Спасенная репутация - Грейси Анна. Страница 38

– Пропасть? – поощрительно переспросила Фей.

– Мистера Ника, его в семь лет отправили в школу его старший брат, молодой Генри, названный в честь своею отца, ставился в пример мистеру Нику. Ник должен был вернуться из школы другим человеком. Но он не изменился. Приезжал из школы чистенький, весь с иголочки, как чопорный маленький джентльмен, но сразу же бежал в конюшни, и оба пацана тут же убегали в лес. – Он усмехнулся. – А когда возвращались обратно, были похожи на парочку цыганят.

– А что они делали в лесу?

– Да все. Играли в Робин Гуда, в Гая Уорика и Ричарда Львиное Сердце, а когда стали постарше, их начало привлекать дикая природа – больше мистера Ника, но и моего Элджи тоже. Эти двое, они знали землю как свои пять пальцев, лучше, чем егеря где гнездятся сапсаны, где спят барсуки, где лисица прячет своих лист... – Он поморщился. – Оттуда и пришла беда. Старый сэр Генри, я уже говорил, он был помешан на охоте на лис.

Фет кивнула:

– Мой дедушка тоже был заядлым охотником. Для него было большим разочарованием, что никто из нас не родился мальчиком.

– Старый сэр Генри, он придирался к Нику из-за многих вещей. Из-за мушки, например.

– Он запрещал музыку? Мой дед тоже.

Стивенс бросил на нее сардонический взгляд.

– Не то чтобы запрещал. Он просто не хотел, чтобы его сын играл. Музыка – женское занятие, бывало, говорил он. И книги. Мистер Ник любил читать, но его отец считал, что музыка и книги – не мужское дело. А мистер Ник, ах, как он любил разные истории. Бывало, читал их нам с Элджи – оттуда, стало быть, они и брали свои игры про Ричарда Львиное Сердце и все такое.

Фейт улыбнулась. Она могла представить Ника и его друзей, играющих в лесу в отчаянных легендарных храбрецов.

– В глазах сэра Генри единственным спасительным достоинством мальчика было то, что он с малолетства души не чаял в лошадях – он и Элджи, оба, – и сэр Генри ожидал, что Ник будет, как он сам и его брат, заядлым охотником.

Стивенс покачал головой:

– Один раз он поохотился, еще когда был совсем мальцом. Никогда этого не забуду – его маленькое личико испачкано лисьей кровью, папаша его такой гордый, а Ник весь трясется, белый от злости. После этого он отказался участвовать в охоте, как бы ни орал сэр Генри, как бы ни бил его, ни наказывал. Не ладили они с отцом, скажу я вам. Старый сэр Генри был помешан на охоте, хоть это в конце концов и убило его. Сломал на охоте спину, да, вот так. Свалился с лошади, когда перескакивал через изгородь. – Стивенс поморщился. – К плохому концу он пришел, да, был прикован к постели и медленно умирал.

– Это ужасно. А сколько было Нику, когда это случилось?

– О, к тому времени он уже давно был на войне. Охота и стала причиной того, что его отправили в армию. Загоняли лису, у которой, как знали они с Элджи, были лисята, поэтому ребята перебили запах тухлой рыбой и всем таким сбили гончих со следа. Когда его отец узнал об этом, он был готов убить мальчишку. – Стивенс неодобрительно фыркнул. – Избил его и отправил в армию, чтоб сделать из него человека. Им, мальчишкам, тогда было по шестнадцать.

– Тогда ему – им, – наверное, было трудно в армии.

Последовало короткое молчание.

– Ага, трудновато, и Нику труднее, чем Элджи. Ко многим сторонам военной службы он привык, но вот убивать... Хороший военный капитан Ник, такого еще поискать. Говорят, в нем течет кровь скандинавских воинов, холодная воинственная ярость. Но когда все закончено... э-э... мистер Ник ненавидит себя.

Он взглянул на Фейт.

– В жизни мистера Ника было много смертей. Да почитай все его друзья-товарищи были убиты в том или ином сражении. А потом еще его отец вот так умер. И его брат.

– Его брат?

– Умер от заражения крови незадолго до того, как сэр Генри сломал спину. Должен сказать, это чуть не убило леди Блэклок, маму мистера Ника. И то сказать – видеть, как умирает старший сын, наследник, а потом еще и муж. А капитан Ник в армии, каждый Божий день рискует жизнью. Бедная леди. Она поседела от свалившихся на нее несчастий.

