Туз в трудном положении - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 16

«ЗАГРУЗКА ЗАВЕРШЕНА» объявил ей экран и запищал в знак подтверждения. Она быстро отключила связь и принялась отсоединять модем. На нее снизошло спокойствие, странное и немного пугающее. Спокойствие пострадавшего в катастрофе.

«Я стала мишенью, – подумала она бесстрастно. – Если Кристалис узнала его тайну, он должен предположить, что я тоже знаю». Она сожалела о том, что утром так наседала на сотрудников Хартманна. Он об этом обязательно услышит – и вывод будет неизбежным.

«Ты такая дурочка! – укорила она себя. – Простушка, как и сказал Рикки».

Однако она все-таки не полная идиотка. Сейчас она оказалась в аквариуме с акулами. За свою долгую и успешную карьеру в журналистике она научилась очень многому. Однако всего этого окажется мало, чтобы добраться до суши целой. Наверное, это самое важное, что она сейчас знает.

Она отключила питание ноута и закрыла крышку. Миниатюрный компьютер отправился в сумку, которую можно было повесить на плечо. Она встала.

«Это будет Тахион». Она была в этом уверена. У него должны быть собственные подозрения относительно того, что происходило в Джокертауне все эти годы, как и относительно событий в Сирии и Берлине. Пусть прочитает ее мысли, если не поверит ее словам.

«И потом он считает меня… привлекательной». Даже если он откажется ей верить, у нее будет способ остаться с ним рядом. Она и раньше готова была ему отдаться, когда была уверена, что инцидент с Клецкой приведет ее к Хартманну. Он не лишен привлекательности. Это может оказаться не так уж и плохо.

«Не обманывай себя».

Она ни с кем не сближалась после того турне. И не ощущала потребности. Даже до той связи секс не был в числе ее приоритетов.

А вот выживание – было. По крайней мере до тех пор, пока Андреа не будет отомщена.

Хорошо хоть, что Тахион, похоже, из тех, кто стремится быстренько получить удовольствие и покончить с этим. Никаких затяжных хрипов и стонов и вопросов «А тебе было хорошо?». Она решительно вжала сигарету в логотип «Хилтона», вытисненный на пластмассовой пепельнице. Задержавшись, чтобы нанести немного духов на внутреннюю сторону запястий – туда, где голубые жилки уходили под белую кожу, – она вышла за дверь.

19.00

На съезде объявили перерыв на ужин: заседание должно было возобновиться в девять. Джек оказался в стеклянной кабине лифта с мужчиной, который держал огромную стопку коробок с пиццей из «Домино», и встал, повернувшись лицом к двери: он не выносил высоту. Эта фобия появилась у него после того, как Тахион сорок лет назад сообщил ему, что падение с большой высоты относится к тем немногим вещам, которые могут его убить. Двери лифта раздвинулись, и Джек с облегчением пошел следом за пиццами по коридору, ведущему к штаб-квартире Хартманна. Снизу, из дворика, неслись аккорды «Не плачь по мне, Аргентина». Ему подумалось, что пианист в баре имеет очень узкую специализацию.

Билли Рэй, выпятивший грудь в своей белой форме «Карнифекса», стоял на посту в коридоре. Он пропустил разносчика пиццы, но с ловкостью мастера боевых искусств заступил дорогу попытавшемуся пройти следом Джеку.

– Сенатор тебя вызывал, Браун?

Джек посмотрел на него в упор:

– Не нарывайся. День был тяжелый.

Лицо Рэя, в действительности носившее следы ударов, ответило Джеку ухмылкой.

– У меня просто сердце кровью обливается. Покажи, что в портфеле.

Джек подавил раздражение и открыл «дипломат», продемонстрировав сотовый телефон и компьютерное устройство для набора номеров, которые помогали ему поддерживать связь со своими делегатами и штаб-квартирой Хартманна.

– Покажи удостоверение.

Джек выудил из нагрудного кармана ламинированную карточку.

– Ты настоящий кретин, Рэй.

– Кретин? Это что еще за слово такое? – Исковерканная харя Рэя радостно скалилась на удостоверение Джека. – Самый сильный в мире туз – и пользуется таким словом! Оно больше подошло бы какому-нибудь жалкому трясущемуся хрену. – Он облизнулся, словно смакуя эту мысль. – Золотой Слабак. Это ты.

