Игра престолов. Битва королей - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 266

– Мерзость и разврат! – пронзительно возглашал он. – Вот он, знак! Вот она, кара, ниспосланная Отцом! – Он показал на размытую красную черту кометы. Далекий замок на холме Эйегона был виден прямо у него за спиной, и комета зловеще висела над его башнями. «Он хорошо выбрал свою сцену», – подумал Тирион. – Мы раздулись и распухли от скверны. Брат совокупляется с сестрой на ложе королей, и плод их греха пляшет во дворце под дудку уродливого маленького демона. Благородные леди предаются похоти с дураками и рождают чудовищ! Даже верховный септон забыл своих богов! Он купается в душистой воде и лакомится жаворонками и миногами, когда его паства голодает! Гордыня торжествует над молитвой, нашими замками правят мерзкие твари, и золото ставится превыше всего… но больше этому не бывать! Гнилое лето кончилось, и король-распутник мертв! Когда вепрь вспорол ему брюхо, смрад поднялся до небес, и тысяча змей выползла из него, шипя и жаля. – Пророк снова указал костлявым пальцем на комету и замок. – Вот она, Вестница! Очиститесь, вопиют боги, не то мы сами очистим вас! Омойтесь вином добродетели, иначе вас омоет огонь! Огонь!

– Огонь! – подхватили другие голоса, но ругань и свист заглушили их.

Это утешило Тириона. Он дал команду двигаться дальше. Обгорелые врезались в толпу, расчищая дорогу, и носилки закачались, как корабль на волнах. Уродливый маленький демон – подумать только! А вот насчет верховного септона негодяй прав. Как это выразился о нем Лунатик? «Благочестивый муж, столь почитающий Семерых, что ест за всех разом, когда садится за стол». Тирион улыбнулся, вспомнив шутку дурака.

До Красного Замка они, к его удовольствию, добрались без дальнейших происшествий. Тирион поднялся к себе гораздо более обнадеженный, чем на рассвете. «Время – вот все, что мне нужно, время, чтобы собрать все куски в одно целое. Когда цепь будет готова…»

Он открыл дверь в свою горницу, и Серсея обернулась к нему от окна, колыхнув юбками.

– Как ты смеешь пренебрегать моим зовом?

– Кто впустил тебя в мою башню?

– Твою башню? Это королевский замок моего сына.

– Да, я слышал. – Ее вторжение отнюдь не обрадовало Тириона. Кравн еще получит свое – сегодня стражу несли его Лунные Братья. – Я как раз собирался прийти к тебе сам.

– Неужели!

Он закрыл за собой дверь.

– Ты сомневаешься во мне?

– Всегда – и у меня есть на то причины.

– Мне больно это слышать. – Он направился к буфету за вином – от разговоров с Серсеей у него каждый раз появлялась жажда. – Никакой вины за собой я не знаю.

– Какой же ты мерзкий гаденыш. Мирцелла – моя единственная дочь. И ты воображаешь, что я позволю продать ее, будто мешок овса?

«Мирцелла, – подумал он. – Итак, яичко проклюнулось. Посмотрим, какого цвета птенчик».

– Отчего же непременно мешок овса? Мирцелла – принцесса, следовательно, можно сказать, рождена для такой судьбы. Или ты собираешься выдать ее за Томмена?

Она размахнулась, выбив чашу у него из рук и расплескав вино по полу.

– Язык бы тебе вырвать за такие слова, хоть ты мне и брат. Регент при Джоффри я, а не ты, и я не позволю, чтобы Мирцеллу отправили дорнийцу таким же манером, как меня когда-то отправили Роберту Баратеону.

Тирион стряхнул вино с пальцев и вздохнул.

– Почему, собственно? В Дорне ей будет куда безопаснее, чем здесь.

– Ты совсем дурак или притворяешься? Ты знаешь не хуже меня, что Мартеллам не за что любить нас.

– Зато им есть за что нас ненавидеть. И тем не менее я думаю, что они согласятся. Обида, нанесенная принцу Дорану домом Ланнистеров, насчитывает всего одно поколение, а со Штормовым Пределом и Хайгарденом дорнийцы воюют уже тысячу лет. Непонятно, почему Ренли считает Дорн своим союзником. Мирцелле девять, Тристану Мартеллу одиннадцать – я предложил поженить их, когда она достигнет четырнадцатого года. До того времени она будет жить в Солнечном Копье, как почетная гостья, под опекой принца Дорана.

– Как заложница, – сжала губы Серсея.