«Бедная, бедная женщина, – подумала Фейт, – сколько горя ей пришлось пережить».

– И Николас поехал домой, чтобы помочь матери?

Покрытое шрамами лицо Стивенса загадочно сморщилось.

– Нет.

Фейт была потрясена. Совсем не похоже на Николаса, которого она знала.

– Ему ничего не сказали, мисс. Отец запретил говорить об этом мистеру Нику. Ни про свою сломанную спину, ни про смерть мистера Генри.

– Но это... это же ужасно. Исключить его вот так... когда он был так нужен...

Стивенс кивнул:

– Он страшно переживал, когда узнал. Поехал домой, когда уже было слишком поздно. Слишком поздно даже для похорон. Он был тогда как потерянная душа. Винил себя за то, в чем вовсе не было его вины. Усугублялось дело еще и тем, что к тому времени и Элджи убили. Мистер Ник винит за это себя. Считает, что не должен был разрешать Элджи идти вместе с ним в армию. – Стивенс фыркнул. – Как будто кто-то мог удержать моего мальчика, но мистер Ник, он очень тяжело все воспринимает. Считает, что должен обо всех заботиться.

Фейт кивнула, глаза защипало от слез. Он действительно обо всех заботится, ее Николас.

– Вот потому-то я и пошел в солдаты после того, как моего Элджи убили. Кто-то должен был удерживать мистера Ника от мрачных мыслей. – Его лицо сморщилось в кривой улыбке, когда он добавил: – Думаю, теперь вы взяли на себя эту обязанность, мисс. И могу сказать, у вас получается это куда лучше, чем у меня. Он намного счастливее, когда с вами, давненько я его таким не видел.

Фейт задумалась над его словами. Поскольку они были сказаны человеком, который знает Ника всю жизнь, она должна была признать, что Стивенс понимает, о чем говорит. А мысль о том, что Николас стал счастливее с тех пор, как женился на ней, Фейт принимала с радостью.

Но лично ей совсем не казалось, что Николас счастлив. В иные моменты – да, но по большей части Фейт ощущала в нем темноту и глубокую печаль, до которой не могла дотянуться. Теперь она знала, откуда взялась эта темнота. Какая ужасная история! Теперь она лучше понимала, почему он так боится привязанности. Любить людей чудесно, но иногда болезненно – более чем болезненно, – если теряешь их. А Николас стольких потерял...

– Вы правда думаете, что он счастлив, Стивенс? – Спрашивая это, она изучающе смотрела на старого солдата, и секунду спустя он отвел глаза.

– Счастливее, мисс. Намного счастливее. На свете нет ничего совершенного.

Глава 10

Николас уже долгое время был молчалив и угрюм. Лицо его казалось застывшим, он постоянно хмурился. «Либо он сердит, либо глубоко погружен в какие-то неприятные воспоминания», – подумала Фейт, но затем заметила нервный тик у него на скуле.

– У тебя опять болит голова? – мягко спросила она.

Он вздрогнул, возвращаясь мыслями к реальности.

– С чего ты это взяла?

Она посмотрела на дергающуюся жилку чуть пониже уха.

– Да так, ни с чего... просто предчувствие... и ты как-то побледнел. И с каждой минутой становишься все бледнее.

Он покачал головой и поехал дальше. Фейт внимательно наблюдала за ним. Он же болен, упрямый человек! И когда он в конце концов начал щуриться, словно стал плохо видеть, и чуть-чуть покачнулся в седле, она сказала:

– Тебе нужно лечь. Я попрошу мистера Мактавиша поехать вперед и найти для нас гостиницу.

– Глупости! – Он поморщился. – Я просто слегка вздремну под вон теми деревьями и через пару часов буту в порядке.

Фейт нахмурилась.

– Уверена, что от яркого солнца тебе будет еще хуже. Моя сестра во время приступов мигрени всегда спала в темной комнате, и это помогало.

– Мне это не поможет.

– Ты не можешь знать, пока не попробуешь, – твердо сказала она. – Твои головные боли, похоже, очень сильные и болезненные, но по крайней мере они проходят относительно быстро. Бедная малышка Грейс иногда болела по несколько дней.