Джокертаунская комбинация - Милан Виктор. Страница 11

Может быть, это был и не ад, но это был город из худших кошмаров Бренана. Он двигался вдоль по аллее, переступая через пузырьки асфальта, вскипавшие на мостовой. Здания, окружавшие его, разрушались, улицы были переполнены разбросанным мусором. Это был город-призрак. На его запруженных мусором улицах не было никого, кроме Бренана.

Он вышел из переулка и посмотрел вверх, на ржавый погнутый знак, свисавший с фонаря над головой. Генри-стрит, Хрустальный дворец. В таком случае, должно быть…

Бренан посмотрел вниз по улице и увидел его. Дворец все еще стоял на своем месте. А если дворец все еще стоял… Бренан обнаружил, что его несет по улице, словно беспомощного моряка – на кишащие сиренами скалы.

Дверь дворца не была заперта. Внутри было темно и прохладно. Бренан почувствовал дрожь, пробежавшую по телу, когда пот, покрывавший его, внезапно испарился, оставив холодный и липкий след.

Может быть, прохладный воздух дворца вызвал эту дрожь. Может быть, это была она сама, сидящая за своим обычным столом в своем обычном кресле с высокой спинкой, едва видимая в темноте, со своим обычным бокалом «Амаретто» под рукой.

– Хризалис, – прошептал Бренан.

Она посмотрела на него. Выражение ее бесплотного лица было непроницаемым, как и всегда. Хризалис была женщиной из плоти и крови, но ее кожа и плоть были невидимы, мышцы едва угадывались. Некоторые находили это отвратительным, но Бренан восхищался ею.

– Это действительно ты? – спросил он.

– Кто еще мог бы сидеть здесь в этом теле и пить «Амаретто» из хрустального бокала? – спросил призрак.

Бренан покачал головой. Она не ответила на вопрос. Возможно, правила, царящие в этом искаженном измерении, не позволяли ей сделать это. Или ей нельзя было отвечать четко согласно правилам, которые установило его собственное подсознание.

– Ты знала обо всем, что происходит в Джокертауне, – сказал Бренан. – А как насчет этого места?

– Я знаю тебя, – ответила она. – Я знаю кое-что о том, что происходит в твоей голове.

– Ты можешь помочь мне? – спросил он. – Можешь помочь мне найти Дженифер?

Если призрака и расстроило упоминание соперницы, она этого не показала.

– Посмотри в суть вещей, – сказала она ему. – Ты увидишь: то, что тебе особенно дорого, – в руках твоего злейшего врага. Но будь осторожен. Ты не один в этом мире.

– Это место, – спросил он ее, – реально?

– Мне оно кажется достаточно реальным, – ответила она.

– Мне тоже, – сказал Бренан тихо. Он помедлил. Хотел прикоснуться к ней, но откуда-то знал, что это не очень хорошая идея. Он боялся, что она растает как дым. Хуже того, он боялся, что почувствует живое тепло настоящей плоти. – Мне надо идти, – сказал он наконец.

Хризалис кивнула.

– Еще один квест, – сказала она, когда Бренан развернулся, чтобы уйти. – Будь осторожен, мой стрелок. Будь очень, очень осторожен.

Бренану показалось, что она погрустнела, но не было ничего, чем он мог бы утешить ее грусть. Он просто забрал ее с собой, покидая дворец в последний раз.

Солнце снаружи светило так ярко, что он сморгнул под его взглядом. Не стало ничуть прохладнее, и он вспотел за то короткое время, что стоял у дворца, обдумывая следующий шаг.

Если следовать совету Хризалис, он должен найти «суть вещей». Это, к сожалению, было довольно туманное описание. Он смотрел на улицу, думая об этом, и вдруг увидел, что другая часть пророчества Хризалис – правда.

Он был не один.

На улице были люди. Большинство было одето в синие сатиновые куртки Безупречных или носили маски Оборотней. Он стояли по одному или в маленьких группах перед ним, за ним, вокруг него.

Бренан потянулся за браунингом, спрятанным в кобуре за спиной, но не нашел его. Его пистолет, казалось, не прошел в этот мир вместе с ним. Затем он вдруг понял, что это не важно, есть ли у него пистолет.

Все люди, окружавшие его, были уже мертвы.

Все они истекали кровью. У всех были открытые раны. Большинство было пронзено стрелами в грудь, горло, спину, глаз. Их лица, Бренан наблюдал за ними по мере приближения, все казались знакомыми, и он понял, что это были те люди, которых он убил, вернувшись в город.

Их было много.

