Игра престолов. Битва королей - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 32

Голос Робба смягчился:

– Бран не умрет, мать. Мейстер Лювин говорит, что самая большая опасность уже миновала.

– А что, если мейстер Лювин ошибается? Что, если я понадоблюсь Брану и меня не окажется рядом?

– Рикон тоже нуждается в тебе, – сурово проговорил Робб. – Ему только три года, и он не понимает, что происходит. Он думает, что все бросили его, и поэтому ходит за мной и цепляется за ноги. Я не знаю, что с ним делать. – Робб прикусил нижнюю губу, как делал, когда был маленьким. – Мать, и я тоже нуждаюсь в тебе. Я пытаюсь, но не могу… не могу сделать всего самостоятельно. – Голос его дрогнул от нахлынувших чувств, и Кейтилин вспомнила, что сыну только четырнадцать. Она хотела бы встать, подойти к Роббу, но Бран держал ее, и она не смела пошевелиться. Снаружи, у подножия башни, взвыл волк. И Кейтилин поежилась от этого звука.

– Это волк Брана. – Робб открыл окно и впустил ночной воздух в духоту комнаты. Вой сделался громче. Одинокий, полный отчаяния и скорби.

– Не надо, – сказала Кейтилин. – Брану нужно тепло.

– Ему нужна их песня, – сказал Робб. Где-то в Винтерфелле, вторя первому, завыл другой волк. Затем к ним присоединился третий голос, поближе. – Лохматый Песик и Серый Ветер, – проговорил Робб, слушая вздымающиеся и опадающие голоса. – Их можно различить, если хорошенько прислушаться.

Кейтилин дрожала от горя, от холода, от воя лютоволков. Ночь за ночью холодный ветер продувал огромный опустевший замок, и ничего не менялось; здесь лежал ее изувеченный мальчик, самый милый из ее детей, самый мягкий… Бран, любивший смеяться, лазать, мечтавший о рыцарстве. Все теперь пропало, она никогда не услышит его смеха. С рыданиями она высвободила свою руку и прикрыла уши, чтобы не слышать этого жуткого воя.

– Пусть они умолкнут, – всхлипнула она. – Я не могу терпеть этого, пусть они умолкнут, угомони их, убей их всех, если иначе нельзя, но пусть они умолкнут.

Она не помнила, как упала на пол, но, очнувшись, ощутила, как Робб поднимает ее своими сильными руками.

– Не бойся, мать. Они не причинят Брану вреда. – Он подвел ее к узкой постели в уголке комнаты и сказал: – Закрой глаза, отдохни. Мейстер Лювин говорил, что ты почти не спала после падения Брана.

– Я не могу заснуть, – пробормотала Кейтилин сквозь слезы. – Пусть простят меня боги, Робб, я не могу заснуть. Что будет, если он умрет, когда я засну, что будет, если он умрет, что будет, если он умрет… – Волки все еще выли. Вскрикнув, она вновь прикрыла уши. – О боги, закрой же окно!

– Если ты обещаешь мне выспаться. – Робб подошел к окну, но, отодвинув портьеру, услышал, что к скорбному вою лютоволков добавился еще один звук. – Собаки, – сказал он прислушиваясь. – Лают все собаки. Они никогда не делали этого прежде.

Кейтилин почувствовала, как дыхание застыло в ее горле. Поглядев вверх, увидела лицо, побледневшее разом в свете лампы.

– Пожар, – прошептал Робб.

– Пожар, – повторила она и сразу подумала о Бране. – Помоги мне, – сказала Кейтилин дрогнувшим голосом. – Помоги мне с Браном.

Робб как будто не слышал ее.

– Горит Библиотечная башня, – сказал он. Кейтилин заметила, как пляшет красный огонь за открытыми окнами. Она осела назад с облегчением: Брану ничто не грозило. Библиотека была на другой стороне двора, и огонь никак не мог перекинуться сюда.

– Слава богам, – прошептала Кейтилин.

Робб поглядел на нее, как на безумную.

– Мать, оставайся здесь, я вернусь, как только огонь погасят.

Он выбежал. Кейтилин сразу услышала голос сына за дверью, приказывающий стражам, караулившим комнату снаружи; потом все они вместе бросились вниз по лестнице, перепрыгивая разом через две или три ступеньки. Во дворе послышались крики «Огонь!», вопли, звук бегущих ног, ржание испуганных лошадей и отчаянный лай собак. Потом лютоволки умолкли, но она поняла, что все равно слушает эту какофонию.

