Каникулы в Аризоне - Бродрик (Бродерик) Аннетт. Страница 7
Благодаря своей любознательной натуре он извлек немало пользы из своих путешествий и, если чем-нибудь увлекался, находил книги и много читал. Но, конечно, куда ему до тех лощеных джентльменов, с которыми привыкла иметь дело Пейдж!
– Ты что загрустил? – вдруг раздался ее голос.
– Просто думаю. Она слабо улыбнулась.
– Думаешь черную думу?
– Вот именно. Твоя еда остыла, но я не хотел тебя будить.
Она перевернулась на бок.
– Только и делаю, что сплю. Ничего себе – компания для отдыха.
– Я не в претензии. Схожу принесу погорячее.
Когда он вернулся, она уже сидела, расчесывая спутанные волосы. Он протянул ей тарелку, поставил на пол дымящуюся кружку. Еще раз вышел и принес тарелку и кружку себе.
Они ели в дружелюбном молчании. Хок радовался, что у Пейдж хороший аппетит и цвет лица стал поздоровее. Дай Бог, чтобы худшее осталось позади.
– Хок!
– Мм?
– Ты не поможешь мне заполнить провалы в памяти?
Хок перестал жевать.
– Ты точно знаешь, что готова? Торопиться-то некуда, верно? Она вздохнула.
– Верно. Только я себя так по-дурацки чувствую…
– Естественная реакция. Я думаю, всякий чувствовал бы себя так на твоем месте. – Он собрал посуду и сложил у входа в палатку. – Почему бы тебе не поотдыхать еще? Я уверен, все к тебе вернется в свое время, не надо торопить события.
– Ты так хорошо за мной ухаживаешь, Хок. Спасибо.
Он обернулся и бросил через плечо с улыбкой, от которой у нее колтыхнулось сердце:
– На здоровье.
Хок выбрался из палатки, постоял немного. Взгляни-ка на все это как на честно заработанные каникулы. Расслабься и лови кайф.
Что еще ему оставалось? Не в его силах было хоть что-нибудь изменить. Либо память к ней вернется, либо нет. Подобрав тарелки, он пошел к ручью.
Пейдж тем временем ломала голову, как давно они женаты. Он ей очень нравился, и она ему – определенно тоже.
Потом улыбнулась, сворачиваясь калачиком. Ей-Богу, неплохо для отношений между супругами. Я должна похвалить себя за хороший вкус. Выбрала мужа на славу
Глава 4
Хок в досаде вылез из кабины самолета. Радиосвязи не было. Транзистор тоже ловил один только треск и шум.
Соскочив с крыла на землю, Хок огляделся: горы со всех сторон. Неудивительно, что нет связи с миром.
В который раз, морщась как от боли, Хок осмотрел самолет. При посадке он налетел на торчащий из земли камень и повредил левое шасси. Машина завалилась на бок, помяв левое крыло и пропеллер. Тогда-то, вероятно, Пейдж и ушибла голову.
Слава Богу, не пострадала топливная линия, по крайней мере опасность пожара им не грозит. Даже интересно, отчего барахлил манометр.
Итак, в некотором отношении им повезло. Походное снаряжение в целости и сохранности, а это здорово скрасило им вынужденный привал. Пейдж получила столько удобств, сколько позволяют обстоятельства.
Пейдж. Мыслями он все время возвращался к ней. Накормив, он уже несколько раз успел проведать ее. Она мирно спала с чуть заметной улыбкой на губах.
Почему у нее такой подкупающий вид? Он быстро понял, что она не из тех женщин, которых испортила их красота. Кажется, она ничего о себе не воображала и даже не подозревала о том, какое действие производит на мужчин.
Меньше всего ему хотелось стать вестником несчастья – чтобы Пейдж от него узнала про болезнь отца, тем более в ситуации, когда нет никакой возможности сняться с места. Оставалось надеяться, что она сама все вспомнит.
Хок повернул назад, к лагерю. Идя под говор ручейка, он думал о том, что все маленькие ручьи текут к ручьям побольше, а те потом сливаются в реки. Если пойти по течению, ручеек выведет их к людям, которые обычно селятся по берегам рек. Там уже может быть телефон и все прочее, только вот неизвестно, сколько времени туда добираться. Он не посмеет пуститься в такое рискованное предприятие с Пейдж, пока она не
выздоровеет полностью.
