Бегство охотника - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 37

— Пришельцы! — выпалил Рамон. — Там гребаные пришельцы! Они захватили меня в плен! Помогите мне!

Он не ошибся в выборе слов. Напряжение двойника немного спало. Голова его повернулась, и он смотрел на Рамона изучающим взглядом, с явным недоверием, но уже не на грани открытого насилия. Рамон медленно, стараясь не делать ничего такого, что могло бы испугать того, другого, двинулся в его сторону.

Теперь он смог рассмотреть его ближе. Странное это было ощущение. В конце концов, что бы там ни говорила ему память, на деле он до сих пор ни разу в жизни не встречал ни одного человека! Вид его двойник имел донельзя грязный и неухоженный — короткая щетина, появлявшаяся порой на его подбородке, превратилась в побитую молью бороду. Черные глаза излучали настороженность. Правую руку тот замотал окровавленной тряпкой, и Рамон сообразил, что эта потемневшая от запекшейся крови кукла скрывает отсутствующий палец — тот самый (при мысли об этом он испытал тошнотворную слабость), из которого родился он.

Однако имелось во внешности другого Рамона и что-то неправильное. Он ожидал, что увидит свое отражение, но это оказалось совсем не так. Лицо, которое он привык видеть в зеркале, отличалось от этого. Это напоминало скорее лицезрение себя на старой видеозаписи. «Возможно, — подумал он, — его черты не настолько правильны и симметричны, как ему хотелось бы». Голос тоже отличался от того, который он полагал своим: выше и чуть завывающий. Такой, каким он слыхал себя в записи, — он терпеть не мог свой записанный голос. Заросший подбородок другого Рамона воинственно вздернулся вверх.

Каким он выглядел в глазах своего двойника? Волосы получше. Меньше морщин на коже. Никаких шрамов, зато небольшие бакенбарды. Наверное, со стороны он выглядит моложе. И если другой Рамон не ощущает того, что видит он сам, у него нет повода подозревать его в том, что сделали с ним пришельцы. Рамон обладал одним несомненным преимуществом: он знал, что произошло, кто он, а также все, что было известно другому. Зато тому не пришлось только что тонуть. И у него был нож.

— Пожалуйста, — произнес Рамон, отчаянно подбирая слова убедительнее. — Мне нужно вернуться в Прыжок Скрипача. У вас есть фургон?

— А что, похоже, будто у меня есть гребаный фургон? — отозвался другой, разводя руки в стороны наподобие распятого Христа. — Я от этих гребаных тварей уже неделю убегаю. Как это вышло, что ты смылся от них именно здесь и сейчас?

Хороший вопрос. Они находились далеко от убежища пришельцев, и совпадение действительно не могло не насторожить. Рамон облизнул губы.

— Они меня в первый раз из своей пещеры вывели, — ответил Рамон, стараясь придерживаться, насколько это возможно, правды. — Они держали меня в резервуаре. Внутри горы на север отсюда. Сказали, что они охотятся за кем-то. Думаю, они меня использовали. Изучали, что я могу есть и все такое. Я думаю, им про нас почти ничего не известно. В смысле, про людей.

Двойник обдумал это. Рамон старался не коситься на нож. Лучше, чтобы оба они думали о нем как можно меньше. Он услышал собственный голос, высокий, срывающийся. Явно испуганный.

— Я пытался сопротивляться, но они прицепили ко мне такую штуку… К шее. Вот сюда, можете пощупать. Стоило мне попытаться сделать что-то, они меня через нее глушили. Я несколько дней шел. Прошу вас, вы же не бросите меня здесь?

— Я не собираюсь бросать тебя здесь, — буркнул другой. В голосе звучала откровенная брезгливость. Брезгливость и, возможно, ощущение собственного превосходства. — Я тоже от них убегаю. Они взорвали мой фургон, но я подготовил им несколько подарков. Я их, сук, как следует оттрахал.

— Так это вы? — воскликнул Рамон, пытаясь изобразить как можно более искреннее восхищение. — Это вы взорвали юйнеа?

— Чего?

Еще один такой ляп — и кранты, напомнил себе Рамон. Следи за своим языком, cabron. По крайней мере до того, как нож окажется у тебя.

— Такая летающая штука вроде ящика. Они так ее называют.

— А-а, — кивнул другой. — Угу. Ну да, я. Я и тебя видел. Я наблюдал.

— Значит, вы видели и штуку, которую они сунули мне в шею.

Двойник хоть и неохотно, но признал, что рассказ Рамона имеет под собой основания. По позе его Рамон понял, что по крайней мере сейчас убивать его не будут.

