Драконы - Стрэн Джонатан. Страница 119

— Добрый день, — бодро произнес он. — Готов отправиться в путь?

И Айадар Атани покинул детей и свое царство и отправился служить колдуну Виксе. Мне неизвестно — ведь ее об этом никто никогда не спрашивал, даже сыновья, — что сказали в тот день друг другу Айадар Атани и его жена. Авагир Атани, который в свои двенадцать лет уже совсем вырос, как это бывает с детьми-оборотнями, принял по наследству власть в замке Атани. Как и отец, он прослыл правителем суровым, но справедливым.

Йон Атани женился на внучке Рудольфа ди Мако и уехал жить в ее родной город.

Иоанна Атани осталась в Драконьей Крепости. Шло время, и, поскольку Айадар Атани не вернулся, сестры, брат и даже сыновья уговаривали ее снова выйти замуж. Всем им Иоанна отвечала, что не надо говорить такие глупости; она жена Серебряного Дракона. Муж ее жив и может вернуться в любой момент; что он подумает, обнаружив, что его постель согревает другой мужчина? Она стала главной советницей сына и в этом качестве разъезжала верхом по всей Стране Драконов. Иоанна посещала и другие области Иппы: Дерренхолд и Мирринхолд, Рагнар и даже далекую Воиану, где ее всегда тепло принимали Алые Ястребы, особенно одна из сестер. В Серренхолд Иоанна ездить не желала.

Но она всегда возвращалась в Драконью Крепость.

Что же до Айадара Атани, то он прошел с колдуном всю Риоку; нес тому сумки, пек овсяные лепешки, готовил воду, в которой чародей купался, отскребал грязь с его сапог. Сапоги Виксы были часто заляпаны грязью, потому что путешествовали они много, в разные края, а колдун предпочитал передвигаться пешком, а не верхом. С утра, когда Айадар Атани приносил чародею завтрак, Викса говорил: «Сегодня мы идем в Ротсу», — или в Руджио, или в Ровену. «Там требуется применить магию». Колдун никогда не сообщал, откуда ему это известно. И они отправлялись в Випурри, в Ротсу или в Талвелу, в Сорвино, Руджио или в Ровену.

Иногда задачи, которые ему приходилось решать, были напрямую связаны с магией; например, когда требовалось снять проклятие. Часто нужно было помогать там, где произошли природные бедствия. Скажем, река вот-вот выйдет из берегов, и ее надо укротить. На дом или амбар сошел оползень. Некоторые из прибегавших за помощью были знатны и богаты. Другие — нет. Для Виксы это не имело значения. Он мог поколдовать над краеугольным камнем, и стена, которую на нем возводили, выходила прямой и ровной; он мог произнести заклинание над полем, и посевы отлично всходили, независимо от того, сколько выпадало дождя.

Наиболее искусен он был в том, что касалось воды. Некоторые маги брали часть своей силы от какой-либо стихии: ветра, воды, огня или камня. Викса мог уговорить родник появиться из-под земли там, где сто лет царила засуха. Он мог сделать стоячую воду приятной на вкус. Знал названия каждой реки, протока, ручейка и водопада в Исшоу.

В первые годы своего рабства Айадар Атани часто думал о сыновьях, особенно об Авагире, и об Иоанне, но прошло время, и он перестал тревожиться о них. А потом, много лет спустя, он уже и не думал о них так часто — лишь изредка вспоминал. Он даже имена их забыл. Да и от собственного имени он успел отказаться. «Айадар — слишком величественное имя для слуги, — заметил колдун. — Тебе нужно сменить имя».

И вот высокий светловолосый мужчина стал называться Тенью. Он нес за колдуном котомку и готовил ему еду. И почти никогда не разговаривал.

— Почему он так молчалив? — спрашивали чародея женщины, ведь они более дерзки и любопытны, чем мужчины.

Иногда колдун отвечал: «Нет на то особых причин. Такой у него характер». А иногда он рассказывал длинную причудливую историю, полную заклинаний, драконов и чародеев; в этой повести Тень был героем, но происшедшее изменило и сломило его. Тень слушал и думал, правда ли то, что рассказывает чародей. Может, и правда. Это объяснило бы, отчего у него такие беспорядочные и смутные воспоминания о прошлом.