Бренан застыл, не зная, что ему делать дальше, а мертвецы приближались. Бренан вдруг уловил краем глаза внезапное движение, проблеск. Он развернулся, чтобы стоять лицом к нему, и увидел мерзко ухмыляющегося человека с ужасным татуированным лицом, подошедшего на расстояние вытянутой руки.

Это был Шрам, туз с возможностью телепортации и лидер банды, которого Бренан убил, впервые приехав в город. Лицо Шрама было татуировано черными и белыми завитушками – знаками Каннибалов, Охотников за головами. Он был садистом, который использовал свою силу, чтобы медленно резать своих жертв опасной бритвой.

– Я вернулся, мудак, – сказал он жутким шепотом, вырывавшимся через горло, которое Бренан перерезал тетивой лука. – И в этот раз я не один. – Он указал на компанию мертвецов, медленно окружавших их посреди раскаленного пекла.

– Тебе они понадобятся, – сказал Бренан с уверенностью, которой не испытывал совершенно. – Я уже убил тебя однажды.

Шрам зашипел в ярости и пропал, чтоб появиться прямо перед лицом Бренана. Он полоснул его опасной бритвой. Бренан нырнул и заблокировал удар, но бритва уже прошлась по его груди, вспоров пропитанную потом футболку и плоть под ней. Шрам пропал, затем вновь появился в полудюжине футов от Бренана.

– Время поиграть, – сказал туз-садист.

Бренан почувствовал, как течет, смешиваясь с потом, кровь, и внезапно понял, что может умереть в этом месте. Он быстро оглянулся, заметил узкий просвет между двумя мертвыми Цаплями, приближавшимися к нему, и ринулся туда. Он перехватил руку того, который пытался его достать, и вырвался наружу.

– Беги, ублюдок, беги! – закричал Шрам в безумном восторге. – Тебе никогда не сбежать, никогда! Ты мертвечина, тухлая мертвечина!

Бренан бежал, мертвецы преследовали его, Шрам смотрел и смеялся жутким сиплым смехом.

Рик и Мик держали банку из-под маринованных огурцов и пристально посмотрели внутрь. Брут смотрел в ответ, сиротливо прижавшись к стеклу распухшим, покрытым синяками лицом. Кровь текла из его носа, и он безуспешно пытался уберечь свою сломанную правую руку, когда Рик встряхнул банку и смотрел, как джокер перекатывается от стенки к стенке.

– Почему вы взяли этого выродка с собой? – спросил он Кьена.

Кьен, ведший машину сквозь шквал крупных снежинок, взглянул на него.

– По большому счету как сосуд для души капитана Бренана. После того как мы схватим его, я велю нашим друзьям джамперам переместить меня в его тело, а его – в это создание.

– Круто, – сказал Рик. Он еще раз встряхнул банку.

– Лучше сними крышку и дай ему немного воздуха, – сказал Мик. – Он начинает синеть.

Кьен усмехнулся снисходительно и вновь переключил внимание на улицу. Кьен не любил водить машину, еще больше он не любил водить машину в снежный шторм, но сейчас он не хотел никого постороннего. Когда все закончится, у него будет новое тело, новая личность, и никто из живых не будет знать об этом. Ни джамперы, которые выполнят перемещение. Ни даже Рик и Мик. Он посмотрел на уродцев, мучающих маленького беспомощного джокера. Они получали почти такое же удовольствие, когда пытали его, чтоб он сказал им, где в клинике держат Дженифер.

Они были по-своему полезны, но Кьен знал, что не станет скучать по ним. Настало время инвестировать в помощников высшего уровня.

Кьен припарковался на стоянке у клиники, рядом с фургончиком с надписью «Ландшафтный дизайн и сады Арчера». Понадобилось несколько месяцев работы детектива, чтобы отследить Бренана и его шлюху, но не было ничего невозможного для Кьена. Ничего.

– Хорошо. Ждите, пока я за вами не пошлю. Потом принесите вашего приятеля, – сказал Кьен, указывая на банку из-под огурцов.

Рик поднял и вновь встряхнул ее, когда Кьен выскользнул из машины. Кьен будет скучать по будоражащим нервы возможностям туза, когда он покинет это тело. Он исчез, оставив только глаза – потребовалась некоторая практика, чтобы понять, когда он исчезает полностью, он становится слеп, – и двинулся сквозь снег, словно анимированный силуэт. Он прошел вплоть до незапертого служебного входа на заднем дворе клиники и тихо проскользнул внутрь. Остановился на минуту, пытаясь сориентироваться, затем направился в ту палату на верхнем этаже, о которой рассказал ему жалкий джокер.