Пора было снова проведать ее, подумать об ужине и о том, как распорядиться с ночлегом. Последняя мысль вызвала инстинктивную реакцию его тела. Хоть бы Пейдж не была так чертовски притягательна! Теперь, когда она начала поправляться, уже нет никаких резонов для того, чтобы делить с ней спальный мешок.
Другой вариант – быть джентльменом и устроиться отдельно, под толстым одеялом, которое он захватил в последнюю минуту. На такой высоте ночи всегда прохладные.
Нет, придется признаться: его мать вырастила не джентльмена. Что поделаешь.
– Хок!
Он поднял голову. Пейдж стояла над догорающим костром, обворожительная в его ковбойке, которую она приспособила вместо жакета, с тщательно расчесанными, волнами спадающими волосами.
Видя ее, такую хрупкую и беззащитную, Хок испытал странную смесь чувств. Ему захотелось обнять ее и защитить от всего плохого. Но было и другое, неистовое мужское желание, с которым ему пришлось бороться. Второе желание Хок был в состоянии понять, новизна для него заключалась в страстности первого.
Он не спеша подошел к ней, стараясь взять себя в руки, спросил, легонько потрепав по щеке:
– Ну, как ты?
Она ответила с улыбкой:
– Гораздо лучше, спасибо. Ты не знаешь, где мои шпильки? Не могу найти ни одной.
– Наверное, все рассыпались по пути от самолета сюда. Но они тебе и не нужны. Она взглянула на него с беспокойством.
– Как это не нужны? Мне же волосы в глаза лезут!
– Их можно заплести в косу. Пейдж с минуту смотрела на него во все глаза, потом улыбнулась.
– А ведь и правда! Как это я не догадалась?
Он взял ее волосы обеими руками, приглаживая, усмиряя блестящие волны.
– Давай я заплету, если ты не против.
Она кивнула и смирно стояла, пока он не заплел ей одну длинную, до пояса, косу, перехватив на конце обрывком бечевки.
– Красивые у тебя волосы, – сказал он севшим голосом, отступая на шаг.
Она повернулась, чтобы поблагодарить, но встретила его глаза и онемела. Хок медленно склонился к ее губам.
Первое прикосновение было мягким и нерешительным и отозвалось в Пейдж теплой волной, пробежавшей по всему телу. Его руки сплелись вокруг нее, точно самостоятельные существа, знающие свое истинное место. В глубине ее груди что-то всколыхнулось – легкий вихрь ощущений, совершенно ей незнакомых.
Поцелуй набирал силу, пронзительный, ищущий, и у Пейдж земля ушла из-под ног, она невольно повисла на шее у Хока, поддаваясь желанию чувствовать его губы на своих, откликаться на игру его мускулов. Может, ее разум, ее память и вычеркнули его, но тело помнило и отзывалось с ликованием.
Он целовал ее лицо истово и нежно, как будто вспоминая губами глаза, рельеф щек, чуткость шеи. Потом, словно соскучившись, опять вернулся к ее губам.
В поцелуе Хок чуть ослабил объятия. Его руки, сначала легко погладив изгиб ее спины, обласкали плечи, талию и постепенно снова так крепко обвились вокруг Пейдж, что она ощутила себя его частью. Нетрудно было догадаться, чего он ждет от нее, чего имеет право ждать, и у нее на секунду замерло сердце.
Нет! Не сейчас! Я не знаю его. Не знаю или не помню. Слишком поспешно. Я не готова!
Она оторвалась от его губ и зарылась лицом в теплую шею.
– Хок, прошу тебя! Нам надо поговорить. Ее задыхающийся голос вернул его на землю. Сам потрясенный, он разжал руки и отступил назад.
– Прости. – Это был не голос, а хриплый шепот.
У нее потемнели глаза.
– Это не твоя вина, Хок, а моя. Мне очень жаль, что наше путешествие дало такой крен.
Она тоже отступила назад и, видя его сконфуженное лицо, решила разрядить ситуацию шуткой.
– В самом деле, кошмар: поехать в отпуск и обнаружить, что собственная жена тебя не узнает.
– Не надо, Пейдж.
– Это пройдет, я уверена. Но пока, знаешь, я как-то стесняюсь тебя. Я просто не готова к тому, чтобы…
– Не надо ничего объяснять, Пейдж. Это меня вдруг понесло. Ты ни в чем не виновата.
Его глаза так блестели, что она не удержалась – погладила его по щеке.