Игра престолов. Битва королей - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 197

– Убить коня недостаточно, – сказала она Дени. – Сама по себе кровь бессильна. Ты не знаешь заклинаний и не владеешь мудростью, которая позволила бы тебе отыскать их. Вы считаете, что кровная магия – это детская игра. Ты зовешь меня мейегой, будто это ругательство. А это слово просто значит «мудрая». Ты еще дитя и невежественна, как младенец. Что бы ты ни задумала, у тебя ничего не получится. Освободи меня, и я помогу тебе.

– Я устала от лая мейеги, – обратилась Дени к Чхого. Тот приложил к лхазарянке кнут, после чего божья жена придерживала язык.

Над трупом коня они поставили помост из срубленных бревен, взяв стволы меньших деревьев и прямые сучья больших. Стволы клали от восхода к закату. На помост положили сокровища кхала Дрого: огромный шатер, расписанные жилеты, седла и упряжь, кнут, подаренный отцом, когда Дрого достиг зрелости. Аракх, которым муж ее сразил кхала Ого и его сына, могучий лук драконьей кости. Агго добавил бы и оружие, которое кровные Дрого подарили Дени на свадьбу, но она запретила.

– Оружие это мое, – сказала она. – И оно мне еще понадобится.

Сокровища кхала завалили новым слоем хвороста и забросали связками сухой травы.

Сир Джорах Мормонт отвел ее в сторону, когда солнце подползало к зениту.

– Принцесса… – начал он.

– Почему ты так зовешь меня? – бросила вызов Дени. – Мой брат Визерис был твоим королем, разве не так?

– Да, миледи.

– Визерис мертв, я его наследница, последняя от крови дома Таргариенов. Все, что принадлежало ему, теперь принадлежит мне.

– Да… моя королева, – проговорил сир Джорах, опускаясь на колено. – Меч мой, который прежде принадлежал ему, теперь ваш, Дейенерис. И сердце тоже, хотя оно никогда не принадлежало вашему брату. Я только рыцарь и, кроме своего изгнания, ничего не могу предложить вам, но молю, выслушайте. Пусть кхал Дрого уйдет. Вы не останетесь одна, я обещаю вам, никто не отвезет вас в Вейес Дотрак, если только вы не захотите этого. Вам незачем присоединяться к дош кхалину. Поедемте на восток вместе со мной. В Йи Ти, Каварт, к Яшмовому морю, Асшаю, что у Теней. Мы увидим невиданные чудеса и выпьем вина, которое боги предназначили для нас. Прошу, кхалиси. Я знаю, что вы задумали. Не надо, не надо этого делать!

– Я должна, – сказала ему Дени. Она прикоснулась к его лицу с тоской и печалью. – Вы не понимаете!

– Я понимаю, что вы любили его, – сказал сир Джорах голосом, полным отчаяния. – Некогда и я любил свою жену, но я не умер вместе с ней. Вы моя королева, мой меч в ваших руках, только не просите меня смотреть, когда вы взойдете на костер Дрого. Я не смогу увидеть вашу смерть!

– Неужели вы боитесь этого? – Дени легко прикоснулась губами к его широкому лбу. – Я не дитя, чтобы совершать подобные глупости, милый сир.

– Значит, вы не хотите умереть вместе с ним? Вы клянетесь в этом, моя королева?

– Клянусь, – проговорила она на общем языке Семи Королевств, по праву принадлежащих ей.

Третий уровень помоста сплели из ветвей толщиной в палец, его засыпали сухой листвой и хворостом. Их выстилали с севера на юг – от льда к огню, – а потом покрыли мягкими подушками и ночными шелками. Солнце уже начало клониться к западу, когда они покончили с делом. Дени созвала дотракийцев. Их осталось менее сотни. Со столькими же начинал Эйегон, подумала она. Впрочем, не важно.

– Вы будете моим кхаласаром, – сказала она. – Я вижу лица рабов. Я освобождаю вас! Снимите ошейники; кто хочет, может уйти; не бойтесь, никто не причинит вам вреда. Ну а те, кто останется, будут братьями и сестрами, мужьями и женами.

Черные глаза смотрели на нее внимательно, настороженные и бесстрастные.

– Я вижу детей, женщин, морщинистые лица стариков. Вчера я была девчонкой. Сегодня… я стала женщиной. Завтра я буду старухой. Каждому из вас я говорю: отдайте мне свое сердце и руки, и для них всегда найдется дело.

Она обернулась к трем молодым воинам своего кхаса.

