Нежить - Адамс Джон Джозеф. Страница 110

«Аминь», — невольно согласилась Зора, уже строча в своем блокноте. Красивая женщина, сидевшая у окна, немного отодвинулась, чтобы освободить место для Зориного локтя, и Зора рассеянно улыбнулась ей. В самом верху странички она написала: «Фелиция Феликс-Ментор». Дефис на рытвине зигзагом уехал вверх. Зора добавила знак вопроса и прикусила карандаш зубами.

Кем была Фелиция и что за жизнь она вела? Где ее семья? Доктор Легрос не пожелал говорить об этом. Может быть, семья бросила свою больную родственницу или случилось что-нибудь похуже. Бедняжку могли жестокостью довести до нынешнего состояния. Зора знала, подобные вещи случались в семьях.

Тут она заметила, что рисует неуклюжую фигуру с вытянутыми вперед руками. Ничего похожего на Фелицию, отметила Зора. Скорее, монстр мистера Карлоффа. Несколько лет назад в Нью-Йорке, в бесплодных попытках собрать воедино бродвейскую постановку, расстроенная Зора по странной прихоти забрела в кинотеатр на Таймс-сквер. Там шел дурацкий фильм ужасов под названием «Белая зомби». Колышущийся сахарный тростник на афише («Она не мертва… Она не жива… Что она такое?») призрачно намекал на Гаити, куда Зора хотела попасть уже в те времена. Бела Лугоши с мефистофельскими бакенбардами оказался таким же гаитянином, как Фанни Херст, а его зомби, бродившие на негнущихся ногах, с выпученными глазами вокруг безвкусных декораций, все до единого показались Зоре белыми. До нее так и не дошел ни смысл названия, ни замысел Лугоши относительно героини. Более того, воскрешение зомби для того, чтобы набрать персонал на сахарную фабрику, показалось ей бесполезной тратой сил, поскольку многие гаитяне (или жители Флориды) работали бы во время Депрессии полный день за меньшую плату, чем любой зомби, и куда охотнее, чем те. И все же Зора восхитилась тем, как киношные зомби бездумно шагали навстречу судьбе с парапета замка Лугоши, в точности как должны были шагнуть фанатичные солдаты безумного гаитянского короля Анри Кристофа с высоты цитадели Ла-Феррье.

Но если предположить, что Фелиция — в самом деле зомби, во всяком случае по гаитянским меркам? Не сверхъестественным образом оживленный труп, а что-то вроде похищенной и отравленной жертвы, которую похититель — ее бокор [56] — через три десятилетия отпустил или покинул.

Предположим, бокор, оседлав коня задом наперед, лицом к хвосту, приехал к дому жертвы ночью и украл ее душу. Встал на колени на пороге, прижался лицом к щели под дверью, оскалился и — ссссссссссссссст! — всосал душу спящей женщины, вдохнул ее в свои легкие. А следующей ночью — ее первой ночью в качестве зомби — заставил Фелицию, как говорится в легендах, пройти мимо собственного дома, чтобы она больше никогда не смогла узнать его или пуститься на поиски.

Однако Фелиция нашла семейную ферму, пусть и поздно. Может, что-то в заклинании не сработало. Может, кто-то накормил ее солью — надежным средством от застарелого похмелья зомби, вроде собачьей шерстинки от обычного похмелья. Кроме того, а где бокор Фелиции? Почему он так долго удерживал свою пленницу, а потом отпустил? Может, он умер и его подопечная ушла? Были ли у него другие подопечные — другие зомби? Каким образом Фелиция оказалась сразу и жертвой, и беглецом?

— И как вам понравилась зомби, мисс Херстон?

Зора вздрогнула. Это заговорила ее красивая соседка.

— Прошу прощения! — Зора инстинктивно захлопнула блокнот. — Не думаю, что мы встречались, мисс…

Незнакомка рассмеялась. Большеглазая, большеротая, у ее высоких скул мерцали переливчатые серьги. Из-под платка на лоб выбилось колечко каштановых волос. На платке и плотно облегающем закрытом платье буйствовало море красок. Тяжелое золотое ожерелье почти терялось в них. Кожа ее была цвета кофе со сливками — две трети сливок на треть кофе. Довоенный Нью-Орлеан пал бы к ногам этой женщины, едва захлопнув на ночь ставни.

— А, понятно, вы меня не узнали, мисс Херстон. — Ее акцент превратил первый слог в слове «Херстон» в долгое мурлыканье. — Мы встречались в Аркахейе, в хунфоре [57] Дье Донне Святого Легера, во время обряда «крючок для мертвеца».