Джек посмотрел на Рэя и скрестил руки на груди. Билли Рэй нарывался уже год – с момента их встречи на «Крапленой колоде».

– Уйди с дороги, Билли.

Рэй воинственно выставил подбородок.

– И что ты сделаешь, если я не послушаюсь, слабак? – Он усмехнулся. – Продемонстрируй мне, на что ты способен. Просто попробуй.

Секунду Джек утешался, представив себе, как расколет Рэю башку, словно тыкву. Дикая карта Рэя давала ему силу и скорость, а его кун-фу – или что там у него – давало умение, но Джек считал, что все равно смог бы уничтожить его одним ударом. Однако Джек тут же опомнился: он здесь не для этого.

– В настоящий момент моя задача – добиться, чтобы сенатор был избран, и драка с его телохранителем меня к этому не приблизит. А вот когда Грег окажется в Белом доме, обещаю забить тобой полевой гол.

– Ловлю на слове, слабак.

– В любой момент после восьмого ноября.

– Встретимся сразу после полуночи с восьмого на девятое, слабак.

Рэй отступил в сторону, и Джек прошел в штаб-квартиру. Вокруг открытых коробок с пиццей толпились сотрудники кампании. С телемониторов в глухие к средствам массовой информации уши долдонили свое видение ситуации аналитики. Джек выяснил, где находится Дэнни Логан, взял коробку с пиццей и направился туда.

Джек обнаружил его в одиночестве распростертым на кровати в окружении пустых бутылок и мятых листов блокнота, испещренных цифрами.

– Лучше поешь, – предложил Джек, плюхнув коробку с пиццей на широкий живот Логана.

– Ничего не изменишь, – сказал Логан хриплым голосом. – Нам не хватает людей. Мы проиграем слушания по Девять-це.

Джек потер глаза:

– Напомни мне, что это.

– Девять-це – это формула распределения делегатов, которые имели поручение голосовать за кандидатов, выбывших из гонки. По правилу Девять-це делегаты бывших кандидатов распределяются между оставшимися кандидатов пропорционально тому, сколько голосов оставшиеся получили в этих штатах. Другими словами, после того как Гепхардт выбыл, его делегаты, скажем, от Иллинойса, были поделены между Джексоном, Дукакисом и нами в соответствии с процентом проголосовавших.

– Ясно.

– Барнет и несколько старейшин партии требуют отмены Девять-це. Они хотят дать делегатам право голосовать за того, за кого они захотят. Барнет решил, что сможет набрать лишние голоса, а старейшины хотят начать движение за Куомо и Брэдли среди независимых. – Логан пригладил свои редеющие седые волосы. – Мы объявили, что поддержим правило: решили посмотреть, кто за нас, а кто против, и прикинуть, как пойдет вопрос о калифорнийской делегации.

– И мы по Девять-це проигрываем?

Джек потянулся за бутылкой и сделал глоток прямо из горлышка.

– Грег занят звонками. Но так как Дукакис выступил против Девять-це, нам не выиграть. – Он ударил кулаком по матрасу. – Все продолжают спрашивать про ту историю сенатора с журналисткой. Боятся, что нас ждет второе фиаско в духе Харта. Вот в чем кроется сопротивление. Все почуяли кровь Грега.

– А что ты можешь сделать? – спросил Грег.

– Только оттягивать. – Логан шумно рыгнул. – В этой игре масса проволочек.

– А потом?

– А потом Грег начинает составлять речь о выходе из гонки.

Гнев взорвался в Джеке вспышкой молнии. Он взмахнул массивным кулаком:

– Мы же выиграли первичные выборы! У нас голосов больше, чем у всех остальных!

– Вот поэтому-то мы и стали мишенью. А, дерьмо! – Из уголков глаз у Логана покатились слезы. Он смахнул их своей красной лапой. – Грег от меня не отступился, когда я лишился места. Порядочней человека просто нет на свете. Он заслуживает того, чтобы стать президентом! – Его лицо жалко сморщилось. – Но нам не хватает голосов!

Джек смотрел, как Логан начинает рыдать. Коробка с пиццей тряслась на его большом животе. Джек оставил бутылку на тумбочке и ушел из комнаты. Безнадежность завывала в нем холодным ветром.