Кейтилин мысленно произнесла благодарственную молитву семи ликам бога и подошла к сыну. За двором, из окон библиотеки, выбросило длинные языки пламени. Она поглядела на дым, поднимающийся в небо, и со скорбью подумала о книгах, которые Старки собирали не один век. А потом закрыла ставни.

Когда Кейтилин отвернулась от окна, рядом с ней в комнате оказался мужчина.

– Ты не должна была сейчас находиться в комнате, – проговорил он кислым голосом, – никого здесь не должно быть. – Невысокий грязный мужчина, в бурой одежде, пахнущей лошадьми. Кейтилин знала всех, кто работал на конюшне, но он был не из них. Худощавый блондин с длинными волосами и бледными глазами, утонувшими в костлявом лице. В кулаке его был кинжал.

Кейтилин посмотрела на нож, потом на Брана.

– Нет, – сказала она. Слово застряло в ее горле свистящим шепотом.

Должно быть, он все-таки услышал ее и пробормотал:

– Это милосердие; он уже мертв.

– Нет, – сказала Кейтилин теперь громче, голос вновь вернулся к ней. – Нет, ты не сделаешь этого!

Она бросилась к сыну, хотела позвать на помощь, но человек умел двигаться быстрее, чем она могла предполагать. Одна рука зажала ей горло и откинула назад голову, другая поднесла кинжал к ее шее. Воняло от него жутко.

Кейтилин подняла вверх обе руки и со всей силой надавила на лезвие, отводя его от своего горла. Она слышала, как убийца сопит возле ее уха. Пальцы сделались скользкими от крови, но она не могла выпустить кинжал. Рука плотнее зажимала рот Кейтилин, лишая воздуха. Она дернула головой в сторону и умудрилась впиться в ладонь зубами. Убийца охнул от боли. Она свела зубы вместе и рванула. Тогда он вдруг выпустил ее. Вкус чужой крови наполнил ее рот. Она вдохнула воздух и закричала. Тут он схватил ее за волосы и отбросил, она споткнулась и упала. И вот он уже стоял над ней, тяжело дыша и трясясь. Правая рука его, покрытая кровью, сжимала кинжал.

– Ты не должна была оказаться здесь, – тупо проговорил он.

Кейтилин заметила, как через открытую дверь позади него скользнула тень. Послышалось негромкое ворчание, совсем не грозное, даже непохожее на рычание. Он, должно быть, услышал, потому что начал поворачиваться, и тут волк прыгнул. Они упали вместе возле Кейтилин, не успевшей еще подняться. Волк впился прямо в горло мужчине. Крик его не прозвучал и секунды, зверь дернул головой и разодрал глотку.

Кровь хлынула на лицо Кейтилин теплым дождем.

Волк глядел на нее, челюсти его были обагрены, глаза светились золотом в темной комнате. Волк Брана, поняла Кейтилин. Как же иначе?

– Спасибо тебе, – прошептала она трепещущим голосом и подняла дрожащую руку. Волк подошел ближе, обнюхал пальцы, лизнул кровь мокрым и грубым языком. Облизав всю ее руку, он безмолвно повернулся назад, вскочил на постель Брана и лег рядом с ним. Кейтилин истерически захохотала.

Так и обнаружили их, когда Робб, мейстер Лювин и сир Родрик ворвались внутрь с половиной стражи Винтерфелла. Когда смех наконец оставил ее, Кейтилин завернули в теплое одеяло и отвели в ее собственные палаты. Старая Нэн раздела ее, уложила в обжигающе горячую ванну, смыла кровь мягкой тканью.

Потом пришел мейстер Лювин, чтобы перевязать ее раны. Глубокие порезы на пальцах дошли почти до самой кости, а с головы был выдран клок волос. Мейстер сказал, что боль только начинается, и дал ей макового молока, чтобы помочь уснуть. Наконец она закрыла глаза, а когда открыла их снова, ей сказали, что она проспала четыре дня. Кейтилин кивнула и села в постели. Все теперь казалось ей кошмаром, все, начиная с падения Брана, с ужасного сна, полного крови и горя, но боль в руках напоминала, что случившееся было реально. Голова ее кружилась, она ощущала слабость и странную решительность. Словно бы огромная тяжесть спала с ее плеч.

– Принесите мне немного хлеба и меда, – приказала она слугам. – И скажите мейстеру Лювину, что мои повязки надо переменить. – Они поглядели на нее с удивлением и бросились исполнять приказания. Кейтилин вспомнила, как вела себя до того, и устыдилась. Она бросила всех: детей, мужа, свой дом. Хватит! Она должна показать этим северянам, какими сильными бывают Талли из Риверрана.