорогу. Перейти кому-либо дорогу с полными ведрами - означает пожелать удачи, и это очень ценится в молдавских селах. Перейдя дорогу, Русанда поставила ведра на землю, подошла, прислонилась к телеге, чтобы быть к нему ближе.
- Когда приехал?
- Только что.
- И сразу снопы возить?
- Такова судьба трудового крестьянства...
Русанда покраснела, пристально посмотрела на него.
- Вот и ты надо мной смеешься. Только напрасно. И я встала чуть свет... Тебе не сказала мама?
- Она мне тараторила два часа подряд и все не могла остановиться. Когда ты уезжаешь? Завтра?
- Я и так опаздываю на два дня...
Его удивило, что она решила такое важное дело в своей жизни, совершенно не посоветовавшись с ним. Ну хорошо, она советовалась с родителями. Но он, значил ли он хоть что-нибудь в ее жизни?
- Ты придешь вечером?
- Ну, приду.
Русанда хотела сказать еще что-то, но улочка была узенькая, и уже собралось несколько подвод, которые ждали, когда они кончат ворковать.
Бадя Васыле, который тоже стоял в очереди, счел нужным посоветовать, когда Русанда проходила мимо:
- Эти вещи делают вечером, Русанда. Удобнее.
- Но ведь он только что вернулся со сборов.
- И ты не могла подождать до вечера?
Русанда, улыбаясь, покачала головой: нет, не могла.
- Ах ты, черт возьми! - Бадя Васыле отчаянно поскреб затылок, видимо сожалея, что ему не двадцать лет.
Вечером вся семья бади Михалаке собралась у печки, пришли и несколько соседок узнать, не забыла ли Русанда взять с собой туфельки, потому что в городе люди каждый день ходят обутыми. Когда пришел Георге, все сразу замолчали. Русанда встала и шепнула ему: "Пойдем посидим где-нибудь". А потом спросила громко, чтобы все слышали:
- Ты видел, какие яблоки выросли на той расщепленной яблоне?
Сели в глубине сада прямо на тропинке, и Русанда сразу сняла с него шляпу, но почему-то не решилась провести рукой по его волосам...
- Мне показалось утром, что ты чужой какой-то вернулся...
- Меняемся потихонечку, - сказал он вполголоса и подумал о том, что Хыртопы - это не самое удачное место для посадки гороха.
- Знаешь, Георге... - прошептала она вдруг и умолкла.
- Ну?
- Если я еще не во всем твоя, то это только от тебя зависит...
Сухо глотнула и умолкла, потрясенная своим же откровением. Георге скупо улыбнулся, поднял руку, чтобы прикоснуться к ней, успокоить, но тут на дорожке возникла тетушка Катинка.
- Ты, дочка, не очень-то увлекайся. Знаешь, сколько еще у тебя дел!
Разумеется, это было сказано для Георге. И если Русанда вскочила обиженная, то только для того, чтоб ответить за Георге:
- Ну а что вам до того, что у меня много дел? Не успею, что ли? Встану завтра пораньше и сделаю все одна, без вас!
Но коротки августовские ночи и упрямы матери, когда хотят настоять на своем.
- Знаешь что, приезжай в Сороки как-нибудь в воскресенье. Приедешь?
- Трудно сказать, сейчас время работы...
Но Русанда уже решила за него:
- Приедешь обязательно.
Тетушка Катинка все выискивала себе работу во дворе, но, видя, что Георге не торопится, облокотилась на калитку и ждала, когда он уйдет. И когда они наконец расстались, она еще постояла немного у калитки, пока не убедилась, что он в самом деле ушел, - знала она, на что способны эти чертовы парни.
На следующий день Георге нагрузил телегу, забрался наверх и, растянувшись на снопах, задремал. Когда лошади спускались с горы, он неожиданно проснулся от толчка, оглянулся растерянно и вдруг увидел, что навстречу идут девушка и высокий, сутулый человек, сгорбившийся под тяжестью большого чемодана. Уезжала Русанда. Остановил лошадей шагах в десяти и стал ждать.
