Песчаные короли (сборник) - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 15

— Как ты можешь быть таким наивным, Пол? Мне кажется, ты даже не представляешь себе, что это означает. Это стоит миллионов. Сотни мужчин и женщин охотно платили бы тысячи в год, чтобы удлинить себе жизнь. Это то, чего не могли купить даже самые богатые люди за всю историю мира. И теперь ты хочешь, чтобы я поверила, что твой отец за эти четырнадцать лет ввел свой препарат только вам двоим?

— Но ты же ничего не понимаешь. Дело совсем не в этом. О, я не скажу, что отец совсем равнодушен к славе или деньгам. Но не это волнует его сейчас. Во-первых, это даст ему много времени…

Внезапно Джейн перебила его:

— Ты хочешь сказать, что он и себя омолаживает?

— Конечно. Уж не думаешь ли ты, что он сделал бы это с нами, не проверив препарат на себе?

— Так не хочешь ли ты сказать, — Джейн так стиснула кулаки, что косточки пальцев побелели, — что он собирается жить двести лет?

— Да, но, может, не все двести. Он начал эту процедуру в зрелом возрасте.

— Но он же может прожить больше ста лет?

— Я так полагаю.

Джейн посмотрела на своего мужа. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но замялась и промолчала. А Пол продолжал:

— Теперь суть в том, что он не знает, как пустить в ход это вещество, как воспользоваться им без особых осложнений.

Джейн сказала:

— Но я не вижу здесь никаких трудностей. Покажи мне хоть одного богатого человека, который не отдал бы все свое богатство за такую возможность омолодить себя и не держал бы все это в секрете — в своих же собственных интересах. Кроме того, я могу побиться об заклад, что уже не один именно так и делает.

— Намекаешь на то, что мой отец поступает, как какой-нибудь шарлатан?

— Глупости. Он тонкий бизнесмен. Ты сам всегда это говорил. И я спрашиваю тебя: разве может деловой человек допустить, чтобы такие возможности не использовались целых четырнадцать лет? Это же нонсенс!

— Но разве из того, что эту штуку нельзя выбросить на рынок как обычный лечебный препарат, вытекает, что он вынужден заниматься нелегальной торговлей?

— А какая польза он нее, если ее нельзя продавать другим способом? Раньше или позже ее будут продавать. Очевидно, единственное, что здесь можно выиграть, если не продавать препарат сразу же открыто — это высокая цена за него. И какая высокая! Предоставь только убедительные доказательства, и тебе будут предлагать за него полкапитала.

Помолчав немного, она продолжила:

— Что вы имеете с этого? Он все это время кладет в карман прибыли, а вы ничего и не знали, пока где-то что-то не раскрылось. Он понял, что все самое лучшее уже позади, а вы все равно про это узнаете, потому и рассказал все сам. Он уже, наверное, нажил на этом миллионы. И все это держит для себя… еще и продлил себе жизнь… Как долго еще надо ждать, пока хоть один из этих миллионов достанется нам, — столетие или больше?

Пол взглянул на свою жену с тревогой. Она, поняв его состояние, сказала:

— Нужно глядеть правде в глаза, ведь это вполне естественно, что старики умирают, а их дети получают наследство.

Но Пол думал совсем о другом.

— Но ты же все поняла неправильно, — запротестовал он. — Не богатство, а труд — вот что больше всего на свете интересует и всегда интересовало отца. Его волнуют последствия сделанного им открытия. Даже само допущение, что он мог действовать, как какой-то подпольный акушер с темной улицы, есть не что иное, как несусветная выдумка. Ты должна думать о нем лучше.

— Каждый человек имеет свою цену, — начала Джейн.

— Смею сказать, это не всегда деньги.

— Если не деньги, то власть, — заявила Джейн. — Деньги — это власть. Много денег — это неограниченная власть, так что все это едино.

