Журнал «Если», 1997 № 12 - Браун Чарльз. Страница 27

Как-то на этом месте он столкнулся нос к носу с полуодичавшим котом. После неожиданной встречи оба не сразу пришли в себя. Кот почти час просидел на крыше сарая, не решаясь спуститься вниз, а дракон, испуганный ничуть не меньше своего соперника, позорно ретировался с поля несостоявшейся битвы и еще долгое время обходил его стороной.

И сейчас, прежде чем вторгнуться на чужую территорию, дракон несколько секунд тревожно принюхивался, но ничто не указывало на близкую встречу.

Одинокий самолет перечеркнул голубое небо над его головой и, круто развернувшись, ушел в сторону аэропорта, расположенного в нескольких милях от города. Дракон уже привык к реву механических чудовищ.

Дракон перебрался через изгородь и прокрался по прелой листве на соседний участок, остановившись на миг, чтобы слизнуть зазевавшуюся мокрицу. Здесь он снова почувствовал себя в безопасности. Некошеная трава закрывала его с головой.

Полуразрушенная каменная стена густо поросла вьюном, плющом и хмелем, а у ее основания скопились целые груды прелых листьев. Многообещающее место для охоты. В теплом воздухе порхали бабочки — нелегкая добыча. Зато жуков здесь великое множество, хотя они и слишком малы, чтобы быстро утолить аппетит. Но в конце концов это только вопрос времени.

Потом можно будет немного поспать, свернувшись калачиком в зеленой траве, под теплыми лучами полуденного солнца.

Дракон невольно зевнул и потянулся в предвкушении удовольствия.

По правде говоря, миссис Байрес была смущена и даже встревожена, когда впервые обнаружила присутствие странного существа на своем участке.

Поначалу это была смутная тень, случайно мелькнувшая в полумраке раннего утра. Через несколько месяцев тень приобрела строгие очертания и формы, а еще позднее и изысканную цветовую гамму. Хотя дракон постоянно оставался настороже, он тоже привыкал к новой соседке и меньше опасался ее.

В самые жаркие дни ему нравилось отдыхать недалеко от маленького фонтана. Радужный блеск струй не только нес прохладу, но и служил укрытием для его миниатюрного блестящего тельца.

Миссис Байрес не хотела его спугнуть и не проявляла назойливого любопытства.

Дракон все еще побаивался ее. Может, убаюканный мирным журчанием струй, он станет больше доверять ей? Невольно улыбнувшись своим мыслям, она вернулась в дом.

Миссис Байрес многое повидала в своей жизни. И немало из того, что вначале казалось невероятным, впоследствии становилось привычным спутником ее обихода.

Ей доводилось быть свидетельницей странных огней, полыхавших прямо среди заснеженной ледяной равнины. Она видела поселившегося в ее собственных комнатах тулпа — мифическое существо, невероятное порождение разума.

Может быть, лишь служители Брамы могли объяснить эти удивительные феномены, но миссис Байрес была предельно осторожной во всем, что касалось толкований жрецов.

Мантры ничего не объясняли, а лишь провозглашали незыблемость существующего порядка вещей. Изысканные строфы, написанные на заре человеческой цивилизации, восхваляли бога, который, по сути дела, сам был всего лишь частицей бесконечного мироздания. Поэтому и к появлению дракона она отнеслась как к чему-то само собой разумеющемуся, хотя оно и не укладывалось в привычный порядок вещей.

Он пришел из другого мира, где сплелись реальность и фантазия. Или из другого измерения, если употребить к этому событию современную терминологию. В этом он ничуть не отличался от пум и тигров-людоедов, которыми газетчики запугивали городских обывателей, или черных собак, порождений молнии, согласно легендам, терроризировавших население еще в незапамятные времена.

Лишь собственные страхи людей, зародившиеся в полумраке древних храмов, способствовали материализации чудовищ. Страх и ненависть всегда шли рука об руку. Но она никогда не испытывала этого чувства. Поэтому дракон не интересовал ее.

Она взяла с полки старую книгу в добротном кожаном переплете и, не спеша, отыскала нужную страницу.

