Пикник на Лысой горе - Калинина Дарья Александровна. Страница 18

– Он мертв! – наконец произнес врач и отключил аппарат. – Все!

Инна вернулась к действительности и недоуменно посмотрела на врача. Как мертв? Роланд Владимирович не мог умереть?

– Он умер!? – неожиданно взвыла стоящая рядом Наташа. – Нет, нет, вы ошибаетесь! Дедушка! Дедушка!

– Этого не может быть. Этого не может быть, – повторял Эрнест Владимирович. – Не верю.

– Дед умер? – растерянно спросил Дюша. – Вы уверены?

Врач уныло кивнул.

– Увы, мы сделали все, что могли. Но мы не всесильны.

Оцепеневшие родственники молча следили за тем, как Роланда Владимировича заворачивают в простыню и увозят. Рыдали лишь Наташа и Эмилия Карловна. Зина обняла их обоих и попыталась увести в дом. Обе безропотно последовали за Зиной. Инна осталась стоять на улице, исподтишка наблюдая за осиротевшей семьей Роланда Владимировича.

Трудно сказать, что она надеялась увидеть. Во всяком случае печаль и скорбь определенно приличествовали бы случаю. Но на лицах родных Роланда Владимировича отражались совсем не эти чувства. Слез не было и в помине. Все размышляли и прикидывали, насколько смерть дедушки выгодна для них. Судя по тому, как разгладились лица Ингриды и Алексея, они готовы были принять смерть Роланда Владимировича как очень дорогой новогодний подарок.

– Пройдите в дом, – сказал доктор Гун. – Нет смысла стоять тут.

– Я поеду с ним, – решительно сказал Эрнест. – Он мой отец.

– Ехать с покойным также нет смысла. До утра его поместят в морг. Там вы ему не сможете быть чем-то полезны, – охладил его порыв доктор. – Проходите в дом. Вы все в шоке. Нужно немного успокоиться.

Все вернулись в дом и прошли, не сговариваясь, в гостиную. Инна была рада этому. Сейчас видеть стол, за которым меньше часа назад сидел полный сил обаятельный мужчина, который строил планы личной жизни, было невыносимо тяжело.

– Нужно сообщить его невесте, – сказала Инна.

Все недоуменно посмотрели на нее.

– Ну, той женщине, на которой Роланд Владимирович собирался жениться, – уточнила Инна. – Кто-нибудь знает, о ком шла речь?

– Понятия не имею, – ответил Эрнест Роландович. – Меня отец сегодня вестью о своей женитьбе словно обухом по голове огрел. А вас? – обратился он к остальным.

Все молча покачали головами.

– Может быть, спросить у Эмилии? – предложила Ингрида. – В конце концов она из всех нас в последнее время была ближе всех Роланду.

– Вот оно! – воскликнул Вилли.

– Что «оно»? – недовольно спросила мать. – Что ты имеешь в виду? Что дедушка собирался жениться на своей экономке?

– Вот именно, – сказал Вилли.

– Не может быть, – решительно возразил Эрнест. – Отец помнил о своем долге и о своем положении в обществе. Я еще понял, если бы он клюнул на молоденькую вертихвостку без роду-племени и без гроша за душой. Но Эмилия! Эта толстая бочка, от которой за версту прет деревней? Ни за что! Женщина такого возраста могла рассчитывать на брак с отцом только в том случае, если бы она была из нашего круга.

– А спросить не мешает, – сказала Инна. – Я согласна с Вилли. Чужая душа – потемки.

Ида со Стасей ушли на кухню, чтобы переговорить с Эмилией. Вернулись они довольно быстро.

– Она не в состоянии разговаривать, – сказала Ида. – С Эмилией творится что-то жуткое. Рыдает на руках у служанки так, словно потеряла единственного родного человека.

– Если это она и есть невеста нашего дедушки, то сообщать ей нет никакого резона, – неожиданно сказал Ян. – Она и так знает. Забудем пока об этом. Предлагаю всем лечь спать. За ночь все немного успокоятся. И завтра уже мы сможем думать, как поступать дальше.

Все согласились, что это будет самое верное решение. Инна сделала вид, что идет к себе в комнату. И едва все поднялись наверх, она пробралась на кухню. Вот где был центр мировой скорби. Эмилия Карловна напоминала фонтан, так обильно текли слезы из ее глаз. У Зины глаза тоже были красные. А Наташа взахлеб рыдала, уткнувшись лицом в ладони.

