Игра престолов. Битва королей - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 44

– Ты перебил мне руку, бастард.

Джон поднял глаза, услышав угрюмый голос. Над ним возвышался Гренн: толстая шея, красная рожа, рядом трое дружков. Джон знал Тоддера, невысокого уродливого парня с невнятной речью. Рекруты прозвали его Жабой. Другие двое оказались теми, кого Йорен прихватил с собой на север, – это были насильники, взятые в Перстах. Джон забыл их имена, он старался не разговаривать с ними. Грубые невежды, не знающие чести, они были противны ему.

Джон поднялся.

– Перебью и вторую, если ты вежливо попросишь. – Гренну уже исполнилось шестнадцать, ростом он на целую голову был выше Джона. Но это не испугало бастарда: каждого из них он победил во дворе.

– А может быть, это сделаем мы, – сказал один из насильников.

– Попробуй. – Джон потянулся за мечом, но кто-то перехватил его руку и заломил за спину.

– Из-за тебя нас считают плохими, – пожаловался Жаба.

– Ты был сквернавцем еще до того, как я встретил тебя, – ответил Джон. Парень, вцепившийся в его руку, надавил, боль пронзила плечо, но Джон молчал.

Жаба подступил ближе.

– У этого маленького лорденыша большой рот, – заявил он, блеснув крохотными свиными глазками. – А это мамочкин рот, бастард? И кем же она у нас будет, не шлюхой ли? Как ее звать? А то, может, я с ней переспал бы разок-другой. – Он расхохотался.

Джон вывернулся угрем и ударил пяткой между ног мальчишку, державшего его. Раздался громкий крик боли, и Джон освободился. Бросившись на Жабу, он повалил его спиной на скамью и, ухватив обеими руками за горло, ударил затылком об утоптанную землю.

Двое из Перстов перехватили Джона и грубо отбросили в сторону. Гренн начал бить его ногами. Джону оставалось только одно – откатываться от ударов. Их прервал грохочущий голос, прозвучавший в полутьме арсенала:

– ПРЕКРАТИТЬ! НЕМЕДЛЕННО!

Джон поднялся на ноги. Донал Нойе гневно смотрел на них.

– Для драк отведен двор, – проговорил оружейник. – Все ваши ссоры улаживайте снаружи, или я приму их на свой счет. Вам это не понравится.

Жаба сидел на полу, ощупывая затылок. На пальцах его оказалась кровь.

– Он пытался убить меня.

– Верно, я видел это, – вставил один из насильников.

– Он перебил мне руку, – вновь проговорил Гренн.

Оружейник уделил руке самый короткий взгляд.

– Синяк, быть может, ушиб. Мейстер Эйемон даст тебе мазь. Ступай с ним, Тоддер, покажи голову. А все остальные по своим местам. Кроме тебя, Сноу. Останься.

Когда все остальные вышли, Джон тяжело опустился на длинную деревянную скамью, забыв о взглядах, которые молчаливо сулили будущую компенсацию. Рука его пульсировала от боли.

– Дозор нуждается в каждом человеке, которого может получить, – проговорил Донал Нойе, когда они оказались вдвоем. – Даже таком, как Тоддер! Ты не заслужишь никаких почестей, если убьешь его.

Джон гневно вспыхнул.

– Он сказал, что моя мать…

– …шлюха. Я слыхал. Ну и что?

– Лорд Эддард Старк не из тех людей, кто спит со шлюхами, – едким голосом проговорил Джон. – Его честь…

– …не помешала ему родить бастарда. Так?!

Джон похолодел от ярости.

– Могу я уйти?

– Ты уйдешь, когда я прикажу тебе.

Джон угрюмо смотрел на дымок, курящийся над жаровней, наконец Нойе взял его за подбородок грубыми пальцами, повернул голову в сторону.

– Смотри на меня, когда я разговариваю с тобой, мальчишка.

Джон поглядел. Грудь и пузо оружейника напоминали два бочонка с элем. Плосконосый, он всегда казался небритым. Левый рукав его черной шерстяной туники был пристегнут к плечу серебряной застежкой в форме длинного меча.

– Слова не сделают твою мать шлюхой. Она останется собой, и все слова Жабы этого не изменят. А ты знаешь, что у нас на Стене есть люди, рожденные шлюхами?

Мать моя не из тех, подумал Джон. Он ничего не знал о матери, Старк не рассказывал сыну о ней. И все же она снилась ему по ночам так часто, что он почти помнил ее лицо. Во снах она приходила прекрасной, знатной и глядела на него добрыми глазами.

– Ты полагаешь, что тебе, бастарду знатного лорда, пришлось туго? – продолжал оружейник. – А вот мальчишка Джерен – сын септона, а Коттер Пайк – сын самой настоящей трактирной шлюхи. Теперь он командует Восточным Дозором у моря.