— У него нет мании величия. Он просто страшно озабочен действием этого вещества. Если бы ты поговорила с ним…

— Если бы… — передразнила она. — Мой милый Пол, именно это я и намереваюсь сделать. У меня есть что ему сказать. Хотя бы спросить для начала, почему он исключил нас из этого бизнеса, пока не появились признаки краха. И не только это. Ты, кажется, даже не задумываешься о том, как он поступил со мной, твоей женой и своей невесткой. Если все, что ты сказал, правда, тогда он сознательно позволил мне постареть на два года, в то время как я могла стать старше лишь на восемь месяцев. Он хладнокровно обманул меня на шестнадцать месяцев жизни! Что ты на это скажешь?..

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

— Я хотел бы все-таки попробовать. Там есть кое-что стоящее внимания. Уверен в этом, — сказал Джеральд Марлин.

— Это какое-то нечистое предприятие, эта “Нефертити”. Твои доказательства убедительны, черт возьми, — ответил редактор “Санди Проул”.

— Разумеется, это первоклассный материал о скандале в высших сферах.

— М-м, — неуверенно пробормотал редактор.

— Послушай, Билл, — настаивал Джеральд. — Эта Уилбери выжала из них пять тысяч. Пять тысяч! Она с радостью взяла бы пять сотен, если бы дело дошло до суда. Они, конечно, срезали сумму. Предыдущая ее претензия была на десять тысяч. Здесь чем-то пахнет.

— Шикарные заведения, как это, платят дорого, чтобы не доводить дело до суда. Боятся разглашения.

— А пять тысяч?

— Это входит в статью расходов. — Он помолчал и продолжил: — Говоря откровенно, Джеральд, я сомневаюсь, что там что-то не в порядке. У этой Уилбери оказалась аллергия. Такое может случиться с каждым. Подобные случаи довольно часты. Когда-то было популярным требовать возмещения убытков у парикмахеров — за аллергию на краску для волос. Один бог знает, что они кладут в кремы, лосьоны, туалетную воду и всякую всячину, которой пользуются в таких заведениях. Представь, что у тебя аллергия к китовому жиру.

— Если бы у меня была аллергия к китовому жиру или ворвани, я не пошел бы в дорогой салон красоты, чтобы установить это.

— Я имею в виду такой случай, когда кто-то появляется и говорит: “Вот последнее достижение науки красоты! Чудесное вещество и редкостный дар Природы — оно вырабатывается в левом желудочке рабочих ос только в июле, откуда эту драгоценность добывают капля за каплей опытные специалисты, чтобы сделать вас необычайно красивыми!” Откуда ты знаешь, не вызовет ли у тебя эта липкая дрянь аллергию? Большинство переносит все это нормально, но ведь всегда найдется один клиент на сто тысяч, которому это повредит. Если таких окажется много, то придется выдумывать что-то новое, ну а один — другой время от времени — это просто издержки производства. И эта Уилбери именно одна из них. Она предусмотрена в убытках, так же как и усушка, утряска и тому подобное. Но, конечно, никому не хочется огласки, особенно, если ее можно избежать.

— Да, но…

— Мне кажется, дружище, что ты даже не представляешь, какие прибыли загребают в таких первоклассных салонах, как этот. Я не поверил бы, если б мне сказали, что в среднем выходит меньше, чем три сотни с клиента в год.

— Что ж, возможно, мы взялись не за то, что надо, Билл. Но все равно в этом заведении есть что-то подозрительное. Эта Уилбери с радостью согласилась бы на три или даже на две сотни, но ее адвокат настаивал на пяти тысячах и получил их. Для этого должна быть какая-то причина. — Но это не наркотики. По крайней мере, у Скотланд-ярда нет никаких доказательств, а ты ведь знаешь, как внимательно они следят за подобными заведениями.

— Но если полиция ничего не имеет…

— Однако кроме наркотиков может быть что-то другое.

Какое-то время они обдумывали план действий.

— Кроме всего, есть что-то загадочное в самой Брекли, женщине, которая руководит этим бизнесом. У меня на нее есть подробное досье.

Он пошарил в кармане, вытянул несколько листков и передал их через стол.

Шеф разгладил их. Заголовок гласил: “Диана Прицилла Брекли — предварительные данные”. Тот, кто отпечатал на машинке текст, больше заботился о скорости, чем о точности. Не обращая внимания на орфографические и стилистические ошибки, стараясь разобраться в неправильных сокращениях, редактор прочел следующее.