Инна подошла к ней и попыталась поднять.

– Инна, неужели, им это удалось? – подняла к ней зареванное лицо Наташа. – Они все-таки убили его.

Стоило ей произнести эти слова, как в кухне стало неожиданно тихо. Было слышно, как тикают старинные часы с кукушкой на стене и на улице раздаются веселые возгласы гуляющих людей.

– Что ты хочешь этим сказать? – дрожащим голосом спросила Зина, а Эмилия Карловна словно захлебнулась рыданиями.

– Теперь ясно, что стреляли вовсе не в дядю Алексея, – сказала Наташа. – Целились в дедушку. В тот раз промазали, а сегодня им удалось. До вас что, до сих пор не дошло? Дедушку отравили!

При этих словах у них над головами что-то громко бухнуло, словно уронили что-то тяжелое. Например, шкаф.

– Ой! – вздрогнула Эмилия Карловна. – Что это?

– Это в кабинете Роланда Владимировича, – сказала Инна. – Должно быть, родственнички ищут завещание.

Наташа сделала рывок, чтобы бежать, но Инна ее остановила.

– Пусть ищут, – сказала она. – Это их право. А ты, милая сестренка, сейчас отправишься спать. Если ты права и дедушку отравили, то завтра нам всем придется несладко. Полиция захочет побеседовать с каждым.

– Роланд Владимирович не мог отравиться, – сказала Зина. – Он сидел вместе со всеми за столом. Все ели то же, что и он. И я, и все мы.

– А не было ли у Роланда Владимировича какого-нибудь особенного блюда, которое ел только он и больше никто? – спросила Инна. – Не просил ли он приготовить что-нибудь специально для него?

– Ничего, – покачала головой Эмилия Карловна. – У него не было никаких предпочтений в еде. Он был не особенно привередлив. Ел все, что ни приготовишь. Лишь бы вкусно было.

– Может быть, лекарство? – спросила Инна. – Врач сказал, что у него была больна печень. Какой-нибудь отвар трав, а?

– Нет, – покачала головой Эмилия Карловна. – Трав он не пил. Пил таблетки от печени. Вот эти.

И она достала упаковку запаянных красно-коричневых капсул «Эссенциале форте».

– Да, сюда отраву не подложишь, – согласилась Инна. – А какое-нибудь питье на ночь? Может быть, горячее молоко в термосе. Или чай?

– Ничего такого, – покачала головой Эмилия Карловна. – Если ему хотелось ночью пить, он шел к холодильнику и пил сок. Но это было не как правилом, а скорей в виде исключения. И остальные поступали точно так же. Таким образом можно было бы перетравить всю семью.

– Видимо, все-таки было отравлено какое-то блюдо на столе. Но никто не попробовал его. Никто, кроме Роланда Владимировича, – сказала Инна.

– Дайте подумать! – нахмурилась Зина. – Должно быть, это был какой-то десерт. Все прочие блюда были больше чем наполовину. Будь там яд, у нас был бы не один покойник.

– Я вот сладкого вообще в рот не брала, – сказала Эмилия Карловна.

– А я успела съесть лишь одно пирожное, – сказала Наташа. – Потом дедушке стало плохо.

– Я положила себе кусок орехового торта, – сказала Инна. – Правда, не съела. Но следом за мной к столу подошла Ида и тоже взяла кусок. Она начала есть прямо на ходу. И ничего!

– А еще был штоллен! – воскликнула Наташа. – Но мы его даже не начали резать.

– Если мы не начали его резать, то как дедушка мог его попробовать! – возмутилась Инна. – Думай, что мелешь.

При слове «штоллен» Зина неожиданно побледнела и затихла.

– Ты что-то вспомнила, – подозрительно посмотрела на нее Эмилия Карловна. – Говори!

– Ой, – пробормотала девушка. – Только я ни в чем не виновата. Честное слово. Я не хотела ему давать, но он не стал меня слушать. Ухватил кусок и все.

– Говори толком? Какой кусок? Кто? И где?

– Роланд Владимирович. Он съел кусок моего теста для штоллена.

– Что ты мелешь? Когда? – набросилась на нее Эмилия Карловна. – Как это случилось?

– Пришел на кухню, когда я вымешивала уже готовое тесто. Отхватил кусок теста и сунул в рот.

– Он всегда любил сырое сдобное тесто, – всхлипнула Эмилия Карловна. – Говорил, что с детства.