- Много еще осталось? - спросила Русанда, а два карих глаза, смотревшие откуда-то снизу, ласково упрашивали: "Приезжай..."
- Не очень. Скоро кончу. - И карие глаза замигали довольные.
Бадя Михалаке стоял с чемоданом на плече, терпеливо ожидая, когда Русанда закончит расспросы, и, видя, что она кончила, но все еще стоит на месте, поставил чемодан на землю.
- Тяжелый, словно камнями набили... Рожь везешь?
- Рожь.
- Хорошее дело.
Русанда вдруг почувствовала теплое дыхание на локте, повернулась и увидела Ваську, который стоял и не мигая глядел на нее.
- Васька! Господи, как он вырос! Неужели узнал?
- Видно, узнал...
Угощать его было нечем, и она стала расчесывать ему гривку.
- Где это ты лазил?
Жеребенок стоял молча, ожидая, когда она кончит. И когда гривка уже была в полном порядке, все еще стоял на месте, не веря, что тем дело и кончится.
Бадя Михалаке взвалил на плечи чемодан. Русанда подняла руку, робко помахала прощаясь. А Георге снял шляпу и, высоко подняв ее над головой, сказал чужим каким-то голосом:
- Счастливого пути...
И содрогнулся, потому что судьба, когда мы прощаемся с кем-нибудь на долгое, на очень долгое время, обжигает вдруг острой болью того, что нам долго светило и что так уж никогда и не сбудется.
34
Скридон сквозь сон услышал, как мать точит нож о край глиняной миски, и проснулся. Проснулся, но лежал с закрытыми глазами: по движениям матери старался угадать, в каком она сегодня настроении. Если в хорошем, можно еще малость поспать, а если нет, дело плохо.
Выходя из кухни, тетушка Мафта пнула кошку:
- А, чтоб тебя, путается в ногах...
Но пнула не очень сильно - не слышно было, чтобы кошка стукнулась о стену, - и Скридон уже собрался повернуться на другой бок, как вдруг...
- У других дети как дети - родителей слушаются, уважают, почитают. А мой - спросите-ка его, сколько раз ему нужно твердить, пока он сядет написать письмо родному отцу, который его вырастил, и если бы не он, пропали бы мы совсем. Надо умолять его два дня, пока он напишет. Ох, если бы дал мне господь знать хоть немного грамоту, стала бы просить я этого идола!..
Скридон приоткрыл один глаз и со скверным предчувствием ожидал продолжения. Ему не пришлось долго ждать.
- Вы подумайте - написать пять писем за неделю! Пять писем! Если разбить о его голову все горшки и миски - не напишет. А тут взял и написал. И кому, вы спросите, посылает он эти письма? Домнике! Мыслимое ли дело испортить столько бумаги, когда я бегаю по селу полдня, пока добуду листочек, чтобы написать отцу! Разве ты не можешь просто сказать ей, что хочешь сказать? И чего ты ее так балуешь? Ведь все равно, если ей суждено быть твоей женой, на другой же день после свадьбы заткнет тобой печную трубу...
Скридон подумал - хорошо бы, если б дверь очутилась рядом с постелью и он мог бы выскочить прямо во двор. Но дверь была далеко, Скридон наскоро умылся, оделся и вышел запрягать лошадей.
- Ты есть будешь?
Он молча разматывал вожжи.
- Слышишь, Скридон, ты будешь есть?
- Хватит с меня... уже наелся. Пошел ты, серый!
Да, какой-то шпион ходит по его следам и все записывает. Не успевает он дойти от Домники до дому, а его мать уже знает, о чем они говорили, слово в слово. Пять писем! Ни больше ни меньше. Кто мог знать, что пятое он не успел послать из Мелеуц и сам передал ей вчера вечером? Знали только он и Домника. Неужели сама Домника ей сказала? Ну не сошла же она с ума...