Женщина вытаращила глаза и выпрямилась, безвольно опустила челюсть, а потом откинулась назад и захлопала в ладоши, сверкая кольцом с рубином. Она, как ребенок, радовалась, что вполне сносно изобразила мертвого человека.

— Вы можете называть меня Фрейда. Мисс Херстон, это я первая сообщила вам про зомби Феликс-Ментор.

Та встреча в духоте и толчее была мимолетной, но Зора могла бы поклясться, что ее осведомительница — женщина более пожилая и простоватая. Хотя сама Зора тоже едва ли выглядела в святилище на все сто. Многие верующие выглядят гораздо лучше не в церкви, а вне ее, сколько бы священники и настоятельницы там, дома, ни отрицали этого.

Зора извинилась за свою рассеянность, поблагодарила ее — как ее? Фрейду? — за подсказку и поведала кое-что о посещении больницы. Она умолчала о послании на земле, если это вообще было посланием, но зато поделилась мыслями:

— Сегодня мы запираем несчастную женщину на замок, но — кто знает? — однажды она может оказаться на самом почетном месте — как посланница, отмеченная божественным прикосновением.

— Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет! — пылким речитативом произнесла Фрейда. — Нет! Не боги отняли ее силу. — Она наклонилась вперед и приняла заговорщицкий вид. — Мужчина! Это сделал только мужчина. Вы видели. Вы знаете.

Зора, поддразнивая, сказала:

— А, так у вас большой опыт в отношении мужчин.

— Теперь — нет, — отрезала Фрейда. И улыбнулась. — А бо бо. Это ночной разговор. Давайте лучше поговорим о дневном.

И в течение следующего получаса, подпрыгивая на сиденьях, женщины весело болтали. Фрейда спрашивала, а Зора отвечала; они говорили о ее гаитянской книге, о «скипидарных лагерях» [58] и достопримечательностях Нью-Йорка. Было приятно для разнообразия самой отвечать на вопросы, а не расспрашивать других. Маршрутка тряслась, продвигаясь вперед, и равнодушно засыпала пылью всех, кто встречался на дороге: верховых гвардейцев Гаити, прачек, несущих белье на бедре, как на полке, полудохлых ослов, нагруженных гвинейским просом. Тени удлинялись.

— Моя остановка, — сказала наконец Фрейда, хотя автобусик не проявлял никаких признаков торможения, а из окна виднелись только густые пальмовые рощицы по обеим сторонам дороги.

Менее грациозное создание просто встало бы, а Фрейда поднялась, повернулась и стала протискиваться к проходу — спиной, как это ни странно, вперед. Зора съежилась на сиденье, чтобы дать ей больше места, но Фрейда все равно прижалась к ней, притиснув бедра к груди более старшей женщины. Сквозь тонкий материал платья Зора ощутила жар тела Фрейды. С высоты своего роста Фрейда сверкнула улыбкой, быстро прикусила нижнюю губу и едва слышно хмыкнула.

— Жду нашей следующей встречи, мисс Херстон.

— А где я могу вас навестить? — спросила Зора, желая соблюсти приличия.

Фрейда протиснулась мимо нее и поплыла по проходу, не держась за поручни.

— Ты меня найдешь, — бросила она через плечо.

Зора открыла рот, собираясь что-то сказать, но забыла, что именно. Она увидела сквозь лобовое стекло, над плечом Фрейды, как на дорогу наперерез с ревом вылетел грузовик-углевоз. Зора сжалась, ожидая столкновения. Водитель маршрутного автобуса закричал вместе со всеми, ударил по тормозам и вывернул рулевое колесо. С жутким скрежетом автобус развернулся, подняв тучу пыли и грязи. Она затмила солнце, осела на языке Зоры и скрыла из виду грузовик. Несколько долгих, безумных и странно возбуждающих мгновений автобус кренился набок. Потом выровнялся с леденящим душу грохотом, лобовое стекло разлетелось на тысячи мелких кусков. В наступившей тишине Зора слышала чьи-то всхлипывания, слышала последний затихающий кашель мотора, слышала, как с обычным лязганьем открылась передняя дверь. Зора поправила сбившуюся шляпку, чтобы видеть окружающее. Маршрутка и грузовик остановились на расстоянии двух футов друг от друга, бок о бок, только смотрели в разные стороны. Фрейда, улыбающаяся, ничуть не напуганная, в по-прежнему аккуратно повязанном платке, неторопливо шла между ними, ведя пальцем по грузовику, как дитя, и оставляя дорожку в пыли. Она прошла под окном Зоры, не взглянув наверх, и исчезла из виду.