Принцесса и королева, или Черные и Зеленые - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 6

На востоке сверкали молнии, и сильный дождь хлестал с небес, когда Люцерис спрыгнул со спины своего Арракса, сжимая в руке послание матери. Конечно, он понимал, что означает присутствие Вхагар, посему для него не стало неожиданностью и то, что Эймонд Таргариен встретил его в Круглом зале, на глазах у лорда Борроса, четырех его дочерей, септона, мейстера, двух десятков рыцарей, стражников и слуг.

– Гляньте на сие унылое создание, милорд! – выкрикнул принц Эймонд. – Малыш бастард Люк Стронг!

Самому Люку принц бросил:

– Ты промок насквозь, бастард. Из-за дождя, или же ты обмочился от страха?

Люцерис Веларион обратился только к лорду Баратеону:

– Лорд Боррос, я доставил вам послание от моей матери, королевы.

– Он говорит о шлюхе с Драконьего Камня! – принц Эймонд рванулся вперед и попытался выхватить письмо из руки Люцериса. Но лорд Боррос прорычал приказ, и вмешались его рыцари, которые развели принцев. Один из стражей передал письмо Рейниры на помост, где его милость восседал на троне Штормовых королей древности.

Никому доподлинно не ведомо, что именно чувствовал в тот миг Боррос Баратеон. Слова тех, кто сам был тогда в Штормовом Пределе, весьма рознятся. Одни говорят, что его светлость залился краской и смутился, как если бы законная жена застала его в постели с другой женщиной. Другие утверждают, что Боррос, казалось, наслаждался минутой, ибо его тщеславию льстило, что и король, и королева одновременно искали его поддержки.

Но все присутствовавшие были единодушны, когда говорили о словах и делах лорда Борроса. Не будучи грамотным, он отдал послание королевы своему мейстеру, а тот взломал печать и шепотом прочел написанное в самое ухо его светлости.

Лицо лорда Борроса омрачилось. Погладив свою бороду, он бросил сердитый взгляд на Люцериса Велариона и сказал:

– И если я исполню то, что предлагает твоя мать, на которой из моих дочерей ты женишься, мальчик? – и лорд указал рукой на четырех девушек:

– Выбирай.

Принц Люцерис залился краской от смущения:

– Милорд, я не свободен, и не могу вступить в брак, – отвечал он. – Я помолвлен со своей кузиной Рейной.

– Я так и думал, – бросил лорд Боррос. – Ступай же домой, щенок, и вот что скажи той суке, что произвела тебя на свет: лорд Штормового Предела не пес, которому можно свистнуть всякий раз, как только придет нужда натравить его на своих врагов.

И принц Люцерис развернулся, дабы откланяться и покинуть Круглый зал.

Но принц Эймонд обнажил свой меч и сказал:

– А ну-ка постой, Стронг!

Принц Люцерис помнил обещание, что дал своей матери:

– Я не буду сражаться с тобой. Я прибыл сюда как посланник, а не как рыцарь.

– Ты явился сюда как трус и изменник, – отвечал принц Эймонд. – И сейчас, Стронг, я заберу твою жизнь.

После такого лорду Борросу стало весьма не по себе.

– Не здесь, – проворчал он. – Он пришел как посланец. Я не желаю кровопролития в своем доме.

И по его слову стражники встали между юными принцами и вывели Люцериса Велариона из Круглого зала наружу, во внутренний двор замка, где его дракон Арракс, прижавшись к земле под дождем, ожидал возвращения всадника.

Рот Эймонда Таргариена перекосился от ярости, и он, вновь повернувшись к лорду Борросу, попросил разрешения покинуть замок. Лорд Штормового Предела пожал плечами, и ответил:

– Я не могу указывать вам, что делать, когда вы не под моей крышей.

И рыцари его отошли в сторону, а принц Эймонд ринулся к дверям.

Снаружи бушевал шторм. Раскаты грома прокатывались по всему замку, дождь лил сплошной стеной, время от времени огромные бело-голубые стрелы молний озаряли небо, и тогда становилось светло, ровно днем. Такая погода плоха для полета, даже драконам, и Арракс изо всех сил старался удержаться в воздухе, когда принц Эймонд оседлал Вхагар и отправился в погоню. Если бы небо было спокойным, принц Люцерис мог бы оторваться от преследователя, поскольку Арракс был моложе и быстрее... но день был ненастным, и случилось так, что драконы сошлись в небе над заливом Разбитых Кораблей. Люди на стенах замка видели в отдалении вспышки огня и слышали пронзительный крик, прорезавшийся даже сквозь раскаты грома. Когда два зверя сцепились в воздухе, вокруг них трещали молнии. Вхагар была в пять раз крупнее своего противника и закалена в сотне пережитых ею битв. Начавшись, такая схватка долго продлиться не могла.