— Как ты сбежал? — спросил двойник.

— Пришельца убила чупакабра. Как гром среди ясного неба нам на голову свалилась. Поводок отцепился, пока они дрались, вот я и убежал.

Двойник улыбнулся сам себе. Рамон решил, что лучше будет не показывать ему, что он разгадал его затею с плоскомехами. Пусть тот Рамон думает, что он один такой умный, а остальные дураки.

— Как, кстати, тебя зовут? — спросил тот.

— Дэвид, — назвал Рамон первое пришедшее на ум имя. — Дэвид Пенаско. Я живу в Амадоре. Работаю в банке «Юнион-Траст». Поехал отдохнуть на природе — с месяц назад. Они захватили меня, пока я спал.

— Что, у «Юнион-Траста» есть отделение в Амадоре? — удивился двойник.

— Угу, — кивнул Рамон. Он не знал, так ли это, и не знал, не всплывет ли у него в памяти чего-нибудь такого, что порвало бы эту легенду в клочки. Ему ничего не оставалось, кроме как врать на голубом глазу и надеяться, что пронесет. — Полгода как открыли.

— Вот сукин сын, — сказал двойник. — Ладно, тогда давай пошевеливай задницей, Дэвид. Нам надо здорово поработать, если мы хотим выбраться отсюда. Плот у меня готов хорошо если на треть. Если нас теперь будет двое, тебе придется попотеть. Может, потом расскажешь мне, что тебе известно об этих pinche мазафаках.

Двойник повернулся и двинулся обратно в лес.

Рамон последовал за ним.

Поляна оказалась метрах в двадцати от берега, и двойник не позаботился ни об укрытии, ни о каменном кострище. Собственно, это место и не предназначалось для обитания — это была строительная площадка. Четыре связки похожих на бамбук тростниковых стеблей лежали, скрепленные полосами коры ледокорня, и солнце играло на их блестящей, будто лакированной поверхности. Поплавки, сообразил Рамон. Связанные лозой и гибкими ветками, достаточно тонкими, чтобы срезать их зазубренной кромкой ножа, они будут держаться на плаву. Но, конечно, герметичности ожидать не придется: вода будет всю дорогу плескать по их пяткам и ягодицам, если только они не соорудят какого-нибудь более или менее плотного настила. Да и сам тростник мог бы быть подлиннее и крепче связан… Для сумасшедшего pendejo с раненой рукой, за которым гонятся выходцы из самой преисподней, проделанная работа, конечно, впечатляющая, но до Прыжка Скрипача этот плот не донесет и одного человека, не то что двоих.

— Ну? — спросил двойник.

— Я просто смотрел, — встрепенулся Рамон. — Тростника нужно побольше. Хотите, чтобы я нарубил? Только покажите, где вы его…

Нельзя сказать, чтобы это предложение привело двойника в восторг. Рамон примерно представлял себе ход мыслей у того в голове. Рамон — или Дэвид, как он представился — мог бы орудовать быстрее, чем он с раненой рукой, но для этого ему пришлось бы дать нож.

— Это я сам сделаю, — буркнул тот, мотнув головой в сторону, противоположную реке. — Лучше поищи веток, из которых мы смогли бы сделать настил. И еды. Возвращайся до заката. Попробуем спустить эту гребаную штуковину на воду завтра утром.

— Ага, хорошо, — кивнул Рамон.

Двойник сплюнул, повернулся и зашагал прочь, оставив его одного. Рамон почесал локоть в том месте, где уже начал проявляться шрам, и тоже двинулся в тень под деревьями. До него дошло, что он так и не спросил, как того зовут. Ну, собственно, ему-то этого и не требовалось: он это и так знал. Другое дело, его все больше тревожило то, что другому Рамону такое отсутствие любопытства покажется странным. Поосторожнее надо.

Остаток дня он провел, стаскивая на поляну упавшие ветки и листву ледокорня, а также составляя легенду, которую мог бы рассказать двойнику. На несколько минут он прервался, чтобы взломать панцири нескольких сахарных жуков и подкрепиться сырым мясом. Без температурной обработки оно было солоноватым, склизким и явно неприятным на вкус. Ни на что другое, впрочем, времени все равно не оставалось. Он старался не думать о том, что произошло дальше между Маннеком и чупакаброй, кто из них проиграл, а кто продолжает охоту на него где-то в этой зелени. Что бы там ни вышло, это не отменяло необходимости того, чем он занимался, потому и тратить время в поисках ответа на этот вопрос он не мог.