– Мне все равно, – отвечал Джон. – Они мне безразличны, как безразличны мне вы, Торне, Бенджен Старк и все остальные. Я ненавижу это место. Здесь… слишком холодно.

– Да, здесь холодно, сурово и скучно, это Стена, и такие люди ходят по ней. Ничуть непохожие на те сказки, которыми потчевала тебя нянька? Так что можешь насрать на эти сказки и на свою няню. Такая здесь жизнь, и тебе предстоит такая же судьба, как и всем остальным.

– Жизнь, – с горечью повторил Джон. Оружейник мог говорить о жизни. Он знал ее. Нойе надел черное после того, как потерял руку во время осады Штормового Предела. Перед тем он был кузнецом у брата короля Станниса Баратеона. Донал видел все Семь Королевств от края до края. Он пировал, знал девок и сражался в сотне битв. Говорили, что именно Донал Нойе выковал для короля боевой топор, тот самый, которым Роберт лишил жизни Рейегара Таргариена возле Трезубца. Донал пережил все, чего не суждено испытать Джону, и уже в зрелом возрасте, на четвертом десятке, получил скользящий удар топора. Рана загнила так, что пришлось отнять всю руку. Только тогда изуродованный Донал Нойе отправился на Стену, где его жизнь, можно считать, закончилась.

– Да, жизнь, – отвечал Нойе. – А длинная или короткая – это зависит от тебя, Сноу. Судя по пути, на который ты вступил, однажды ночью один из братьев перережет тебе горло.

– Это не мои братья, – отрезал Джон. – Они ненавидят меня, потому что я лучше их.

– Нет, они ненавидят тебя потому, что ты ведешь себя так, как будто считаешь себя лучше их. Они видят в тебе воспитанного в замке бастарда, который считает себя маленьким лордом. – Оружейник нагнулся ближе. – Ты не лорденыш, помни об этом. Ты Сноу, а не Старк. Ты – бастард и задира.

– Задира?! – Джон едва не поперхнулся. Обвинение оказалось столь несправедливым, что он буквально лишился дыхания. – Это они напали на меня. Их было четверо.

– Четверо, которых ты унизил во дворе. Четверо, которые боятся тебя. Я слежу за вашими боями. Ты не учишься в поединках. Дай тебе острый меч, и они будут мертвы; я знаю это, и они тоже. Ты не предоставляешь им даже шанса. Ты позоришь их. Неужели это тешит твою гордость?

Джон помедлил. Он радовался победам. Почему бы и нет? Но оружейник лишал его теперь и последнего утешения; получалось, что он делает что-то скверное.

– Они же старше меня, – сказал он оборонительным тоном.

– Они сильнее, старше и выше, это правда. Но, держу пари, мастер над оружием научил тебя в Винтерфелле сражаться и с теми, кто выше тебя. Кто это, какой-нибудь старый рыцарь?

– Сир Родрик Кассель, – с опаской отвечал Джон. Он чувствовал ловушку, она смыкалась вокруг него.

Донал Нойе склонился вперед к лицу Джона.

– А теперь подумай вот о чем, парень. Никто из них до сира Аллисера не имел дел с оружейных дел мастерами. Отцы их были фермерами, погонщиками фургонов, браконьерами, кузнецами, рудокопами, наемными гребцами на галеях. Всех своих знаний о боевом мастерстве они поднабрались между палубами, в переулках старой части Ланниспорта, в борделях и тавернах у Королевского тракта. Возможно, прежде чем попасть сюда, им удалось несколько раз постучать палками, но поверь мне, ни один из двадцати не имел денег, чтобы купить настоящий меч. – Взгляд его оставался мрачным. – Теперь вы ощущаете вкус своих побед, лорд Сноу?

– Не зови меня так! – резко сказал Джон, но гнев его поутих. Он вдруг почувствовал себя пристыженным и виноватым. – Я никогда… я не думал…

– Тогда подумай, – остерег его Нойе. – Иначе придется спать с кинжалом под подушкой. Теперь ступай.

Когда Джон оставил арсенал, был почти полдень. Лучи солнца пробивались сквозь облака. Джон повернулся к светилу спиной и возвел глаза к Стене, искрящейся синим хрусталем под солнечными лучами. Даже после всех этих недель вид ее невольно заставлял трепетать его сердце. Столетиями ветер нес пылинки, ранившие ее, шлифовавшие, покрывавшие пленкой… нередко она отливала серостью пасмурного неба. Но когда солнце освещало ее в ясный день, Стена горела собственным светом: колоссальный белый утес, выраставший до половины неба.