Рыцарь Семи Королевств (сборник) - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 42

– Первым делом всегда глаза выклевывают. Потом щеки проваливаются, и она начинает зеленеть. – Слушай, – прищурился Дунк, – а ведь я его знаю.

– Как не знать, сир. Тот самый горбатый септон, что три дня назад проповедовал против лорда Красного Ворона.

Да, точно. Надо же… а ведь святой человек, служил Семерым, хоть и вел крамольные речи. «На руках его кровь брата и юных племянников, – вещал горбун на рыночной площади. – Тень, повинующаяся ему, задушила сыновей храброго принца Валарра во чреве матери. Где Молодой Принц теперь? Где его брат Матарис? Где добрый король Дейерон и бесстрашный Бейелор Сломи Копье? Они в могиле, а бледная птица с кровавым клювом все так же сидит на плече короля Эйериса и каркает ему в ухо. Ад отметил его своим клеймом и сделал кривым. Он принес нам глад, мор и братоубийство. Поднимайтесь, говорю я, и вспомните о своем истинном короле, что за морем. Семь богов у нас и семь королевств, – и у черного дракона было семь сыновей! Вставайте, лорды и леди, вставайте, отважные рыцари, вставайте, вольные землепашцы! Сбросьте злого колдуна Красного Ворона, чтобы проклятие не пало на детей ваших и внуков». Сплошь крамола, но видеть его здесь с выклеванными глазами…

– Да, это он, – сказал Дунк. – Еще одна причина поскорей убраться из этого города. – Он тронул Грома шпорами и выехал из ворот вместе с Эгом. Сколько глаз у Красного Ворона, спрашивает загадка? Тысяча и еще один. Многие верят, что десница короля владеет черной магией и может оборачиваться одноглазой собакой или превращаться в туман. Серые волки убивают его врагов, вороны доносят ему обо всем, что видели или слышали. Все это не иначе сказки, но то, что соглядатаи у десницы повсюду – чистая правда.

В Королевской Гавани Дунк видел Красного Ворона своими глазами. Лицо и волосы белые, что твоя кость, а единственный глаз – другой ему вышиб брат, Жгучий Клинок, на Багряном Поле – красный, как кровь. На щеке и шее родимое пятно будто бы в виде ворона – из-за него он и получил свое прозвище.

– Нехорошо это – рубить головы септонам, – сказал Дунк, когда Каменная Септа осталась далеко позади. – Он ведь ничего такого не делал, только проповедовал, а слова – это ветер.

– Которые ветер, а которые и измена, сир. – Эг состоял из одних локтей и ребер, но язык у него работал как надо.

– Слушайте, слушайте! Принц говорит!

Эг воспринял это как оскорбление.

– Он лгал народу, сир. Засуху и весеннюю горячку лорд Красный Ворон не насылал.

– Может, и так, но если рубить головы всем лжецам, половина городов Семи Королевств обезлюдеет.

Они ехали шесть дней. Дождь давно перестал, и Дунк, сняв камзол, грелся на солнышке. Вдыхая ветерок, свежий и ароматный, как девичье дыхание, он спросил:

– Чуешь воду? Озеро где-то близко.

– Я чую одного только Мейстера, сир. – Эг дернул за повод мула, щиплющего траву на обочине.

– На берегу есть гостиница. – Дунк помнил ее с тех времен, как был оруженосцем у старого рыцаря. – Сир Арлан говаривал, что там варят добрый эль – может, отведаем, пока будем ждать парома.

– И поедим заодно, сир? – спросил Эг с надеждой.

– А чего бы тебе хотелось?

– Ну… мяса жареного, утку, похлебку. Да все, что угодно, сир!

Они уже три дня не ели горячего, питаясь лишь тем, что могли промыслить охотой, да еще жесткой, как дерево, солониной. Не худо бы и подкрепиться… до Стены еще далеко.

– Можем и заночевать тут, – предложил Эг.

– Перину постлать милорду?

– Мне и соломенный тюфяк подойдет, – обиделся мальчуган.

– На ночлег у нас денег не хватит.

– Почему же? У нас двадцать два гроша, да три звезды, да один олень и еще тот поцарапанный гранат, сир.

Дунк почесал за ухом.

– Олень только один? А было вроде два…

– Так вы ж палатку купили, вот и остался один.

– Если начнем прохлаждаться в гостиницах, вконец обнищаем. На их тюфяках только блох наберешься – мне, к примеру, своих хватает. Поспим лучше под звездами.