– Чхого, тебе даю я кнут с серебряной рукоятью, который был моим свадебным даром, именую тебя ко и прошу: дай мне клятву, чтобы жить и умереть, как кровь от моей крови, странствуя рядом со мной, чтобы сохранять меня от беды.

Чхого взял кнут из ее рук, но на лице его было написано смятение.

– Кхалиси, – сказал он неуверенно, – это не дело. Мне стыдно быть кровным женщине.

– Агго, – проговорила Дени, не обращая внимания на слова Чхого. «Если я обернусь назад, я погибну». – Тебе я даю лук из драконьей кости, который был моим свадебным даром. – Блестящее чернотой древко с двойным изгибом было выше ее ростом. – Я именую тебя ко и прошу твоей клятвы жить и умереть, как кровь от моей крови, странствуя рядом со мной, чтобы охранить меня от беды.

Агго принял лук с опущенными глазами:

– Я не могу произнести эти слова, лишь муж может возглавить кхаласар и назвать меня ко!

– Ракхаро, – проговорила Дени, отворачиваясь, словно не слышав отказа. – Ты примешь великий аракх, который был моим свадебным даром, с рукоятью и клинком, украшенным золотом. И тебя я тоже именую ко и прошу, чтобы ты жил и умер, как кровь моей крови, странствуя рядом со мной, чтобы сохранить меня от беды.

– Ты кхалиси, – проговорил Ракхаро, принимая аракх. – Я доеду с тобой до Вейес Дотрак у подножия Матери гор и сохраню тебя от беды, пока ты не займешь свое место среди старух дош кхалина, – большего я не могу обещать.

Она кивнула – спокойно, словно бы не слыхала его ответа, и повернулась к последнему из ее защитников.

– Сир Джорах Мормонт, – сказала она, – первый из моих рыцарей. У меня нет для тебя свадебного дара, но клянусь, что настанет день, и ты получишь из моих рук такой длинный меч, которого еще не видел мир. Выплавленный драконом, выкованный из валирийской стали. И я прошу твоей клятвы.

– Клянусь тебе, моя королева. – Сир Джорах с поклоном опустил меч к ее ногам. – Даю обет служить тебе, повиноваться и умереть, если потребуется.

– Что бы ни случилось?

– Что бы ни случилось.

– Я связываю всех вас этой клятвой. И обещаю, что вы никогда не пожалеете о ней!

Дени подняла его за руку. Поднявшись на цыпочки, чтобы достать его губ, она поцеловала рыцаря и сказала:

– Ты стал первым рыцарем моей королевской гвардии.

Ощущая на себе глаза кхаласара, она вошла в шатер. Дотракийцы что-то бормотали и искоса поглядывали на нее уголками миндалевидных глаз. «Они решили, что я обезумела, – поняла Дени. – Наверное, они правы. Скоро я узнаю это. Но „если оглянусь, я погибла“».

Вода в ванне обжигала жаром, Дореа помогла ей забраться в ванну, но Дени не дернулась и не вскрикнула. Она любила тепло, возвращавшее ей ощущение чистоты. Чхику надушила воду маслами, которые отыскала на базаре в Вейес Дотрак. Поднялся благоуханный пар. Ирри вымыла ей волосы и расчесала спутавшиеся пряди. Потом потерла спину. Дени закрыла глаза, отдаваясь аромату.

Она ощутила, что тепло растворило боль между ее бедрами: она поежилась, когда жар воды вступил в нее, изгоняя боль и напряжение. Она поплыла.

Когда Дени очистилась, служанки помогли ей подняться из воды. Ирри и Чхику вытерли ее досуха, а Дореа расчесала волосы так, что они стали казаться рекой жидкого серебра, ниспадающей на ее спину. Ее надушили пряноцветом и киннамоном, прикоснувшись к обоим запястьям, за ушами и к тяжелым от молока грудям. Последнее прикосновение предназначалось для ее естества. Палец Ирри, легкий и прохладный, как поцелуй любовника, скользнул между ее губами.

Потом Дени отослала их всех, чтобы она могла подготовить кхала Дрого к отъезду в Ночные земли. Она омыла его тело, умастила волосы, последний раз перебрала их пальцами, ощущая тяжесть, вспоминая тот первый раз, когда делала это в ночь их брака. Волосы эти никогда не были острижены. Многие ли из мужей способны умереть с неостриженными волосами? Она уткнулась в них лицом, ощущая томное благоухание масел. От Дрого пахло травой и теплой землей, дымом, семенем и конями. Он пахнул собой.

«Прости меня, солнце моей жизни, – подумала она. – Прости меня за то, что я сделала, и за то, что должна сделать. Я заплатила цену, моя звезда, но она оказалась слишком высокой, слишком высокой…»