Я - сыр - Кармер Роберт. Страница 16

- Ты не можешь ехать автостопом? - спрашивает он. - Черт меня подбери, Дабби и Левис, мы один раз доехали до Монтпильера. Правильно, шкуры?

- Правильно, Пастух. - кричит один из них.

Я вытираю губы солфеткой и беру отцовский портфель со стола. Руки слегка трясутся.

- Что это? - спрашивает Пастух.

- Что что, - переспрашиваю я, и мой голос срывается.

- Этот потфель в твоих руках - он спрашивает раздраженно, - Что-то похожее на бомбу или нечто вроде того. Так бережно. Там бомба? Ты хочешь взорвать Карвер, Нью-Хемпшир?

- Нет. - отвечаю я. - Это подарок. Сюрприз для отца. Он в Ротербурге, и я везу это ему.

Я встаю, отодвигаю стул. Ножки стула скребут по полу. Ребятки за другим столом встают тоже. Мое сердце молотит: Я сильно напуган. Бармен поворачивается к нам.

- Я хочу знать, что у него в портфеле. - говорит Пастух, обернувшись к бармену. У него низкий голос, как из преисподни.

Мы лицом друг к другу. Он ниже меня на голову, но намного сильнее. Широкие плечи. Мускулистая шея. Шрам на лбу над его правой бровью. Маленькие глазки втоплены в его лицо. Мое сердце бьется от страха, и я ощущаю пот, что выступил у меня на лице.

- Да, Сир, в этом портфеле действительно что-то есть. - говорит он. Но он смотрит не на портфель, а на меня. Наши глаза встретились.

Я хватаю портфель и думаю об отце. Стою и не двигаюсь. Сердце собирается взорваться в груди, и легкие кричат от боли - нужно задержать дыхание, но я смотрю ему в глаза. Этот портфель только для моего отца и больше ни для кого, никто не заберет его у меня и не попрепятствует доставить его отцу. Я стою как дерево. Я не сгибаем. Я не отдам им портфель.

В конце концов он отворачивает глаза от меня и отступает в сторону, с досадой на лице.

- Дерьмо в твоем старом портфеле. - говорит он, тряся головой.

- Эй, что за этим следует? - кричит маленький человечек из-за барной стойки. В конце концов, он уже не глодает телефонную трубку, но она все еще затиснута между челюстью и плечем, но последнее, что он все-таки хочет знать, что же происходит в его ресторане.

- Да, ничего, Лук. - говорит Пастух и отворачивается от меня, уходит к своей шайке за стол.

Я выдыхаю, потом набираю сладкий воздух в легкие. Он обдирает мне их. Сердце бъется все также напряженно, но удары смягчаются. Я беру портфель и выхожу наружу. Быстро. Не глядя по сторонам.

----------------------------------

TAPE OZK007 0215 date deleted T-A

Т: Что произошло? Чем я могу тебе помочь?

(пауза 5 секунд)

Т: Что неверно? Очевидно, ты расстроен - но в чем дело?

(пауза 10 секунд)

Т: Я не хочу выглядеть бесполезным грубияном, но могу помочь, если ты будешь говорить, если ты объяснишь.

(пауза 5 секунд)

Т: Мой мальчик - два пятьдесят утра. Я сказал, что если ты начнешь, то я буду в твоем расположении в любое время дня и ночи. И это правильно. Вот почему я здесь. Но твое участие также важно. Ты должен помочь мне.

(пауза 10 секунд)

Т: Скажи мне - что неверно? Очевидно, что-то неверно. Что? Я могу помочь.

(пауза 6 секунд)

А: Что будет дальше?

Т: А что ты полагаешь?

А: Вы знаете, что я полагаю.

Т: Объясни, пожалуйста.

А: Пустота. Все в пустоте. Если вы знаете, что они есть, наполните меня ими...

Он пробудился ото сна, словно он вылетел ядром из пушки. Здесь и нигде. И теперь. Комнота, постель, холодный свет луны заполнял комноту. Он был в постели и ощущал холод простыни, но он был привязан, изолирован, он существовал в неизвестной стране, в неизвестном мире, и он не осознавал, кто он. Отрезан и связан во времени. "Кто я? Я Адам Фермер. Но кто я?" Но Адам Фермер - это только имя и фамилия, слова, урок, что он учил здесь в холодной комноте, и есть еще другая комнота - с вопросами и ответами. Кто Адам Фермер? Он не знал. Его имя могло быть и Кухоная Табуретка, или Подвальные Ступеньки. Адам Фермер был ничем - пустым зевком, исходящим из него и позади него, без постоянного руководства в нем. "Кто я? Адам Фермер." Два слова, и это все. Из него сочился пот - жидкость из его тела. Пижама промокла. Он лежал. Он все лежал, лежал, и иногда подкрадывалась паника. Ему что-то говорили, и паника могла пройти. Но только с таблетками и, несколько отчаяных ночей, с уколами. Шприц приносил ему умиротворение.

Но в тот момент он был ранен, во власти паники, на скомканной простыне. Он плакал. Он старался направить свою душу в разные направления - в прошлое и будущее, но это не срабатывало. Лица проплывали, словно кружась на карусели, и исчезали раньше, чем он смог бы на них сфокусироваться, проваливаясь вниз, проносясь и исчезая.

Странные звуки наполняли комноту. И он слышал, как его рот сопел, легкие свистели, кости трещали. Его собственные звуки - стон, выходящий из его тела. Он пытался схватить что-нибудь из темноты, что-то иногда ухватывал, но это было ничем. Он был окружен ничем - здесь в постели и здесь в жизни. Что такое жизнь - чья она? Кому она принадлежала?

Т: Мы уже заполнили много пустот. Или ты не помнишь?

А: Не достаточно. Не достаточно.

Т: Эти мысли не никуда не годятся. Ты сказал что-то в начале. Ты должен расслабиться. Ты должен выйти из паники. Я весь в ужасе наполняя всю твою пустоту - это пустая трата времени.

А: Почему я не могу вспомнить? Почему я могу вспомнить многое, но лишь на короткое время?

Т: Ты думаешь, потому что ты действительно не хочешь вспомнить?

А: Но я хочу, хочу.

Т: Пожалуй, одна твоя часть хочет вспомнить, а другая - нет.

А: Но почему?

Т: Кто знает?

А: Это потому, что есть нечто очень страшное, и какая-то часть меня не желает этого знать?

Т: То, что мы должны изучить. Медленно и тщательно.

(пауза 10 секунд)

Т: Это потом - ты что-нибудь хочешь, чтобы уснуть, успокоиться? Как ты зовешь это - паника?

А: Я устал от пилюль и уколов.

Т: Возможно это неплохой знак.

А: Почему у вас так много "возможно" и "может быть", а также "посмотрим"? Вы не можете помочь мне?

Т: Самое лучшее, это когда ты сам себе помогаешь.

А: Этого недостаточно.

Т: Мы можем пересмотреть тогда? Пересмотреть все, что ты можешь вспомнить? Все пустоты, что уже заполнены?

А: Нет. Меня не беспокоят те пустоты, что уже заполнены. Только те, что остаются пустыми. Я хочу говорить о них. Что я делаю здесь? Как долго я здесь? Я ненавижу это место. И люди здесь ненавидят меня.