– Звезды дело хорошее, сир, но и на подушку прилечь иногда хочется.

– Подушки – это для принцев. – Лучшего оруженосца, чем Эг, ни один рыцарь бы не пожелал, но господские замашки в нем порой-таки просыпаются. Драконова кровь, ничего не попишешь. Сам-то Дунк – нищенское отродье, так его всегда обзывали на Блошином Конце, злорадно прибавляя, что когда-нибудь его непременно повесят. – Эль и горячий ужин мы, пожалуй, себе позволим, но на постели я добрую монету не стану тратить. Нам еще паромщику платить. – В последний раз переправа в этих краях стоила всего пару медяков, но за шесть-семь лет, что прошли с тех пор, в государстве все сильно подорожало.

– Сниму сапог, и можно будет переправиться даром, – не уступал Эг.

– Можно, да не нужно. – Снимать сапог опасно: слухи поползут. Оруженосец у Дунка ведь не от природы плешивый. У Эга лиловые глаза древнего валирийца и волосы как кованое золото с нитями серебра: если регулярно не брить ему голову, он может с тем же успехом трехглавого дракона носить на груди. Времена в Вестеросе нынче опасные, и… короче, лучше не рисковать. – Еще слово про твой треклятый сапог, и я тебе так врежу по уху, что сам на тот берег перелетишь.

– Тогда уж лучше вплавь, сир. – Эг хорошо плавал, а Дунк совсем не умел. – Кто-то едет за нами, слышите?

– А то, не глухой. – Тем паче, что уже и пыль показалась. – Отряд большой, едут спешно.

– Не разбойники ли? – Эг с любопытством привстал на стременах: мальчишки все одинаковы.

– Разбойники бы скрытно ехали. Такой шум поднимают одни лишь лорды. – Дунк убедился, что меч легко выходит из ножен. – Съедем-ка лучше с дороги, лорды лордам рознь. – Поостеречься не помешает. На дорогах теперь стало опаснее, чем при добром короле Дейероне.

Они схоронились за терновым кустом, и Дунк повесил на руку щит – тяжелый, сосновый, в железном ободе. Он купил его в Каменной Септе взамен старого, который Дюймель порубил на щепки в бою, но не успел еще отдать живописцу. Поэтому вместо его собственной эмблемы, вяза и падучей звезды, на щите до сих пор красовался герб прежнего хозяина, мертвец на виселице. Зрелище не из приятных, зато щит обошелся недорого.

Вскоре на дороге показались первые всадники, два молодых лордика на быстрых конях. Тот, что на гнедом, был в открытом шлеме из позолоченной стали с тремя пышными перьями – белым, красным и золотистым. Кринет его коня украшал такой же плюмаж. Другого, вороного скакуна, нарядили в голубое с золотом. Юноши мчались вперед со смехом и криками, но третий всадник, следующий за ними, держался заметно тише. Их сопровождала большая свита: слуги, повара, грумы, латники, конные арбалетчики, а также дюжина телег с доспехами, палатками и провизией. На темно-оранжевом щите третьего рыцаря Дунк разглядел три черных замка. Этот герб был ему знаком, вот только откуда? Может, пожилой лорд с бородкой цвета соли с перцем был на турнире в Эшфорде? Или сир Арлан служил какое-то время у него в замке. Старый межевой рыцарь столько замков переменил, что Дунк и половины из них не мог припомнить.

– Эй, кто там в кустах, – крикнул внезапно лорд, придержав коня. – Выходи!

Двое стрелков немедленно взяли арбалеты на изготовку, остальные продолжили путь.

Дунк вышел, взявшись за меч, со щитом на левой руке. До пояса он был гол, лицо покрывала красная пыль, но лорд первым делом, конечно, обратил внимание на его рост.

– Мы ничего плохого не замышляли, милорд. Нас тут только двое с оруженосцем.

– Оруженосец? За рыцаря себя выдаешь?

Лорд смотрел так, словно кожу живьем сдирал. Дунк счел за лучшее убрать руку с эфеса.

– Я межевой рыцарь. Ищу себе новую службу.

– Все разбойники, которых я вешал, то же самое говорили. Твой герб может оказаться пророческим, сир… если ты и вправду рыцарь.

– Это не мой герб, милорд. Я просто не успел перекрасить щит.

– Что так? С мертвеца его снял?

– Нет, купил. – Три замка, черные на оранжевом поле… где ж он их видел раньше? – Я не разбойник.