– Как почетная гостья – и думаю, Мартелл будет обращаться с ней лучше, чем Джоффри с Сансой Старк. Я располагаю послать с ней сира Ариса Окхарта. Рыцарь из Королевской Гвардии в качестве телохранителя никому не позволит забыть, кто она такая.

– Много будет пользы от твоего сира Ариса, если Доран Мартелл решит искупить смерть своей сестры смертью моей дочери.

– Мартелл слишком благороден, чтобы убивать девятилетнюю девочку, особенно столь милую и невинную, как Мирцелла. Пока она у него, он может быть уверен, что мы выполним свои обязательства, а условия договора слишком заманчивы, чтобы отказываться. Мирцелла – лишь часть этих условий. Я предлагаю ему убийцу его сестры, место в совете, кое-какие замки на Марках…

– Это слишком. – Серсея отошла от него, шурша юбками, настороженная, как львица. – Ты предлагаешь ему слишком много, притом без моего ведома и согласия.

– Мы говорим о принце Дорнийском. Предложи я меньше, он бы плюнул мне в лицо.

– Это слишком! – настаивала Серсея.

– А ты бы что ему предложила – свою щель? – вспылил Тирион.

Он не успел увернуться от пощечины, и голова у него отлетела назад.

– Милая, дражайшая сестрица. Объявляю тебе: сейчас ты ударила меня в последний раз.

– Не надо мне угрожать, малыш, – засмеялась она. – Думаешь, письмо отца тебя охранит? Это всего лишь бумажка. У Эддарда Старка тоже была такая – и что же?

«У Эддарда Старка не было городской стражи, – подумал Тирион, – и моих горцев, и наемников, набранных Бронном. Однако у меня тоже все основано на доверии – к Варису, к сиру Джаселину Байвотеру, к Бронну. Быть может, лорд Старк заблуждался так же, как и я».

Однако вслух он не сказал ничего – умный человек не станет лить дикий огонь на жаровню. Вместо этого он снова налил себе вина.

– Как по-твоему, что будет с Мирцеллой, если Королевская Гавань падет? Ренли и Станнис воткнут ее голову рядом с твоей.

Серсея залилась слезами.

Тирион удивился бы меньше, если бы сюда влетел сам Эйегон Завоеватель верхом на драконе, жонглируя лимонными пирогами. Он не видел сестру плачущей со времен их детства в Бобровом Утесе. Он неуклюже сделал шаг в ее сторону. Когда твоя сестра плачет, ее полагается утешать… но Серсею? Он с опаской тронул ее за плечо.

– Не трогай, – отшатнулась она. Это не должно было задеть его, однако задело – хуже всякой пощечины. Серсея тяжело дышала – вся красная, обуреваемая гневом и горем. – И не смотри на меня так… только не ты.

Тирион повернулся к ней спиной, чтобы дать ей успокоиться.

– Я не хотел тебя пугать. Обещаю тебе, с Мирцеллой ничего худого не случится.

– Лжешь. Я не ребенок, чтобы успокаивать меня пустыми обещаниями. Ты обещал освободить Джейме – а где он?

– В Риверране, полагаю, в целости и сохранности – вот и пусть хранится, пока я не найду способа его вызволить.

Серсея шмыгнула носом:

– Надо было мне родиться мужчиной. Тогда бы я ни в ком из вас не нуждалась, и ничего бы этого не случилось. Как мог Джейме позволить, чтобы этот мальчишка взял его в плен? А отец – я была дурой, что так полагалась на него, но где он теперь, когда он так нужен? Чем он занимается?

– Войной.

– За стенами Харренхолла? Странный способ вести войну. Больше похоже на то, что он прячется.

– Присмотрись получше.

– А как еще это можно назвать? Отец сидит в одном замке, Робб Старк в другом, и никто ничего не делает.

– Сидение сидению рознь. Каждый из них ждет, когда двинется другой, но лев спокоен, подобран и подергивает хвостом, олененок же замер от страха, и кишки у него превратились в студень. Он знает, что лев прикончит его, куда бы он ни скакнул.

– А ты уверен, что наш батюшка – это лев?

– Этот зверь нарисован на наших знаменах, – хмыкнул Тирион.

Серсея пропустила шутку мимо ушей.

– Если бы в плен взяли отца, Джейме не сидел бы сложа руки, уверяю тебя.

«Да, Джейме расколошматил бы свое войско под стенами Риверрана, послав к Иным неравенство сил. Он никогда не отличался терпением – как и ты, дражайшая сестрица».