Сны его, напротив, были яркими и богатыми на события. Часто ему снился замок из темного камня, окруженный заснеженными вершинами. Иногда — что сам он птица, парящая над этим замком. Самые бойкие женщины, которых привлекала внешность Тени, а некоторых из них еще и его молчание, старались с ним заговорить. Но от их улыбок и намеков, читавшихся в их взглядах, Тень только смущался. Ему думалось, что когда-то у него была жена. Может, она бросила его. Он думал, что, пожалуй, так и было. А может, и нет. Может, она умерла.

Женщины, встречавшиеся Тени, его не интересовали, хотя, насколько он знал, тело его было в полном порядке. Он был хорошо сложенным и сильным мужчиной. Иногда Тень задумывался о том, какую жизнь он вел до того, как стал служить колдуну. Он многое умел: охотиться и стрелять из лука, владеть мечом. Возможно, он служил в чьей-нибудь армии. Теперь он носил с собой нож, отличный нож с костяной рукояткой, но не меч. Меч ему был не нужен. Их обоих защищали слава Виксы и его колдовство.

Каждую ночь, перед тем как ложиться спать, где бы они ни находились, чародей всегда накладывал на них и на жилище, где они ночевали, заклинания-обереги, которые он полупроговаривал-полупел на неизвестном Тени языке. Заклинания обладали огромной силой. От одного их звука у Тени начинали болеть уши.

Однажды, когда они только начинали странствовать вместе, он спросил чародея, для чего служит это заклинание.

— Для защиты, — ответил Викса.

Человек по имени Тень удивился. Он не думал, что у Виксы могут быть враги.

Но теперь, столько времени проведя в странствиях с колдуном, он понимал, что даже самое незначительное колдовство может иметь последствия, а Викса колдовал отнюдь не только по мелочи. Он мог вызвать дождь, но мог накликать и засуху. Он снимал проклятия, но порой и сам их накладывал. Он был властным человеком, и тщеславие ему было не чуждо. Он любил, когда ему подчинялись. Иногда он получал удовольствие от того, что его боялись.

Весной, летом или осенью колдун всегда отправлялся туда, куда его звали. Но зимой он и Тень возвращались к озеру Ураи. У чародея был домик возле озера, простенький, обставленный без изысков: там были койка, стол, стул, полка книг. Но Викса редко открывал книгу; похоже, к науке у него призвания не было. Собственно, его, казалось, вообще ничто не увлекало, кроме колдовства и рыбалки. Все время, что в Исшоу стояла зима, он, не обращая внимания на злые ветры, брал свою плетенную из ивняка лодочку, обтянутую кожей, выплывал на середину озера и сидел с удочкой. Иногда ему попадалась рыбка, иногда две или полдюжины. Иногда не удавалось поймать ни одной.

— Заколдуй их, — сказал ему Тень однажды в пасмурный день, когда его хозяин вернулся домой с пустыми руками. — Замани на крючок своими заклинаниями.

Колдун покачал головой:

— Не могу.

— Почему?

— Когда-то я был одним из них. — Тень озадаченно посмотрел на него. — До того, как стать чародеем, я был рыбой.

Было невозможно понять, говорит он серьезно или шутит. Возможно, это и была правда. Этим можно было объяснить по меньшей мере его особую способность работать с водой.

Пока Викса ловил рыбу, Тень охотился. В окрестностях озера водилось много дичи; несмотря на то что стояла зима, мяса всегда хватало. Тень охотился на оленей, барсуков и бобров. Ему попадались волки, но их он не убивал. Не стрелял он также и в птиц, хотя там их водилось много; даже зимой на озеро часто прилетали гуси. Когда он видел их, в нем просыпалась дикая тоска, какое-то неотчетливое желание.

Однажды он увидел белую птицу, размах крыльев которой был не меньше, чем его собственный рост; она кругами облетала озеро. Клюв у нее был как у хищных птиц. Она звала его, и в ее голосе было что-то сверхъестественное. От этого звука сердце Тени учащенно забилось. Когда Викса вернулся с озера, Тень описал ему птицу и спросил, как она называется.

— Это кондор, — ответил колдун.

— Откуда он прилетел?

— С севера, — сказал колдун, нахмурившись.

— Он звал меня. Он выглядел таким… благородным.