«…Нет ничего необычного в тех созданиях, — прочитала она, — которые являются всего лишь плодом ваших галлюцинаций. Сон разума всегда порождал чудовищ. Может быть, единственным примечательным свойством этого, весьма распространенного феномена является то обстоятельство, что и окружающие вас люди способны наблюдать его наряду с вами.

Тибетские мудрецы расходятся в объяснениях сущности этого явления. Одни склонны признать его реальным фактом материализации ваших сокровенных мыслей и фантазий, другие видят в нем лишь результат воздействия вашего сознания на восприятие другими людьми предметов окружающего мира…»

Миссис Байрес захлопнула книгу и равнодушно отложила ее в сторону.

Нельзя сказать, чтобы она была разочарована. Она и не ожидала от книги каких-либо особых откровений.

Мадам Дэвид-Неель сама была довольно ограниченным созданием и не слишком отличалась этим качеством от большинства своих современников.

Миссис Байрес откинула голову на темную плюшевую обивку спинки кресла и погрузилась в размышления. Свет, струившийся сквозь узкие высокие окна, начал сереть, когда она покинула поля обитания блаженных учеников Будды и вновь обрела ощущение привычной реальности.

Среди ее соседей ходило много самых невероятных слухов, когда она впервые поселилась на этой улице. Сам ее внешний вид, не говоря уже о неопределенном социальном статусе, вызывал недоумение. Высокая, седовласая, всегда аккуратно причесанная, старомодно одетая и, по-видимому, одинокая женщина. Относительно ее точного возраста существовали различные предположения, но никто не сомневался, что она очень стара. Тем не менее ее большие глаза оставались по-прежнему блестящими и яркими, хотя никто, пожалуй, не взялся бы определить их истинный цвет. Кожа чистая и гладкая, хотя и подозрительно смуглая. Ко всему еще широкий овал лица и высокие скулы давали массу поводов для самых неожиданных домыслов.

Судя по всему, она обладала приличным состоянием. Относительно этого особых разногласий у соседей не было. В этом убеждала и доставленная на нескольких подводах мебель новой владелицы поместья. Добротная, хотя и немного старомодная мебель, изготовленная, в основном, из ценных пород дерева.

Вдова состоятельного плантатора, правительственного комиссара, а то, кто знает, может быть, и более высокопоставленного чиновника, — таков был окончательный вердикт соседей. Кое-кто порой высказывал и более радикальные суждения.

— Англия для англичан, — ворчали они. — Скоро совсем не будет житья от этих черномазых. Какого черта она притащилась сюда? Думает, что ей все позволено, если у нее завелись деньги? Пусть убирается назад, в свою Африку.

Встречая ее на улице или в магазине, недоброжелатели отводили взгляд в сторону, демонстративно не замечая ее присутствия. Но больше всего их, пожалуй, раздражал взгляд новой соседки. Выражение ее лица неизменно оставалось доброжелательным и спокойным, хотя порой казалось, что глаза способны проникать в самую сущность их сознания, читать самые потаенные мысли.

Такого количества невероятных слухов и сплетен, относившихся к одному человеку, горожанам не приходилось слышать, наверное, уже несколько десятков лет. Их обсуждали за ужином и во время ежедневных вечерних бдений у телевизоров, не говоря уже о традиционных чаепитиях в многочисленных женских и мужских клубах.

Возможно, что часть этих сплетен и доходила до ушей миссис Байрес, хотя трудно что-либо подобное утверждать наверняка. Внешне, во всяком случае, она сохраняла полное спокойствие. К слову, она была не так баснословно богата, как утверждали завистники. Небольшие сбережения за годы долгой безупречной службы да маленькая государственная пенсия составляли все ее состояние.

Правда, она привезла с собой все свои коллекции, среди которых попадались и весьма ценные вещи, собранные за много лет скитаний по самым глухим уголкам Империи. Уже это само по себе изрядно истощило ее средства, но такова была последняя воля сагиба. Пусть он и не высказал вслух, но она поклялась себе выполнить ее без каких-либо оговорок.