Изломанное тело Арракса рухнуло вниз и исчезло в штормовых водах залива. Тремя днями позже прилив выбросил голову и шею дракона у скал под стенами Штормового Предела. На останках устроили пиршество крабы и чайки. Рядом волны положили и тело принца Люцериса.

И с его смертью война воронов, послов и брачных договоров подошла к концу. Пришло время настоящей войны, войны огня и крови.

На Драконьем Камне королева Рейнира слегла, когда ей сообщили о гибели Люка. Младший брат Люка Джоффри (Джейс был все еще занят своей миссией на Севере) дал ужасную клятву мести принцу Эймонду и лорду Борросу. Только вмешательство Морского Змея и принцессы Рейнис не позволило мальчику немедленно сесть на своего дракона. Когда Черный совет собрался, дабы обсудить ответный удар, прибыл ворон из Харренхолла. «Око за око, сын за сына, – писал принц Деймон. – Люцерис будет отомщен».

В молодости лицо и смех Деймона Таргариена были знакомы каждому шулеру, вору и шлюхе Блошиного Конца. У принца все еще оставались друзья в бедных частях города и сторонники среди золотых плащей. Неведомо для короля Эйгона, десницы и вдовствующей королевы у него имелись союзники и при дворе, даже в Зеленом совете... И был еще один посредник, особый друг, которому Таргариен полностью доверял. Сей особый друг знал кабаки и крысиные ямы, смердевшие в тени Красного замка, так же хорошо, как и сам Деймон, и легко передвигался в темных уголках города. Вот к сему бледному незнакомцу принц и обратился по тайным путям, дабы осуществить ужасную месть.

Среди обитателей Блошиного Конца посредник принца Деймона нашел подходящие орудия. Одним из них стал бывший сержант городской стражи: сей здоровенный жестокий воин лишился золотого плаща, ибо в пьяном гневе забил до смерти шлюху. Другим орудием стал крысолов Красного замка. История не сохранила их истинных имен, запомнив лишь клички: Кровь и Сыр.

Потайные двери и скрытые ходы, построенные Мейгором Жестоким, были знакомы крысолову ничуть не хуже, нежели самим крысам – его охотничьей добыче. Незримо для стражи Сыр провел Кровь по забытому проходу в самое сердце замка. Кое-кто утверждает, что целью злодеев являлся государь, но Эйгона повсюду сопровождала Королевская гвардия. И даже Сыр не знал прохода в крепость Мейгора помимо подъемного моста, перекинутого через сухой ров с устрашающими железными пиками.

Башня десницы оказалась не столь безопасной. Двое прокрались сквозь стены, обойдя копьеносцев, выставленных у дверей башни. Злодеев не интересовали комнаты сира Отто. Вместо них они проскользнули в покои дочери десницы, что находились этажом ниже. Королева Алисента поселилась там после кончины супруга, когда ее сын Эйгон перебрался в крепость Мейгора со своей собственной королевой. Оказавшись внутри, Сыр связал вдовствующую королеву и закрыл ей рот кляпом, а Кровь задушил горничную. После чего они принялись ожидать вечера, ибо знали, что королева Хелейна каждый раз перед сном приводила своих детей, дабы малыши навестили бабушку.

Не ведая об опасности, королева появилась в сгустившихся сумерках вместе с тремя своими детьми. Джейхейрису и Джейхейре было по шесть лет, а Мейлору – два годика. Когда все вошли в покои, Хелейна держала малыша за ручку. Она окликнула свою матушку, и в сей миг Кровь закрыл дверь и убил стража королевы, а Сыр схватил Мейлора.

– Закричишь – и вы все умрете, – так сказал Кровь государыне.

Как говорят, королева Хелейна сохранила спокойствие.

– Кто вы такие? – потребовала она ответа у двух незнакомцев.

– Сборщики долгов, – ответил Сыр. – Око за око, сын за сына. Нам нужен только один, дабы сравнять счет. Мы более никому из вашей чудной семьи не навредим, даже волоска не тронем. Которого не жалко, ваша милость?