Хроники тысячи миров (сборник) - Мартин Джордж Р.Р.. Страница 50

– Двести земных лет! – сказал он однажды, когда они сидели каждый за своим пультом. Старик улыбнулся хитренькой кривоватой улыбкой, и Холт заметил, что зубы у него, несмотря на возраст, целы или, может быть, выросли новые. – Вот сколько Каин уже летает, Холт. Истинная правда! Знаешь, нормальный человек никогда не покинет планету, на которой родился. Никогда! По крайней мере девяносто пять процентов людей. А те, кто все же улетает… Ну, большинство из них летает совсем немного. Повидают один мир, или два, или десять, и хватит. Но не я! Знаешь, где я родился, Холт? Угадай!

Холт пожал плечами:

– На Старой Земле?

Каин только усмехнулся:

– На Земле! Да она всего в двух-трех годах пути отсюда. Или в четырех? Забыл. Нет, не на Земле. Но я видел Землю, нашу праматерь… Был там лет пятьдесят назад на… кажется, на «Кори Дарк». Решил, что пришла пора. Я уже отлетал сто пятьдесят лет по земному счету, а еще ни разу там не побывал. Но в конце концов я на нее попал!

– Где же вы родились? – напомнил Холт.

Старый Каин покачал головой и снова усмехнулся:

– Не на Земле. Я – эмерелец. С ай-Эмерела. Слыхал о таком, Холт?

Холт задумался. Он не помнил названия этой планеты – ее не было среди звезд, что отец показывал ему в ночном небе Имира. Но о чем-то оно смутно напоминало.

– Окраина? – наконец догадался Холт.

На Окраине находились самые дальние поселения людей, там, где узкая звездная прядь, что зовется царством человека, касается внешнего края галактической линзы. Звезд на Окраине почти не было. Имир и звезды, которые знал Холт, находились по другую сторону от Старой Земли, на пути к звездным скоплениям погуще, в направлении по-прежнему недостижимого ядра Галактики.

Каину догадка Холта польстила.

– Да! Я с Окраины. Мне почти двести двадцать земных лет, и почти столько же я видел миров – человеческих, и хрангских, и финдийских, и даже такие планеты, где живут вроде бы люди, а они уже нелюди, понимаешь? Я всю жизнь летал. Если где-то мне было интересно, я уходил с корабля и ненадолго оставался, а потом снова летел куда глаза глядят. Я столько всякого повидал, Холт! В молодости я видел Фестиваль Окраины, и охотился на баньши на Высоком Кавалаане, и завел жену на Кимдиссе. Но она умерла, и я полетел дальше. Я видел Прометей и Рианнон – это недалеко от Окраины, – и Мир Джеймисона, и Авалон – они все еще дальше от Ядра. На Джейми я немного задержался, а на Авалоне завел сразу трех жен. И двух мужей – или сомужей, не знаю уж, как их назвать. Тогда мне было под сотню лет или чуть меньше. Мы купили собственный корабль, торговали с соседними планетами, с бывшими хрангскими колониями, пришедшими в упадок после войны. Я был даже на Древней Хранге, хочешь – верь, хочешь – не верь! Говорят, на ней еще остались хранги-Повелители, глубоко под землей. Они собираются с силами, чтобы снова напасть на людей. Но я видел только солдат, и рабочих, и низшие касты. – Он улыбнулся. – Славное было времечко, Холт, славное. Мы назвали наш корабль «Джеймисонова Задница». Мои жены и мужья родились на Авалоне, знаешь ли, не считая той, что со Старого Посейдона, а авалонцы недолюбливают джейми – вот мы и созоровали малость с этим имечком. Но не так уж авалонцы не правы. Я ведь и сам побывал джейми, а в Порт-Джейми все такие напыщенные и заносчивые, как, впрочем, и на всей планете.

На «Заднице» мы летали лет тридцать, я пережил двух жен и одного мужа. Но в конце концов этот наш брак изжил себя. Видишь ли, они хотели, чтобы нашей базой оставался Авалон, а я за тридцать лет успел повидать все окрестные миры – а не видел куда больше! Так что я улетел. Но я их любил, Холт, я их по-настоящему любил! Мужчине надо жениться на ком-то из экипажа. Вот тогда все будет отлично. – Он вздохнул. – Да и сексу помогает – меньше неуверенности в себе.

Холт увлекся историей жизни старого космического волка.

– А потом? – спросил он, и на его юном лице отразилась искренняя зависть. – Что было потом?

Каин пожал плечами, посмотрел на экран и застучал по светящимся клавишам, корректируя курс.

– Да все летал, летал. На старые миры, на новые, к людям, нелюдям и к разным чудищам… Был на Новом Приюте и Пачакути, и на старом выжженном Веллингтоне, а потом на Нью-Холме и Серебрянке, и на Старой Земле. А вот теперь лечу к Ядру и буду лететь, пока не помру. Как Томо с Вальбергом. Вы там, на Имире, слышали о Томо и Вальберге?

Холт молча кивнул. Слух о них дошел даже до Имира. Томо родился на Сумеречной, тоже на Окраине, на самой кромке Галактики. Говорят, он был мечтателем, а Вальберг – мутантом с Прометея, искателем приключений и сердцеедом, если верить преданиям. Три столетия тому назад на корабле «Греза Блудницы» они стартовали с Сумеречной и взяли курс на противоположный край Галактики. Сколько миров успели они посетить, какие приключения переживали на каждой из планет и куда их занесло – все это осталось тайной, о которой мальчишки спорят до сих пор. Холту хотелось верить, что они по сию пору летят к своей цели. В конце концов, ведь Вальберг утверждал, будто он сверхчеловек, а сколько может прожить сверхчеловек, неизвестно. Может быть, столько, что успеет добраться до Ядра, а то и дальше.

Холт уставился в пространство, замечтавшись, и Каин, ухмыльнувшись, окликнул его:

– Эй, звездолюб! – Холт вздрогнул и очнулся, старик кивнул, продолжая улыбаться, и сказал: – Я тебе, тебе говорю! За работу, Холт, иначе никуда не попадешь!

Но упрек звучал мягко, и улыбка была добродушной. Холт ее не забыл, как не забыл и миры нарКармиана. Их койки висели рядом, и Холт слушал рассказы старика каждый вечер. Каин любил поразглагольствовать, а Холт ничего не имел против. Когда же «Хохочущая Тень» наконец оказалась на Катэдее, конечном пункте назначения, и настала пора собираться в обратный путь, Холт с нарКармианом устроились на почтовый корабль, отправлявшийся на Весе и к чуждым солнцам дамушей.

Они летали вместе шесть лет, а потом нарКармиан умер. В памяти Холта лицо старика запечатлелось гораздо отчетливее, чем лицо отца.

«Ангар» – длинное хлипкое сооружение из гофрированного голубого дюраля, листы которого, наверное, стянули из трюма какого-то грузовоза, – стоял далеко от ветролома, под самой стеной серого Каменного города, возле зрачка Западных ворот. Вокруг теснились металлические здания побольше, склады и бараки потерявших свои корабли ул-менналетов. Но в «Ангар» уллы никогда не наведывались.

Когда Холт около полудня пришел туда, зал пустовал. Огромный тепловой светильник от пола до потолка испускал усталый красноватый свет, не достигавший большинства столиков. В уголке в тени сидела компания бормотунов-линкелларов, напротив, свернувшись в плотный шар, толстый седриец поблескивал гладкой белой кожей. А рядом с колонной светильника, за бывшим столиком пегасцев, Алейна с Таккер-Реем причащались янтарной «Летой» из каменного кувшина.

Таккер сразу заметил Холта.

– Смотри-ка, Алейна, – сказал он, поднимая стакан, – у нас гость. Вернулся, пропащая душа! Как дела в Каменном городе, Майкл?

Холт подошел к ним.

– Как всегда, Таккер. Как всегда. – Он через силу улыбнулся бледнолицему опухшему Таккеру и быстро повернулся к Алейне. Когда-то, год назад и раньше, она вместе с Холтом обеспечивала прыжки и недолго была его любовницей. Но все осталось в прошлом. Алейна растолстела, ее длинные каштановые волосы, давно позабывшие гребень, висели сальными сосульками. Раньше ее зеленые глаза искрились весельем, теперь янтарное забвение погасило их блеск.

Алейна одарила Холта вялой улыбкой.

– Привет, Майкл. Подыскал себе корабль?

Таккер-Рей хихикнул, но Холт не обратил на него внимания.

– Нет, – ответил он, – но есть надежда. Сегодня лисюган сказал, что корабль будет через неделю. Людской корабль. Пообещал меня устроить.

Теперь уже заулыбались оба.

– Ах, Майкл, – сказала Алейна, – дурачок ты, дурачок! Они и мне обещали. Какой смысл в этом хождении. Брось, возвращайся лучше ко мне. Я по тебе скучаю. Таккер такой зануда!